Наталья Баранова - Легенда об Иных Мирах

– Спасибо за напоминание, Донтар, – проговорил Да-Деган, поднимаясь из-за стола, – Я надеюсь, господа офицеры не будут возражать, если я удалюсь на несколько минут; мне необходимо переодеться, негоже ходить по улице в домашней одежде.

Он лучезарно улыбнулся воинам, подмигнул Гайдуни и вышел, быстрым шагом пройдя коридор, отделявший его личные, жилые покои от других помещений, пожалел, что нигде на горизонте не прорисовывается фигура Иланта, а значит, не будет возможности отдать ему несколько распоряжений, не предназначенных для чужих ушей. «Не маленький, – подумал внезапно и зло, – сам догадается, тем более что настаивает на самостоятельности. Ему уже двадцать лет, и нечего относиться к нему как к ребёнку. Это до бунта в двадцать лет рэане были детьми. Сейчас мальчики взрослеют намного быстрее, нежели их отцы. А я, и я сам в пятнадцать лет считал себя достаточно взрослым, что б отвечать за свои поступки».

Войдя в комнату, он сдёрнул с плеч плотный, блистающий шёлк, и взглянул на себя в зеркало. Мужчина, что взглянул на него из зазеркалья, был хорошо сложен, хоть и не смотрелся статуей атлета, поджар как борзая и ... опасен. Об опасности предупреждали колючие холодные глаза и быстрые точные движения, более ничего опасного в облике не было. Поверхностно – легкомысленными были пряди белых волос уложенных в замысловатую причёску, отвлекавшую внимание от чётких, словно резцом вырезанных черт.

Поймав выбившуюся из причёски прядь, Да-Деган умело и быстро вернул её на место, закрепил маленькой заколкой усыпанной бриллиантами, времени на парикмахера не было. «Обстригу эти патлы, – подумал мужчина зло, – куплю десяток париков и ...баста! Надоело вертеться перед зеркалом каждый день по три часа, как актриса захолустного театра».

Достав из ящика стола нож в специальных ножнах, закрепил его на руке, понимая, что оружие слабовато, но предпочитал иметь при себе хоть такое, чем идти безоружным. Вынув из шкафа парадную, специально для такого случая приберегаемую бело-розовую, оттенка утренней зари одежду, сплошь усеянную мелким жемчугом, водрузил на свои плечи и невольно расхохотался, глядя на послушное, как вышколенный раб, отражение. Сменил сандалии с перекрещенными на щиколотках ремешками на усыпанные мелким жемчугом и каменьями туфли с высокими каблуками-стилетами. Качнул головой, отражение повторило его движение.

– Да, – тихо прошептал Да-Деган, насмехаясь над собственным отражением, – это зрелище!

Выйдя из покоев, спустился вниз. Илант стоял внизу, поигрывал плетью, отдавал распоряжения. Оба офицера и Гайдуни были здесь же.

– Илант, – позвал Да-Деган негромко, – мальчик мой, не ждите меня к обеду, возможно, я вернусь только к вечеру. И, если ничто не помешает, планирую завтра же отбыть на Форэтмэ. Кстати, где мой плащ?

Плащ отыскали молниеносно, набросили на господские плечи с поклонами и подобострастием. Да-Деган поблагодарил ласковым взглядом и вышел на улицу. Тропинка, ещё недавно залитая грязью и полная луж, была укрыта лапником, поверх которого заботливые руки успели раскатать длинное полотно ковра, тянущееся от подножия крыльца до мощёной брусчаткой улицы.

– Дали Небесные! – прошипел Арима, не в состоянии вымолвить более не единого слова, и ступил за Да-Деганом на алое, с золотой каймой, полотнище.

– Мы пойдём пешком? – капризно вымолвил Да-Деган глядя на медленно краснеющее лицо офицера.

– Нет, – огрызнулся Арима, – Вас понесут на руках!

– Это было б неплохо. – усмехнулся вельможа, глядя на Гайдуни, добавил, – А Вы, друг мой, можете не сопровождать нас, думаю, в этом нет необходимости. Мы встретимся вечером, или нет, лучше завтра, на Форэтмэ, считайте, что я Вас пригласил, осмотрим виноградники.

На улице, пустынной против обыкновения, лишённой зевак и нищих, разгуливал только ветер, рвавший полы плаща, Да-Деган поёжился, поплотнее запахнул одежду. Донтар Арима шёл быстрым уверенным чётким шагом военного, не срезал путь, не плутал по закоулочкам, второй из воинов следовал на шаг поотстав, и трудно было понять, что символизирует их присутствие, – почётную свиту или полицейское сопровождение. До дома Ордо и впрямь было недалеко, но Да-Деган никак не думал, что поведут его туда. Видимо, встреча планировалась неофициальной, и никто не собирался её афишировать.

Он с сожалением посмотрел на заброшенный, заросший сад, до которого никому не было дела; длинные плети роз стелились прямо по земле и алые измельчавшие цветки казались каплями крови, выступившими на пожухлой листве. Да-Деган вздрогнул от неприятной ассоциации и, подняв взгляд, внезапно увидел злобное торжествующее лицо генерала Энкеле Корхида.

– Добрый день, – прошипел генерал, проходя мимо.

Да-Деган коротко и высокомерно кивнул, такая встреча предвещала мало хорошего и кучу проблем, но он не позволил себе и на минуту потерять самообладание. «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, генерал, – подумал он сумрачно, – и я постараюсь сделать всё от меня зависящее, что бы последним смеялись не вы». Он вошёл вслед за Донтаром в старый, некогда уютный, дом, и вздохнул. Обстановка была всё та же. Не изменилось ничего, только вещи, всё так же занимавшие прежние места, постарели и обветшали.

– Ордо так и живёт здесь? – тихо проговорил Да-Деган, словно опасался неосторожным словом вспугнуть эхо, чувствуя удивление и растерянность.

– А где ему жить? – в тон, тихо откликнулся офицер.

– На Рэне много приятных мест.

Офицер пожал плечами и так же осмотрелся. В сравнении с особняком, принадлежавшим некогда певцу, а теперь – Да-Дегану, дом Ордо казался пуст, неловок и неуклюж, хоть здесь не велись работы, и не носилась в воздухе пыль. Не хватало уюта и обжитости, свойственных домам.

– Ордо не ищет для себя приятностей, – заметил офицер, – а мне так кажется, что вы несправедливы к нему.

Да-Деган вздохнул.

– Как тебя зовут?

– Онге Уитэ.

– Послушай, Онге Уитэ, скажи мне, что, по-твоему, является справедливостью, – проговорил Да-Деган чувствуя, что не может спокойно стоять и молчать. Удивление прошло, гнев и злость бурлили в душе, поднимая пену и муть, – то, что благодаря этому проклятому бунту господа контрабандисты вытирают об рэан ноги, не стану спорить, как те того и заслужили? Или то, что над нормальными, обычными, порядочными людьми издеваются подлецы вроде Корхиды? Скажи мне, за какой такой грех меня засадили на четыре года в форт? Что и кому плохого я тогда сделал? Кому угрожал? Я четыре года мок, стоя по пояс в ледяной воде, во время каждого прилива. Я метался из угла в угол, едва не сходя с ума. Я проклинал всех и вся, боясь больше никогда не увидеть солнечного света, я бился головой об стены, и был безмерно рад видеть любое человеческое лицо, пусть даже лицо тюремщика, а визитами меня не баловали. Что ж ты замолчал? Скажи мне, это – справедливо?