Александр Казанцев - Иномиры

— Моя воспитательница еще не вернулась, — тотчас отозвался Робик. — Мы ждем ее.

Наза Вец поморщился:

— Так каковы же твои наблюдения?

— Обнаруживается совпадение событий большого значения с одиннадцатилетним циклом солнечной активности. Одиннадцать — модуль Вселенной.

— Третье простое число после Пифагоровой тройки, лежащей в основе всех простых чисел, — вставил Робик.

— Мы обратимся к тебе, биоробот, как только понадобятся математические уточнения, — раздраженно сказал Наза Вец. — Дальше?

Сделав знак Робику не вмешиваться, Альсино продолжал:

— 1904 год. Неудачная война России с Японией. Четыреста тысяч убитых. Напряжение в обществе. Разряд молнии в виде революции 1905 года. Раскаты грома по всему миру. Через одиннадцать лет — 1915 год. Тяготы начавшейся мировой войны. За год три миллиона убитых. Опять Пифагорово число Три!

— И опять предреволюционная ситуация, как ты, конечно, имел в виду.

— Совершенно так, мудрейший. Потом еще одиннадцать лет. И в них одиннадцать дней, которые на этот раз потрясли мир. Заставили владельцев во всех странах со страхом относиться к работающим. Потом 1926 год — перелом. Сменив умершего вождя, власть захватил тиран. Одолел всех противников. 1937 год — очередной солнечный цикл. Чудовищные репрессии. Уничтожены не только противники, но и былые соратники. И вообще все активные, мыслящие…

— Тогда я и попал в бараки за колючей проволокой, — вставил старец.

Робик молчал, но в его нейронной памяти запечатлевалось каждое слово.

— Еще один цикл, — продолжал Альсино. — Ты уже вернулся в неомир. В «недоразвитом» — нашествие захватчиков. Под знаменами неравноправия и преимущества одной властвующей расы. Десятки миллионов потеряны с обеих сторон. В стране, где ты был, утрачена важная часть промышленности. Повсеместные лишения людей. Женщины, даже дети — в полях, у станков производят и хлеб, и боеприпасы. Лишь в 1948 году солнечный цикл совпадает с выздоровлением раненой страны. Затем еще три солнечных цикла. Страна поднимается со смертного одра до уровня сверхдержавы. Однако 1981 год при внешнем благополучии таил кризис «революционной идеологии подавления всех по-иному мыслящих». Тирании под маской «во благо народа» близился конец. Избавление от диктатуры приводит к «переустройству», которое, увы, закончилось «перерасстройством» всего народного хозяйства. Могучее государство, державшее в страхе остальной мир другой идеологии, неоправданно распалось. Не осталось связующего цемента единства мнений. И оно уподобилось расчлененному организму с отсеченными, нежизнеспособными частями, враждующими между собой. Вначале «общее волеизъявление» внушало надежду на свободу духа. Однако торопливое изменение уклада жизни через одиннадцать лет после 1981-го в 1992 году повлекло ко времени, когда я покидал «недоразвитый» мир, к развалу и параличу обнищавшего общества. Три солнечных цикла понадобилось на оздоровление и взлет страны. Думаю, что не меньше понадобилось, чтобы обрести ей былую мощь и благосостояние, использовав плодородие земли, богатства недр и человеческих душ. Спустя три солнечных цикла к 2025 году можно было бы ждать нового возрождения в этом периоде нашего далекого прошлого. Конечно, это лишь мои предположения, глядя из другого измерения и иного времени. Я не знаю, что произошло в XXI веке…

— Достаточно мудрые предположения, мой друг, хотя и малоутешительны для тех, кому пришлось ждать этого срока в непроглядном тумане минувшего.

Через сад к беседке спешила мать Альсино Моэла. Еще издали она передала:

— «Звездолет из далекого созвездия находится на нашей околопланетной орбите. Передано приглашение на встречу гостей со звезд».

— «Кому из нас?» — поинтересовался Наза Вец.

— «Приглашен Альсино», — отозвалась Моэла.

— «И где состоится встреча?»

— «На океанском побережье у экспериментальной энергостанции искусственного ветра».

«Почему именно там?» — подумал Альсино.

Ведь это место известно только им с Олей. Остальных их товарищей уже нет в живых.

— Сожалею, что наша беседа прерывается столь неожиданным образом, — сказал Наза Вец. — Как я понимаю, тебе надо отправляться туда.

— Да, да! — заторопился Альсино. — И как можно скорее! У нас нет вблизи летающего диска, которым обычно пользуется Моэла, но, может быть, ты, Наза Вец, согласишься доставить меня туда? Я думаю, что встреча со звездными гостями не может не заинтересовать тебя.

— Разумеется, мой друг. Даже в том случае, если бы эта встреча ни в какой мере не касалась меня, я предоставил бы летающий диск, которым воспользовался для полета сюда.

— И ты полетишь со мной?

— Думаю, в пути мы сможем продолжить наш разговор.

— «Я благодарю тебя, Наза Вец, за такое внимание к моему сыну», — передала Моэла.

Наза Вец мысленно заверил ее, что он сам заинтересован в таком полете с Альсино, с которым теперь они уже крепко связаны общим замыслом.

Альсино меж тем нашел Робика и сказал ему, что тот будет сопровождать его.

Наза Вец удивленно посмотрел на него, но, прочтя охватившие Альсино надежды, лишь покачал головой.

Моэла провожала Наза Веца, Альсино и… Робика.

Наза Вец восхищенно рассматривал гигантскую трубу, уходившую в небо с крыши кубического здания энергостанции. Внизу, перекрывая все строение, в облаках она превращалась в желтую ниточку.

Альсино беспокойно бродил по прибрежной скалистой гряде, разделявшей беспредельную ширь океана от приподнятой над ним степью, похожей на огромный океан трав, граничащий с горизонтом. Там, у самой кромки, где степь сливалась с небом, Альсино увидел крохотное пятнышко. Вскоре оно превратилось в летающий диск. Обогнув трубу, он приземлился неподалеку от Наза Веца и Альсино и вблизи оказался громоздким летательным аппаратом со сплошным иллюминатором по ободу.

Из открывшегося люка, опираясь на загнутый вверху посох, сошел на землю седобородый старец в длинной белой одежде, напомнив Альсино апостола из древних религиозных сказаний.

Еще издали он телепатически приветствовал Наза Веца и Альсино, а подойдя ближе, неожиданно обратился к ним на древнем, известном ему как выдающемуся речеведу неомира языке — русском.