Андрей Ерпылев - Наследники Демиурга

«Вот ведь неугомонный! – мелькнула в мозгу крамольная мысль. – И тут не отстает от меня, паршивый…»

Закончить совершенно неуместную в доме Бога фразу помешала оборвавшаяся на высокой ноте песнь муэдзина. Внимая возникшему перед молящимися правоверными мулле, Мансур поклонился в первый раз, выбирая место, куда преклонит колени…

– Добрый день! Можно?

На редкость жизнерадостную физиономию, просунувшуюся в приоткрытую дверь кабинета сразу после короткого невнятного стука, назвать привлекательной мог только очень политкорректный человек. Профиль сатира, в котором великолепный нос имел лидирующее значение, темно-карие, навыкате, глаза и пышная шевелюра, состоящая из иссиня-черных тугих завитков, у всех остальных вызвали бы в памяти, скорее всего, навязчивый мотивчик, известный под сакраментальным названием «Семь-сорок».

«Как к себе домой или к приятелю-собутыльнику какому… – невольно пронеслось в мозгу у хозяина кабинета. – Даже пару секунд не подождал постучамши, хотя бы из элементарной вежливости!»

Кабинет был пусть и небольшой, зато отдельный и уютный, укомплектованный не только компьютером и всей положенной по штату оргтехникой, но даже сверхштатным кондиционером (стареньким, громоздким, Бакинского производства, но исправно функционирующим), оставшимся от ушедшего на повышение предшественника. А вот секретарши, хотя ее как раз и не хватало по целому ряду причин, как объективного, так и субъективного характера, ему не полагалось совершенно определенно.

«Чего ему нужно? Без двадцати минут шесть!»

– Здравствуйте. Вы ко мне? – Совершенно глупый вопрос, но Александр, как звали столоначальника, спешил и всем своим видом желал показать неожиданному визитеру, что его здесь, мало того, не ждали, но и видеть-то не особенно хотят, при этом оставаясь предельно корректным и вежливым, как и подобает работнику столь уважаемой службы.

«Разделаюсь с этим… посетителем за пять минут и – по коням!» – все-таки решил майор Маркелов, как оказалось, довольно самонадеянно.

Увы, не всем нам дано предугадывать, куда заведут опрометчиво и в спешке принятые решения…

– Проходите. – За внешней индифферентностью тона и выражения лица майор попытался скрыть явную неприязнь, которую внушал ему посетитель столь характерной внешности. – Чем обязан?

Вошедший, без всякого спроса, плюхнулся на стул для посетителей, хотя садиться ему никто не предлагал, и придвинулся вплотную к столу. При этом он фамильярно закинул острый локоть, обтянутый не первой свежести клетчатой рубахой с расстегнутыми и подвернутыми манжетами, на разложенные бумаги и едва не столкнул на пол монитор.

– Разрешите присесть? – поинтересовался визитер, откидываясь на спинку стула, жалобно взвизгнувшего под тяжестью без малого двухметрового нескладного тела, хотя и состоявшего, на первый взгляд, из одних лишь мослов. Худые джинсовые колени возвышались почти вровень со столешницей так, что на одном из них наметанный глаз бывшего оперативника различил аккуратно заштопанную прореху.

Александр решил замять запоздалый вопрос по причине его явной неуместности и ответил в манере собеседника:

– Вы по повестке? – Он протянул ладонь, нетерпеливо пошевеливая пальцами. – Давайте, я отмечу пропуск.

Незнакомец недоуменно воззрился на начальственную длань и вдруг крепко ухватил огромной костлявой лапищей, поросшей с тыла черной шерстью, и затряс с радостным криком:

– Иванов Геннадий Михайлович! А вас, простите, как звать-величать?

– Чего-чего? – майор Маркелов был так потрясен услышанным, что решил переспросить: – Как, вы сказали, ваша фамилия?

Пришелец самодовольно ухмыльнулся, показав зубы, которые принято называть лошадиными, и повторил:

– Иванов Геннадий Михайлович! Вам паспорт показать?

– Д-да, покажите, пожалуйста, если вас не затруднит…

Нет, визитер явно его не разыгрывал: в паспорте, правда уже с некоторых пор недозволенного старого образца, ясно значились не только дважды повторенные минуту назад фамилия, имя и отчество, но и четко вписанное в пятую графу лаконичное определение: «русский». Остальные данные майор «срисовал» чисто автоматически: «Надо же, одного со мной года!..»

Получив назад неопрятного вида документ и пряча его в джинсовую жилетку, казалось сплошь состоящую из многочисленных карманов на пуговичках, кнопках, молниях (один был даже заколот приличных размеров английской булавкой), необычный Иванов сообщил:

– Я не по повестке, товарищ… гражданин… Вы не подскажете, как к вам в конце концов обращаться, господин э-э-э… майор?

Вот же непосредственная личность!

– Можете обращаться по имени-отчеству, – как можно суше разрешил Маркелов. – Меня зовут Александр Николаевич.

– Какое славное русское имя! – обрадовался гражданин Иванов и снова протянул руку: – Будем знакомы!

– Я тоже очень рад, – незаметно убирая под стол правую руку, пальцы которой все еще ныли от богатырского рукопожатия, сообщил Александр. – И все же, чем, так сказать, обязан?

Минутная стрелка настенных часов, висевших как раз над головой Геннадия Михайловича, за всеми этими церемониями уже пересекала число «11». Блин! Он уже опоздал!

– Я же и говорю вам: я не по повестке. Я, так сказать, по зову сердца…

«Этого следовало ожидать! – мысленно воздел очи горе майор, внешне оставаясь бесстрастным. – Еще один новоявленный добровольный сексот. „По зову сердца“. Надо же! Формулировочка!.. Стоило тратить столько времени на предварительные ласки, так сказать. Может быть, еще успею, если на такси?»

– Вынужден вас огорчить, Геннадий Михайлович, – попытался он придать голосу сочувственный тон. – По поводу трудоустройства, пожалуйста, в двести восемнадцатый кабинет. Здесь спуститесь по лестнице на второй этаж, потом по коридору…

Иванов так резко подался вперед, будто бодаясь, что Александр вынужден был отшатнуться, чтобы уберечь лицо («Припадочный, что ли? А может, явный псих?»), но был схвачен обеими руками за рукав пиджака.

– Да не наниматься я к вам пришел! – заорал странноватый гость («Какой еще „странноватый“? Отморозок полный!»). – Вот, смотрите!..

На стол перед Маркеловым хлопнулась, выбросив из-под обложки облако едкой бумажной пыли, старинного вида канцелярская папка с типографской надпечаткой «Дело №…» и выведенным порыжевшими полурасплывшимися чернилами многозначным номером. Но сам номер как-то не отложился в мозгу отчаянно чихавшего майора. В глаза бросилось другое: в верхнем углу картонной обложки имела место быть пара несколько смазанных и выцветших, но все же читаемых штампов и один ярко красный – поверх всех.