Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы

Если так пойдёт и дальше, то через пару дней, не больше, две трети бункера будет затоплено по самый подбородок!

Неужели все эти годы здесь так и поддерживали безопасный уровень прорывающихся под эти своды вод?!

Обалдеть…

А я буквально за несколько часов пересрал тут всё…

Какой непорядок…

А ведь тут никого и вправду нет… И если бы не тут и там попадающиеся трупы и повсеместно обнаруживаемые следы поспешного бегства, я бы решил, что брожу по невесть уже когда заброшенным технологическим могильникам.

…Мы проследовали даже там, где были грубо свалены в кучу десятка полтора обгорелых тел. Возле них стояло несколько канистр с бензином, пара брошенных второпях отрезков брезента. А через распахнутые двери я видел, что весь потолок был покрыт столь знакомым чёрно-жёлтым налётом. И запах стоял до того родной…

Выходило, что когда здесь действительно стало жарковато, мой «подарок» в воздуховоде сработал.

Ага, я даже вижу отсюда, из коридора, то самое жерло. Жерло так до сих пор и разобранного воздуховода. Значит, примерно на этом уровне я и забрался в колодец?! Интересно, интересно…

Здесь должна быть очень мощная система подачи воздуха. И ещё их счастье, что к тому времени она была отключена. Лежать бы здесь тогда не этим полутора десяткам, а паре сотен как пить дать! Всю эту дрянь махом растащило бы по подземным галереям…

Приятно осознавать, что высаженные тобою рощи дают ха-арроший миндаль!

В любое другое время я не поленился и полез бы убедиться, насколько правильно и профессионально я всё сделал. Но сейчас время дороже любопытства.

Подавив вздох, догоняю своего "поводыря"…

…Оп! А вот здесь я не был, это точно! И я не мог оставить здесь столько мёртвых тел…

Насколько хватало глаз, весь коридор и большая часть зала были завалены трупами. В исподнем, по пояс и редко — целиком одетыми, они валялись на неспешно, но неумолимо покрываемом вездесущей водою полу в самых разных позах.

Похоже, смерть застала этих людей внезапно. А заглянув из проснувшегося любопытства за выступ стены зала, где широко и как-то… совсем уж бесхозно были распахнуты провисшие на одной петле ворота, и внимательнее вглядевшись в накопившуся по щиколотку воду, всё понял.

…Сдвинутые, перевёрнутые, покорёженные металлические ярусы кроватей, груды разбросанного во все стороны тряпья, сумок и узлов, сорванные с петель ворота и стрелянные гильзы крупного калибра сказали мне, что запертый в «спальне» народ, заслышав сирену, попытался прорваться, выворотив преграждающие путь створки, и был безжалостно, в упор, расстрелян при попытке спастись. Всё ясно, это — лишние.

Это не солдаты в полном понимании этого слова. Новобранцы, «рекруты» из тех сотен, что видели формируемыми Жук и его друзья по несчастью.

На фоне резко ухудшающегося положения самой натуральной, «коренной» военщины, она предпочтёт расстрелять такой «балласт», чтобы потом, в случае неконтролируемости ситуации в целом, не забивать себе голову и не портить нервы и дисциплину, воюя с капризами "не солдат". К тому же отпадает масса других забот и тревог в виде кормёжки, обогрева, лечения… Ну, и так далее.

Потому перед моим разбегающимся взором и предстала картина подобного избиения. Здесь их было никак не менее семи сотен, и наполнивший «штольни» и залы тошнотворный запах выбитой наружу требухи что-то никак не хотел навевать мыслей о прекрасном. Только о вечном и унылом.

Усач делал своё «вва-вва» за углом, осевши на пол и даже не замечая, что намочил о бегущую под ним воду штаны.

Мне стоило немалого труда поднять его пинками, и мы двинулись дальше. «Двинулись», пожалуй, слишком громко сказано.

Мы плелись, тащились, ползли, — словом, мучились. Потому как мой «Сусанин» был еле жив от ужаса.

В конечном итоге, беспрестанно понукаемый моим ворчанием и тычками ствола в сутулую спину, он ожил, и мы добрались до какого-то мрачного помещения, из которого в две стороны под острыми углами разветвлялись два коридора.

"Налево пойдёшь — портки потеряешь"…

Похоже, даже усач призадумался. Одно дело шариться здесь при полной безопасности, а другое, когда мозги наглухо «обмазаны» липким клеем животного страха.

Подрастеряешься и на собственной кухне…

Механик пошаркал чуть дальше меня на середину этого "путевого коллектора", растерянно озираясь и морща лоб, когда в левом проходе мелькнули три шустрые тени…

— Игорёк, Игорёха!!! Да погоди ж ты! — не своим голосом радостно возопил мужик, и ломанулся следом за исчезнувшими силуэтами.

И внезапно упал, сражённый длинной очередью из полумрака туннеля.

Я тут же «прилип» к шершавой кладке, но оттуда больше не стреляли.

Прошло две томительных минуты, и из серой глубины показались осторожно крадущиеся фигуры. Согбенных под тяжестью тащимых на спинах узлов.

"Мародёры, мать их так…"

Даже здесь, даже в такой ситуации, когда все спешно эвакуировались и боролись за жизнь, эти парни не удержались оттого, чтобы не ограбить мертвецов.

Скунсовая, не человеческая порода…

Я не спеша выступил, пошатываясь, из своего закоулочка и три раза, практически не видя целей, выстрелил…

…Теперь я блукал один и под горячечным впечатлением. Уже почти пройдя мимо распростёртых тел, я остановился. Что-то показалось мне до боли знакомым, и я с некоторым трудом, но вернулся, наклонился ниже над одним из "жмуриков"…

Всмотрелся…

Так и есть. Наш. Тот самый солдатик, что сгинул втихаря. Вот и верь после этого, что человек в состоянии обмануть Провидение…

Не здесь, так там, но его длань тебя настигнет. И перерубит пополам, как шустрого, но глупого, глиста.

Мне оказалось куда проще пережить «свиданку» с беглецом, чем найти для себя единственно нужную, верную дорогу.

Мои внутренние часы подсказывали, что шатаюсь я по бесконечности ответвлений и анфилад комнат около часа.

Я начинал проигрывать забег…

Меня душили злоба и недостаток воздуха, к которым постепенно примешивалась раскладывающая жаркий костёр прямо в моём мозгу головная боль.

Действие препарата давно кончилось, и я начал в полной мере чувствовать себя так, как должен ощущать себя в свои полтораста Бэтмен, у которого внезапно лопнули подтяжки, столько лет безотказно державшие его на стоэтажной высоте, и он с диким ором ушуршал с этого городского Эвереста прямо на загаженный тротуар, под ноги охреневшим фанатам…

Я всё чаще стал запинаться на ходу, погружаясь в секундное забытьё. Кровь дубасила по вискам, ей словно поручили пробить мне в голове хотя бы одну дыру, чтобы сбросить давление и усилить приток кислорода к страдающему мозгу.