Андрей Дашков - Солнце полуночи. Новая эра

Дрожь в руках… Дрожь во всем теле… Дрожь, не оставляющая выбора. Состояние, когда необходимо двигаться, иначе можно сойти с ума. Не важно, окажется ли в конце концов тревога ложной или нет. Впрочем, ложных тревог не бывает… Адам заметил слабый свет, пробивающийся откуда-то снизу. Свечение инферно, проникающее сквозь вещество… Он перекатился на край кровати и вытянул тощую шею.

Светились отпечатки босых ног – судя по размеру, женских. Цепочка следов протянулась к входной двери, как будто ночная гостья ненароком потопталась в луже жидкого фосфора. Адам вдруг испытал сильнейшее желание поцеловать их – ведь это были отпечатки ступней «Богородицы». Дикое желание исчезло так же неожиданно, как возникло. И тут снаружи донесся нарастающий шум автомобильных двигателей.

«Началось», – подумал Тодт почти радостно, получив подтверждение того, что он не безнадежный параноик.

Он вскочил и начал поспешно одеваться, натягивая на себя вторую, настоящую кожу, потому что его собственная давно истлела и сквозь дыры задувал ветер страха, леденивший внутренности. А сердце… Сердце трепыхалось в потоке крови, грозившем прорвать плотину и затопить насос… Адам застегнулся на все пуговицы, схватил Терминал и пошел к двери, стараясь не наступать на светящиеся следы.

Пейзаж в очередной раз претерпевал невыносимую метаморфозу.

Невыносимую – потому что кусочек Адама Тодта, еще мысливший рационально, не мог смириться с противоречиями. С тем, что видишь, нюхаешь и слышишь, трудно спорить, если только органы чувств действительно принадлежат тебе. Адам уже не был в этом уверен. У него возникало неописуемое ощущение распада – уши, ноздри, глаза, даже вкусовые рецепторы будто находились где-то за сотни метров от той веранды, на которой он стоял. Может быть, даже высоко в небе, так как не хватало воздуха, а звездные лучи вонзались в зрачки. И в то же время все будто происходило не на открытом месте, а в затхлом павильоне с идеальными декорациями.

От коттеджа номер три по зыбкой земле протянулась лунная дорожка. Сама луна скатывалась за пологий холм. Следы Веспер вливались в сияющую тропу, как остатки воды в пересыхающем русле притока. По тропе брела женщина. Адам видел ее со спины; она была белой и совсем юной. Контуры ее ног напоминали изрезанную заливами береговую линию на мелкомасштабной карте.

Из-за коттеджа раздавался грохот барабанов. Тропа уводила вверх по склону и терялась на черной лысой вершине. Там не было никого и ничего живого – сплошь пепел и гарь, означавшие, что Равиль Бортник выиграл последний раунд в борьбе с наступающей растительностью. На какое-то мгновение старику показалось, что это ТОТ САМЫЙ ХОЛМ, перенесенный по прихоти Мозгокрута в другое время. Правда, спустя два тысячелетия истлели не только кресты, но и череп Адама. Без скрепляющих прах крови и пота холм грозил рассыпаться, как слепок из пересохшего песка…

Барабанный бой не прекращался, оказывая на старика почти гипнотическое действие. По черному склону метались лучи света, бьющие из фар. Там, где они падали на землю, разверзались могилы. Из них высыпались кости, складывались в идеограммы, пространственные головоломки, фрагменты скелетов, пляшущие и трясущиеся под действием вибрации, которой Тодт пока не ощущал…

Он с трудом оторвался от этого завораживающего зрелища и начал обходить коттедж, даже не заметив, что веранда опустела. Малыш все уладит – в этом Адам не сомневался. Надо только попасть в сферу влияния клона, максимального радиуса которой он не знал. Во всяком случае, раньше не являлись пределом десятки километров. Расстояния, которыми измерялась территория мотеля, были гораздо меньше, однако старик до сих пор не почувствовал ЗОВА.

Он завернул за угол и понял, что успел как раз к началу представления, на котором хотел бы остаться только зрителем.

Стоянка превратилась в арену. Грузовики и бензовоз были на прежнем месте. Теперь к ним прибавились длинный черный лимузин с непрозрачными стеклами, мотоциклы «диких» и нелепая старая машина, испускавшая такое же гнилостное сияние, как следы женских ног на полу коттеджа. На мачте громоотвода вращалось что-то огромное, лишь отчасти напоминавшее флюгер. Несколько «сучьих крестов», наспех сколоченных из досок, было воздвигнуто на границе земли и бетона.

Адам Тодт подходил все ближе и ближе, чувствуя себя самой старой и самой вялой в мире бабочкой, летящей в открытый огонь сквозь паутину, которую тщетно плел его сдающийся разум…

Вначале его внимание привлек огромный негр в белом костюме, бесновавшийся в центре круга, залитого электрическим светом. Ритмичный шум доносился из громкоговорителей, развешанных на столбах. Эти полурассыпавшиеся устройства рупорного типа когда-то были частью системы оповещения мотеля. Звук был соответствующим – сырым, грязным, утробным, как будто на барабаны натянули только что содранную кожу.

При виде других участников ночного схода нечисти можно было рассмеяться, однако даже улыбнуться Адам Тодт сумел бы в последнюю очередь. Негр был окружен двойным живым кольцом. Внутренний хоровод состоял из свиней (в точности так представлял себе их Адам, читая о том стаде, в которое вошли бесы); по внешнему кольцу быстро, бессмысленно и безостановочно бегали розовые собаки. У них были стеклянные глаза – шарики, наполненные кровью. Животные выглядели странно; лишь спустя несколько секунд до старика дошло, что их тела полупрозрачны…

Жуткая пляска жреца продолжалась и тогда, когда его зрачки закатились, а из ушей, уголков глаз и рта полились тонкие струйки крови. Раздался оглушительный треск, перекрывший на мгновение грохот барабанов. С таким звуком могла бы треснуть скорлупа яйца размером с небоскреб.

Бетон раскололся; из-под него начал выдвигаться четырехгранный монолит. От граней монолита пролегли змеящиеся трещины в четыре стороны света. На этом алтаре корчилась Веспер, прикованная к металлическим петлям полицейскими наручниками. Она двигалась так, словно ее насиловал невидимый демон. Черная красотка на глазах у Тодта превратилась в самку шакала, а потом исторгла из своего раздутого чрева уродливого младенца, который немедленно вознесся в клубах дыма и пыли…

Лица и фигуры продолжали мелькать, будто карты из рассыпавшейся колоды. Адам чувствовал, что это отчасти реально, но отчасти является результатом проникновения постороннего в его воспоминания. Впрочем, он до сих пор не видел Малыша.

Старика охватывала паника. Искать защиты было не у кого. Человек с клешнями вместо рук в мгновение ока разобрался с Хоши и Михраджаном, честно отрабатывавшими свой паек. Однако их огнестрельные игрушки были абсолютно неэффективными.