Сара Алдерсон - Охотники

Алекс стоял прямо у меня за спиной. Бог знает, давно ли он меня выследил. Придется мне пересмотреть свое мнение о подготовке морской пехоты. Я наградила его выразительным взглядом и кое-как добралась до стула.

— Извини. — Включив верхнюю лампу, он посмотрел на меня с беспокойством.

— Ладно, порядок, — пробормотала я, моргая от яркого света. — Это просто от неожиданности. Я думала, ты уехал домой.

— А у нас, понимаешь… — он запнулся, и я подняла взгляд. — У нас по работе возникла непредвиденная ситуация. Джек поехал разбираться, вот я и решил поспать на диване, — вдруг ты проснешься, а он пропал.

Я с улыбкой покачала головой.

— Обычно в таких случаях обходятся записками.

Алекс красовался в тех же синих джинсах, только рубашку сменил на белую футболку. Мне было по-настоящему больно оторвать взгляд от его плеч и рук — словно срываешь пластырь с век. У края рукава чернела та же татуировка, что у Джека, и мне хотелось погладить ее пальцами, накрыть ладонью.

Когда я сумела вернуть мысли на менее опасный курс, то заметила, что он смотрит вниз и на лице у него вопрос. Я вдруг вспомнила, что на мне одна футболка, которая не достает до колен и едва прикрывает синяки, оставленные велосипедом. Но Алекс смотрел не на мои голые ноги и не на синяки.

— Ого, знакомая футболка!

Господи! Внутри я вся сжалась. Щеки обдало жаром. Я заставила себя непринужденно оттянуть подол футболки, словно сама забыла, что на мне надето. Как будто я не знала! Как будто не я несколько часов назад, раздевшись, натянула эту футболку, в которой спала почти каждую ночь. Не задумываясь и уж точно не догадываясь, что прежний хозяин этой футболки увидит меня в ней среди ночи.

Я простодушно округлила глаза.

— А, ты об этом?

Алекс сосредоточенно разглядывал полустершийся девиз штата Вашингтон на груди футболки. Жаль, что он не слинял совсем.

— Моя старая футболка, я точно помню!

— Да что ты? — Голос у меня взлетел на октаву вверх, и я спешно понизила тон. — А я думала, Джека… Нашла ее случайно и вроде как приютила. — Я рискнула поднять на него глаза. Алекс смотрел озадаченно. — В ней уютно спать.

— Ага, вижу. — Теперь он уже улыбался.

Надо менять тему, пока цела.

— Ты как, не хочешь чаю?

— Да, хорошо бы, спасибо.

Наливая чайник, я чувствовала, как его взгляд прожигает мне спину.

— Действительно было так плохо?

Я обернулась, нахмурившись.

— Ты о чем?

— В Лондоне. Жить с папой. Я вижу, что ты несчастлива. И по твоим е-мейлам чувствовал. Расскажи, как там.

Я чуть не выронила чайник.

— Ничего особенного. Просто там я не дома, понимаешь?

Алекс ничего не сказал, но и взгляда не отвел.

Как ему объяснить? Если я хочу и впредь с ним видеться, лучше не признаваться, что была несчастлива без него. Ух, как все сложно! Особенно когда он таращится, словно и впрямь хочет увидеть меня насквозь. От такого взгляда мысли путаются.

— В Вашингтоне я всегда чувствовала себя своей. В родной семье. У меня были ты и Джек… — Я рискнула глянуть на него. Алекс коротко улыбнулся и снова помрачнел. — В Лондоне я никого, кроме папы, не знала, а он почти не бывал дома. И еще я долго не могла разговаривать, словно онемела. — Голос у меня сорвался. — К тому времени, как это прошло, я оказалась… отдельно, не такой, как все, вроде как не вписалась в компанию.

Слишком много было такого, о чем нельзя говорить. Вот, например, под «не такой, как все» я подразумевала не американский акцент и погибшую мать, а внезапно прорезавшуюся необъяснимую способность двигать вещи взглядом. Вероятно, она относит меня к категории «людей со странностями». Черт возьми, это еще мягко сказано!

Повисла неловкая пауза. Я отвернулась, включила чайник и полезла в шкафчик за чайными пакетиками.

— Я очень мало о тебе знаю, — произнес Алекс.

Я прикусила губу. Он и не представляет, насколько прав.

— Что за черт?

Я завертела головой, не понимая, что заставило Алекса выругаться. Он морщился, глядя на мою правую ногу. Свободной рукой я кое-как одернула футболку, прикрыв уродливый черный синяк, который, словно пятно нефти, расползался по бедру.

Алекс присел, кончиками пальцев отвел мою руку и прощупал пятно до колена, точно врач, проверяющий, нет ли перелома. Он действовал быстро и методично. Неужели такая реакция на травму стала у подготовленных морских пехотинцев рефлексом? Если так, придется почаще набивать синяки. Я резко втянула воздух: больно не было, но от его пальцев ногу словно простреливали легкие искры.

Он убрал руку.

— Извини.

Вообще-то, извиняться следовало мне. Я могла бы простоять так всю ночь и еще немножко. Одернув футболку, я отвернулась, скрыв от Алекса синяк. Мне было неловко глядеть ему в лицо — как бы он не увидел в моих глазах заготовленную ложь!

Однако Алекс просто молча придвинулся к холодильнику, открыл его и вытащил что-то из морозильной камеры. Затем, обернувшись, сдернул висевшее рядом полотенце. Туго обмотал пакетик со льдом и, придержав за плечо, усадил меня на стул. Потом встал на колени и прижал полотенце со льдом к больной ноге. Я взвизгнула от внезапного холода, но он, не обращая внимания, взял мою ладонь и заставил придержать лед.

Теперь он смотрел на меня снизу вверх.

— Что с тобой стряслось?

— Ничего особенного.

Алекс медленно выпрямился.

— Тогда почему бы не рассказать? — Между бровями у него появились хмурые морщинки. — Что? Это связано с твоим приездом?

Тут я поняла, что отшутиться не удастся. Он слишком хорошо меня знал и сразу поймал бы на вранье. А может, прикосновение его пальцев расшевелило во мне какую-то маленькую слабость. Мне уже самой хотелось рассказать.

— Ладно, тебе скажу, только обещай, что Джеку ни слова — не то я прикушу язык.

— Я не хотел бы таиться от Джека.

— Вы что, ребята-женатики, что ли? Обещай, или я ни словечка не скажу! — Он молчал, и я начала вставать со стула.

Алекс сделал полшага вперед.

— Хорошо-хорошо. Ничего не скажу.

— Ладно. — Я запнулась. — На меня напали грабители. Двое парней на великах. Ничего особенного.

Он, прищурясь, разглядывал меня.

— Так почему было сразу не рассказать?

Я сглотнула.

— Из-за Джека. Ты же понимаешь: если он узнает, то ближайшим рейсом вылетит в Лондон их искать. — Я перевела дыхание. — Слушай, нельзя защищать меня всю жизнь. Я сама умею за себя постоять. А у вас ваши военные дела: «миссия невыполнима» и все такое. Вряд ли в ваши обязанности входит нянчиться с маленькой сестренкой, а кроме того, если вздумаете со мной возиться, у вас не хватит времени устраивать всякие там диверсии.