Иван Наумов - Обмен заложниками

— Ты что-нибудь понимаешь по-гречески? — достаточно спокойно спросила Мадж. — «Абпопа» — так корабли не называют. Должно читаться по-другому.

Нэй снова схватил бинокль. На корме приближающегося корабля трепетал бело-синий флаг с красным знаком в центре. Действительно, что-то похожее на перекошенную букву «пси». Носовое орудие явно готово ко второму выстрелу.

Над их головами запела ткань, и скрипучие блоки начали опускать грот. Нэй инстинктивно отвел Мадженту на мостик и занял место у бутафорского штурвала. Через минуту они легли в дрейф.

На палубе металлического чудовища замелькали фигурки матросов. Спущенный на воду бот изрыгнул клуб черного дыма, и вскоре Нэй получил возможность вблизи рассмотреть представителей «береговой охраны», как он самоуспокаивающе обозначил их для себя.

Дюжина матросов, поднявшихся на борт, была одета в одинаковые черные одежды, из-под которых проглядывали смешные бело-голубые полосатые фуфайки. На головах матросы носили залихватски заломленные фуражки, лишенные даже подобия козырьков, зато с парой длинных черных ленточек на затылке. На околышах значилась все та же «Абпопа», а на кончиках лент золотились якоря, которые Нэй сначала принял за вычурные «омеги».

Английскому, португальскому, французскому и испанскому старший из гостей, поднявшийся на мостик, предпочел ломаный немецкий.

— Вы есть райзе-фюрер этот корабль? — спросил он, блеснув искусственным зубом, почему-то сделанным из желтого металла.

— Нэй Солбери, капитан. С кем имею честь? — что-то удержало Нэя от упоминания титула.

— Старший матрос Поплавский Балтийского революционного флота. Ваш корабль есть нарушать пространство планета Балтика-девять. Моя команда смотреть вокруг. Я решать: реквизит — не реквизит. Ферштейн?

— Галактическое транспортное право не предусматривает… — посмотрев в глаза матросу, Нэй внезапно понял полную никчемность тех слов, которые еще только собирался сказать. И махнул рукой:

— Смотрите, здесь все равно нечего взять.

Поплавский добродушно улыбнулся ему, потом Мадженте, а потом хохотнул:

— Сам корабль, например.

Не прошло и пяти минут, как к величайшему изумлению Нэя, матросы, кряхтя и пыхтя, вытащили на палубу четыре больших кованых сундука и загалдели, видимо обсуждая, как их спустить на бот.

Поплавский уже нетерпеливо тянул его вниз по трапу за локоть:

— Шнель, шнель, старый дед. Низ смотреть, машина смотреть, руль смотреть. Старая корабль, еще долго служить мировой революция.

На ватных ногах Нэй последовал за матросом в трюм и неожиданно ткнулся ему в затылок.

— Что? Это? Такое? — сдавленно спросил Поплавский. — Я спрашиваю: Вас? Ист? Дас?

Только теперь Нэй почувствовал одуряющий, выворачивающий нутро наизнанку, дух гниющей органики. Привыкнув к полутьме трюма, он начал различать, прямо от их ног и до противоположного борта, мутные серебрящиеся тушки.

Сдержав рвотный позыв, Нэй выпрямился, и, откинув белоснежную прядь со лба, гордо ответил по-английски:

— Макрель, сэр! — и, во избежание эксцессов, тут же перевел: — Треска, господин революционный матрос.

Поплавский, едва не уронив Нэя в рыбу, выскочил на палубу и перегнулся через борт.

Побережье Балтики уже давно скрылось за горизонтом, а Маджента все еще не могла прийти в себя. Она продолжала дрожать даже в каюте, забравшись к Нэю под мышку, а он все старался подоткнуть плед со всех сторон вокруг них, словно шотландская клетка могла защитить от сквозняков внешнего мира.

— Как странно, правда? Мы прожили целую жизнь в одном месте, и только сейчас начинаем понимать, как по-разному все устроено, — Мадж в неверии качала головой из стороны в сторону, и седые кудри щекотали Нэю подбородок. — И Ричард, когда еще имел обыкновение приезжать, никогда не рассказывал ни о чем подобном. Как ты думаешь, мы могли бы встретить его?

— Каждый этнос строит свою иллюзию, — возразил Нэй, аккуратно игнорируя вопрос.

— Эта была не иллюзия, а большой железный корабль. И снаряды какого-то там калибра. И люди, готовые по праву сильного выкинуть нас за борт.

— Иллюзия у них в головах.

— А оружие у них в руках.

Он поцеловал ее в макушку. Их плавно приподнимало и опускало. Под всеми парусами, зарываясь носом в пологие попутные волны, судно направлялось к следующей точке своего непостижимого маршрута.

— Капитан Солбери, — внезапно заявила Мадж, выбираясь из его объятий, — я полагаю, что сегодняшний ужин имеет право быть сервированным по праздничному регламенту.

— Безусловно, графиня, — ответил он. — Предлагаю вам срочно проследовать в огород!

Пока Маджента готовила салат, Нэй обошел все закутки судна в поисках изменений. Все было там, где должно быть. То, чего не должно было быть, отсутствовало. Особенно тухлая рыба.

Посреди камбуза, где гости перевернули все вверх дном, в центре большого разделочного стола стояла пыльная бутылка пятнадцатилетнего портвейна, два хрустальных бокала и штопор с серебряной ручкой в форме смеющейся макрели.

Когда Мадж подтвердила, что видит то же, что и он, Нэй лишь недоверчиво усмехнулся.

Который день их судно окружал лишь светящийся туман. Его рассыпающиеся лепестки и локоны редкий ветер закручивал в странные фигуры, заставляя Нэя оглядываться, играя с ним, бередя душу.

Они поставили шезлонги рядом на корме. Мадж разыскала где-то разноцветную ветошь, толстые нитки и кривую парусную иглу и пыталась составить из клочков расползающейся материи «Юнион Джек».

— Когда ты поднял первый бокал со словами «Боже, храни Королеву», я, кажется, наконец прониклась значением этих слов.

— Еще недавно ты говорила, что монархия — это атавизм, не имеющий права на существование в наше такое и разэдакое чудесное прогрессивное время.

— Когда это — недавно?

— Ну, лет десять назад.

— А я и сейчас скажу, — невозмутимо ответила Мадж, разрывая пополам красный лоскут. — Просто, раз уж она у нас есть, пусть Бог будет к ней благосклонен.

Далеко в тумане показался размытый силуэт, напоминающий нос корабля в виде драконьей головы. Потом будто бы наметилась тень парусов. И вдруг из тишины донесся пронзительный животный визг.

— Мадж, там свинья! Ты слышала?

— Голубчик, какая свинья? Ты что-то услышал?

Визг повторился снова и снова.

— Нэй, что они делают с животным?!

Темные очертания в тумане растаяли, и снова наступила тишина.

— Что это было, Нэй?

— Или чем это не было. Мы все реже в состоянии узнать реальность. Будто в синей комнате.