Джулиана Бэгготт - Пепельное небо

— Как поживает ваш сын? Его шея зажила? — спрашивает Прессия в надежде, что он вспомнит, что все еще должен им.

Кеппернес встает и с гримасой потягивается. Один его глаз блестит оранжево-золотистой пленкой — катаракта от радиационного ожога. Это в порядке вещей.

— Ты ведь ребенок хирурга, да? Внучка? Тебе не стоит здесь больше ходить. Слишком взрослая!

— Нет, — отвечает Прессия, защищаясь, — мне всего пятнадцать.

Она притворяется, что ежится от ветра, хотя на самом деле пытается выглядеть меньше и младше.

— Ну и что? — Кепернесс останавливается и пристально смотрит на девушку. Она фокусируется на его здоровом глазу, единственном, которым он может видеть. — Я рисковал своей жизнью из-за этих клубней. Накопал их прямо у владений УСР! У меня совсем немного осталось.

— У меня есть уникальная вещица. Ее может позволить себе только человек с хорошим достатком. Ну, вы понимаете, она не для всех.

— И что же это?

— Бабочка, — отвечает Прессия.

— Бабочка? — хмыкает он. — Не так уж много бабочек осталось.

Это правда, они очень редки. В прошлом году Прессия видела несколько мотыльков, маленьких вестников возрождения.

— Это игрушка.

— Что?

У детей больше нет игрушек. Они играют свиными мочевыми пузырями и вышитыми куклами из тряпок.

— Дай взглянуть!

Она мотает головой.

— Нечего вам смотреть на нее, если не собираетесь покупать!

— Дай я только посмотрю!

Прессия вздыхает и притворяется, что делает это с неохотой. Она вытаскивает бабочку и протягивает ее мужчине.

— Ближе, — требует Кеппернес.

Сейчас она понимает, что оба его глаза иссушены Взрывом, просто один сильнее, чем другой. Прессия говорит:

— У вас в детстве наверняка были игрушки.

Он кивает и ворчит:

— И что это меняет?

Она заводит бабочку и сажает ее на тележку. Насекомое расправляет крылышки.

— Интересно, как это — расти в то время, когда росли вы. Праздновать Рождество и дни рождения.

— Когда я был ребенком, я верил в волшебство. Ты можешь себе такое представить? — говорит Кепернесс, наклоняя голову и уставившись на игрушку. — Сколько ты за нее возьмешь?

— Обычно я долго торгуюсь. Это же напоминание о прошлом. Но с вас… С вас я возьму клубни, те, что у вас остались, — сказала она.

— По рукам.

Он протягивает ей корзину, и она вытряхивает клубни к себе в сумку, затем протягивает ему бабочку.

— Я отдам ее своему сыну. Он долго не протянет, — говорит Кеппернес.

Прессия уже разворачивается, чтобы уйти. Она слышит тиканье заводного механизма, затем шелест крыльев.

— Порадуется хоть чуть-чуть.

Нет, думает она. Продолжай идти. Не спрашивай. Но она помнит его сына, милого и выносливого мальчика. Он не плакал, когда дед без анестезии зашивал ему шею.

— С ним что-то случилось?

— Его атаковал холем. Сын охотился за полями, рядом с пустыней. Он увидел моргающий глаз холема, а тот стал затягивать его в песок. Мать была рядом и вытащила его. Но холем успел его укусить, и теперь его кровь заражена.

Холемы — это те, кто смешался с землей; в городах они смешались с взорванными зданиями. Многие из них умерли сразу после Взрыва, потому что остались без ртов. У некоторых рты есть, но отсутствует пищеварительная система. Кто-то выжил, ибо в них было больше от камня, чем от человека.

Некоторые считают, что холемы, сросшиеся с животными, могут быть полезными, работая в паре со зверьем. Когда Прессия роется в развалинах, она все время боится, что какой-нибудь холем выскочит, схватит ее за ногу и утащит. Она никогда не ходит туда, где напали на мальчика. Именно там живут те, кто смешался с землей. Прессия слышала, что холемов можно увидеть и в пепельном песке Мертвых земель. Многие из выживших, предчувствовавшие Взрыв, скрылись в лесах, но их проглотили деревья.

Укус — это жуткая смерть. У ребенка идет пена изо рта, и он бьется в судорогах. Прессия лезет в сумку за клубнями.

— Я не знала, — говорит она. — Слушайте, оставьте себе и клубни, и бабочку.

— Нет уж, — отвечает Кеппернес, кладя бабочку во внутренний карман. — Я недавно видел твоего деда. Он не то чтобы хорошо выглядит, а? У нас у всех проблемы. Сделка есть сделка.

Прессия не знает что ответить. Кеппернес прав. У каждого есть близкий, который либо умирает, либо уже умер.

— Хорошо, — соглашается она, кивая. — Мне очень жаль.

Он разворачивается, чтобы снова начать загружать свою тележку, и качает головой.

— Нам всем очень жаль.

Кеппернес отодвигает тяжелый кусок рогожи и накрывает ею свои товары. Пока он не видит, Прессия переворачивает свою сумку, и пара клубней скатывается обратно в корзину.

Она быстро разворачивается и уходит. Она все равно не сможет их есть, зная, что сын Кеппернеса умирает и что она взяла больше, чем обычно берет за свои работы.

Теперь нужно поискать детали для поделок. Кеппернес прав. Ее дед болен. Долго он не протянет. Что, если ее заберут? Может, стоит убежать пораньше? Нужно сделать как можно больше игрушек, чтобы дед мог обменивать их и жить на это.

Прессия ускоряет шаг, однако в конце рыночной площади приостанавливается. На низкой кирпичной стене висит новый список УСР. Холодный ветер треплет листок. Какие-то торговцы с грохотом везут тележки по улице. Девушка ждет, пока они пройдут мимо, и подходит ближе к списку. Она расправляет листок и приближается еще больше, потому что шрифт очень мелкий, затем пробегает взглядом по списку и видит его.

Имя ПРЕССИЯ БЕЛЗ и свою дату рождения.

Она проводит пальцем по буквам.

Не стоит больше обманывать себя. Документы с ее именем не потеряются.

Прессия отходит назад, спотыкается о торчащие кирпичи и сворачивает на первую попавшуюся улицу.

Воздух холодный и сырой. Девушка поднимает ворот свитера, затем вытягивает рукава и засовывает в них руки, как в муфту. Она всегда так делает, когда нервничает. Маленькая иллюзия уюта.

Среди руин еще видны остовы некоторых зданий, внутри них люди соорудили подобие жилищ. Но Прессия направляется к дому, который полностью снесен взрывом. Такие места лучше всего подходят для поиска. В прошлый раз она нашла там очень красивые штучки — проволоку, монеты, металлические скрепки, ключи, — но зола развалин таит в себе опасность. Многие холемы и некоторые человекоподобные звери выкопали себе дома в золе и разводят там костры, готовя на них то, что поймали, и пуская клубы дыма. Она представляет сына Кеппернеса там, в Мертвых землях, глаз, выглядывающий из песка около ноги, затем руку, которая вырвалась словно из ниоткуда, утаскивая его за собой. Прессию некому спасти. Если ее схватят и утащат, звери будут питаться ею, пока от нее ничего не останется.