Яна Дубинянская - H2O

— А типография?

— Типография подпольная, они обложки для пиратских дисков делают. Естественно, тоже наши ребята.

Наши ребята везде, подумал Женька. Ну, или почти везде, но это пока. А здорово, наверное, когда ты идешь по улице и знаешь, что каждый второй, ну, третий встречный может подойти к тебе и положить руку на плечо. Правда, когда нас и вправду будет так много, станет нереально всем перезнакомиться между собой. Было бы классно придумать какой-нибудь знак, чтобы узнавать даже незнакомых своих. Например, что-нибудь салатовое в одежде… А ничего так идея! Надо будет предложить Виктору.

— А кроме агитации… — начал Олег, но Виктор его перебил:

— Это не агитация. В наших брошюрах нет никаких призывов или лозунгов. Мы просто помогаем людям разобраться в себе. Ставим вопросы, над которыми в обыденной жизни большинство просто не задумываются. Потому людьми так легко управлять, что они бездумно принимают все, что спущено сверху. Мысль о возможности что-нибудь изменить как-то не приходит в голову. Мы должны переломить эту рабскую бессмысленность. Конечно, не сразу, постепенно…

«Если тебе трудно сказать кому-то „нет“, потому что у этого человека есть авторитет, влияние, власть, скажи „я подумаю“. Возьми тайм-аут, уклонись от ответа, но ни в коем случае не говори „да“…»

— Допустим. И все-таки — напечатали брошюрки, а дальше?

— Слушайте, а вы не можете в другом месте трындеть? — внезапно взвилась девчонка с косой. — Тут люди вообще-то работают!

Она на мгновение обернулась, но ее лица, красного от праведного гнева, Женька все равно не запомнил.

«Шаг второй. Я ничего не боюсь».

— Мы сейчас уйдем, — отозвался Виктор. — Должен Гия подойти, и вместе двинем.

Женька закрыл брошюрку. Ярко-салатовая, она блестела в руках, как молодой клейкий листок, словно кусочек весны.

— Я возьму? — несмело спросил он.

Виктор улыбнулся. Запустил обе руки в надорванную серую коробку под окном, вытащил оттуда целую пачку весенних глянцевых листьев. Разделив напополам, протянул им с Олегом. И поочередно дотронулся каждому до плеча.

Все утро Олег бродил по побережью. Была суббота, выходной, и вернувшись после завтрака к морю, — Йоны с Ульфой уже не было, сегодня они разминулись, — направился вдоль линии прибоя направо, в сторону косых сосен и скал. В принципе, можно было совершить вылазку и в обратном направлении, маршрут не зависел ровным счетом ни от чего. Просто разведка. Осмотр своих владений.

Шторм последних дней, когда гигантские волны, месиво из водорослей и пены, почти полностью захлестывали пляж, понемногу улегся. Теперь по морю ходили наискось гладкие пологие складки, похожие на спины китов. Только у берега они слегка вздыбливались и плескали пеной: утром из окна все побережье казалось окруженным тонкой жемчужной каймой.

Олег решил идти, не сворачивая и не удаляясь от моря, так долго, как это окажется возможным. Насыпной галечный пляж вскоре кончился, уступив место автентичному каменному месиву. Во всех щелях и кавернах, в том числе и гораздо выше линии прилива, стояла вода. Присев на корточки возле одного такого бассейна, метров двух в диаметре, Олег спугнул нескольких крабов, брызнувших боком в невидимые щели. Вода была настолько ледяная, что казалось странным, как это она не замерзает.

А снег, который пророчил Йона, так и не пошел.

Чем ближе к лесистым скалам, тем крупнее становились камни, они нагромождались друг на друга под разными углами, попадались и вертикальные, остроконечные, как обелиски. На косой гранитной плите соскользнула нога, Олег потерял равновесие и чуть было не съехал в щель, залитую водой. Н-да, сейчас промочить ноги, и экспедицию можно считать оконченной — хорошо, если удастся добраться домой раньше, чем простуда доберется до меня. А нормальные люди, судя по всему, ходят вон по той тропе метрах в двадцати дальше от моря.

Тропа вилась в серо-коричневой прошлогодней траве, взбираясь вверх по склону. Олег взбежал по ней бодро, в один рывок, и только наверху остановился, придирчиво прислушиваясь к себе: дыхание слегка сбилось, но нигде не колет, не режет, не схватывает, порядок. Зашагал дальше вдоль края обрыва. Полоса каменной мешанины внизу постепенно сужалась и в конце концов сошла на нет. Пологие волны накатывались на основание отвесной стены, иногда разбивались небольшим всплеском, иногда просто гасли в камне, не нарушая прозрачности водной толщи. Метров семь-восемь, прикинул Олег высоту обрыва. А кажется, будто прямо у ног.

Мои владения, спокойно, без тени иронии или самолюбования подумал он. В тот момент, когда человек становится по-настоящему свободным, когда выстраивает свою жизнь так, как считает нужным, в его собственность переходит все, что он ни пожелает. Поскольку не станет желать лишнего, но не согласится и довольствоваться малым, забиваясь в пчелиную соту сомнительной приватности. Тем более что даже в ней постоянно приходится выдерживать осаду, и обычно сил не хватает надолго.

Море у ног — это в самый раз.

Навстречу начала попадаться сосновая поросль, забавные темно-зеленые мохнатики Олегу по пояс. Любопытно, они тут высеялись сами — или все-таки посадки, чтобы укрепить склон? Йона, по идее, должен знать. Большие сосны нависали над морем уже совсем рядом, их параллельные стволы выглядывали друг из-за друга, словно клавиши огромного накренившегося ксилофона. Беседки отсюда не было видно.

Сосновая мелочь смыкала ряды, толпилась беспорядочно — да нет, они явно дикие, кто бы стал их так сажать? Бодро торчащие лапы деревцев повзрослее лезли в лицо, кололись даже сквозь одежду, и становилось все труднее пробираться вперед, хотя тропинка, усыпанная сухими иглами, отчетливо петляла под ногами. Море скрылось из виду. В воздухе терпко пахло смолой.

И вдруг Олег наткнулся на решетку.

Отступил на шаг, вламываясь спиной в пружинистые колючки. Черт знает что такое. Черт, черт. Я, черт возьми, не согласен. Какого черта она — здесь?!

Решетка уходила вверх метра на два с половиной, черная, чугунная, утыканная острыми копьеобразными наконечниками чуть повыше и чуть пониже, через один. Ни из окна, ни с пляжа она не просматривалась, теряясь и сосновом хаосе. Нет, конечно, я мог догадаться… санаторий для богатых, говорил Йона. Раз уж проложили шоссейную дорогу в обход его территории, было бы странно, если б ее не обнесли по периметру оградой. Все вполне естественно. Никто не виноват, что я так ненавижу решетки.

Изредка касаясь ледяных прутьев, Олег прошелся вдоль нее до самого обрыва. Решетка не кончалась даже здесь, выступая метра на полтора и щетинясь в воздухе в обе стороны. Она продолжалась и внизу, в море, взрезая волны несколькими секциями металлической сетки.