Владислав Крапивин - Тополята

– Бывает и по семь котят, – заметил отец.

– Ну, найдем кому… Кыса, иди ко мне.

Но Лиска независимо дернула хвостом и ушла из комнаты.

– Фиг с тобой, беспризорница, – сказал ей вслед Тенька. Снова закинул ноги на подлокотники и отвалился к спинке. Сидел и неулыбчиво смотрел перед собой. Шевелил потрескавшимися губами – или повторял про себя имена будущих владельцев котят, или думал уже совсем о другом.

А мама и отец смотрели на Теньку. Стало заметно, что он сделался взрослее. Нет, по размерам он почти не изменился. Разве что льняные волосы опять отросли до плеч, да покрытые засохшими ссадинами ноги, длиннее, чем прежде, торчали из полинялых коротеньких штанов. Но глаза… Их окружала чуть заметная тень, а в серо-зеленой радужной оболочке ярче проступили изумрудные пятнышки.

«Господи, а я ведь раньше даже не помнил, какого цвета у него глаза…» – ахнул про себя инженер Василий Михайлович Ресницын.

В последние дни августа напротив Макарьевского двора открылся книжный магазин. И сразу в нем случился скандал. Поступила в продажу книжка писателя Н. Минищукина «Дыхание сизых льдов». Судя по обложке – полная всяких приключений и стрельбы. Известно, что многим нравится такая литература. Покупатели брали книжки с полок и откидывали обложки. И… видели непонятное: каждый экземпляр внутри был пробит до половины чем-то круглым. Будто книгу предварительно открыли и всадили в нее то ли пулю, то ли дротик. Мало того! Когда книжку «Дыхание сизых льдов» закрывали, оказывалось, что и в обложке появилась круглая дыра, хотя до той минуты ее не было! Скоро не осталось в магазине ни одной целой книги с таким названием.

Отец, который заходил в магазин, рассказал эту историю дома. Тенька подскочил:

– Папа, купи! Или дай денег, я куплю сам!

– Такую дрянь! Это дешевое чтиво!

– Папа, все равно! Я пошлю Владьке, на память. Он знает, откуда дыры!

Они с Шуриком сбегали в магазин и выпросили у продавщицы книжку, хотя там было уже велено все экземпляры вернуть на склад…

Потом они позвонили Свирелкину. Тот развеселился:

– Пришлите скорее! Я покажу тете Оле! Она обожает загадочные истории!

Книжку послала в Юхту мама – у детей на почте не принимали бандероли. Тенька весело пританцовывал рядом.

Через неделю позвонил Владик. С восхищенными словами:

– Вот это да…

Наступила осень. Есть у нее такое подлое свойство – приходить каждый год и вытеснять оробевшее лето. И заставлять мальчишек втискиваться в школьные штаны и пиджаки. Мама выпустила Тенькины рукава и брючины. Не потому, что на новый костюм не было денег, а потому, что Тенька его не хотел: новая форма всегда твердая и колючая.

– Дамы-опекунши увидят тебя в старье и поднимут крик: «Ребенок живет в немыслимой бедности! Надо его в приют!» – припугнула мама.

– Обкакаются, – отозвался Тенька тоном хулигана-семиклассника Жоха. – Ой!.. Я хотел сказать «фиг им»…

Вернувшись из школы, Тенька снова натягивал выгоревший костюм с корабликами – чтобы продлить лето. Прибегал из соседнего подъезда Шурик – тоже летний и загорелый. Иногда они играли на компьютере в «Легенды Мексиканского залива». Не столько ради пиратов и кладов, сколько из-за того, что на экране была тропическая жара и зелень. А бывало, что вдвоем садились в кресло и по очереди читали вслух – «Наследника из Калькутты» или «Властелина колец». Иногда делали перерыв, шли на кухню, где на подстилке резвилось или дрыхло Лискино потомство: два рыжих «зверя», два серо-полосатых и один черно-белый. Потом пришла пора «зверей» раздавать. Делали это постепенно, чтобы Лиска не очень пугалась и грустила. Рыжих забрала Эвелина. Одного серого – Егорка Лесов, а другого – Данька Сверчок. Родители его и бабушка сначала ворчали – мол, хватит нам в доме и Бумса! – но Данька победил их в шумной дискуссии…

Черно-белого кота Марса взял Шурик. Потом он часто приносил его к Теньке, чтобы Лиска не сильно скучала по сыну. Да она и не скучала. Ведь в любое время она могла пойти в гости к хозяевам котят, повидаться с детками.

А еще она часто навещала Симу. Сима жил теперь в большом ящике рядом с дворницкой. Никуда не уходил. Виталя сделал ему ошейник, и стал Сима совсем домашним псом. Он был тихим и грустным, постарел, появилось на морде много седых волосков. Правда, когда приходила Лиска, он веселел, принимался вылизывать ее, а Лиска осторожно цапала его за нос растопыренной пятерней. А еще Сима радовался, когда прибегал Бумс…

Виталя женился в сентябре. Взрослые жители дворов подарили ему и Алене на свадьбу старинные часы с кукушкой, а ребята – громадного надувного слона.

– Совсем, как я! – радовался Виталя.

Алена же охлаждала его пыл:

– Он займет полквартиры. – Но это она так, не всерьез.

У Витали была недалеко от дворов однокомнатная квартирка (еще бабушкина), у Алены – двухкомнатная. Они объединили жилплощадь путем хитрых обменов и оказались в трех комнатах с кухней. Нашлось место и молодоженам, и слону.

Однако все дни Виталя проводил или в Кокпите, или в Макарьевском особняке. Конторы Торгового института из особняка выехали, и там обосновались лаборатории Института аномальной физики и топологии. Виталя был зачислен туда на какую-то должность, но обязанности дворника не оставил (тем более что именно из Кокпита был выход в подвал с ободом Всемирного Колеса).

Эвелина Полянская записала Жоха в драматический кружок Дворца «Юность». Во Дворце никто не знал, что Юрий Жегалин – хулиган, и он стал делать успехи. Даже получил грамоту за роль вредного мага в пьесе «Все наоборот».

Подпоручика Куликова уволили из полиции за выстрелы во время свалки на Косе. Он (и не только он) считал себя правым и мог бы восстановиться в должности через суд. Но сказал: «Только презренные бледнолицые дважды наступают на одни грабли» (есть такой анекдот про Чапаева, Петьку и Чингачгука). И стал водителем такси…

Поваленные тополя на Косе распилили и отбуксировали за мост. А пни выкорчевывать не стали. Корни у них были здоровые, и все ждали, что весной вокруг пней вырастут густые побеги. Будут зеленеть вместе с тонкими тополятами. Забегая вперед, скажем, что так и случилось… Но пока речь об осени. Студенческая бригада построила вдоль Косы дощатые причалы, чтобы в новом сезоне было место для гребных лодок и для яхт. Старую водную станцию разобрали, а на ее месте поставили башню, похожую на маяк. В ней обосновалась какая-то таинственная лаборатория. Внутрь никого не пускали, но подходить вплотную не запрещалось. Даже соорудили за башней, у самой воды площадку с лежаками для загоральщиков и с лягушатником для малышей. Правда, время уже было холодное и никто не купался. Но зато рядом с площадкой поставили небольшого, ростом около метра, деревянного коня. Красного, с бело-черной гривой и цветастой росписью на боках. Многие думали – просто конь, для красоты. Но те, кто знал про Кабула, понимали – это в память о нем и его Свире. На коне любили сидеть малыши. И чаще всех устраивался там Егорка Лесов (хотя и не совсем уже малыш). Он подолгу сидел неподвижно, прямо, с поднятой головой, и смотрел вдаль. Словно что-то хотел рассмотреть впереди. Никто не приставал к нему с расспросами. Он будто что-то предчувствовал…