Юрий Силоч - Союз нерушимый...

— А потом?

— Лукацкий был связан с Золотарёвым и сразу сделал верные выводы, поэтому его тоже нужно было убрать.

— Ага, — кивнул я, понимая, что было дальше. — Но это убийство получилось куда более топорным, я вышел на след — и наш отдел было решено убрать.

— Тут неоднозначно, — пожевал губами Палыч. — Вероятнее всего, он преследовал три цели: убрать наш отдел, проредить своих ненадёжных союзников в КГБ и отвлечь Контору от каких-либо расследований вообще. Для этого, я думаю, он тебя и освободил.

— Да, мне такая мысль тоже приходила. Иначе зачем обстреливать Контору? На первый взгляд это бесполезно, а с этой точки зрения — вполне логично. Но вот что интересно: ну ладно, ну захотел он проредить. Но почему бы просто не взять и не выжечь мозги всем по очереди?

Палыч покачал головой:

— Не-ет, он не смог бы. Его до сих пор держали в Загорске-9 на правах подопытного кролика. Соединение с сетью было нестабильным — именно для этого ему и понадобился Дворец Советов. Коммуникации. Да и, мне кажется, он просто запутался в своих интригах. Когда просчитываешь всё наперёд и видишь по несколько плюсов и минусов того или иного хода, очевидные решения отпадают сами собой — велик соблазн убить двух и более зайцев.

— Знаешь, — усмехнулся я, — вот сижу и думаю: всё очень стройно, очень логично, но… Черт возьми, Ленин? Мутировавший мозг Ленина со способностями к телепатии, искусственно созданный в лабораториях Загорска-9?..

Палыч улыбнулся:

— Сам никак не могу до конца в это поверить.

— Да уж… — я потёр переносицу. — Так как всё должно было получиться?

— О, очень красиво. Во-первых, я почему-то уверен, что твоё расследование Ленин изначально направлял. Лишь на поздних стадиях, когда его отключили от сети и приготовили к поездке в Москву, он не мог тебя держать в узде. У меня нет доказательств, но это вписывается в общую концепцию устранения чужими руками наиболее заклятых друзей. А если говорить о результате мятежа… Он здорово подчистил Партию и правительство. Не знаю, чего он хотел, но как-то и не тянет проверять, знаешь ли. Назови меня старомодным, но я предпочитаю старую добрую диктатуру людей диктатуре сбрендившего мозга-мутанта.

Мне оставалось лишь молча согласиться.

Ещё какое-то время мы ехали молча, я смотрел в окно и наслаждался видом ночного города. На душе почему-то стало пусто и тоскливо.

— Слушай, — позвал я начальника. — Одно до сих пор у меня не укладывается в голове.

— Да? — переспросил шеф.

— Зачем Ленину было убивать Гречко? Он же был нужен ему не до, а во время мятежа. Блокировать космопорт, подвезти свежие силы в случае неудачи.

— Мало ли, что там могло быть, — проворчал Палыч. — Может, он просто свихнулся под конец.

По его реакции мне всё мгновенно стало понятно.

— Мудак ты.

К моему удивлению шеф не стал отпираться:

— Работа такая. Иначе Гречко ни в жисть бы не поверил, что его хотят слить, — пожав плечами, ответил босс и надолго замолчал, задремав.

Огни, огни, огни… Яркая и красивая ночная Москва за окном. Мы проехали огромный плакат с фотографией воина-освободителя, грудь которого была украшена одиноким орденом героя советского союза. Я вспомнил, как совсем недавно раздумывал над тем, какие выгоды принесёт мне раскрытие этого дела — и стало ужасно смешно от собственной глупости.

— А что, Пал Палыч? — спросил я, широко улыбаясь. — Навесят нам орденок какой-нибудь? Заслужили?

Шеф встрепенулся, поднял голову и посмотрел на меня, как на идиота.

— Ты ради орденов, что ли, старался?

— Да в общем, нет… — я покосился на начальника и только сейчас понял, что он работал ничуть не меньше меня, а, скорее всего, ещё и больше. Кулаками махать много ума не надо, а он каждый день бился практически вслепую и против всех: на шпионской работе, где неясно, кто свой, а кто чужой, — иначе не бывает.

— …И на первый взгляд как будто не видна, — пробормотал я. Палыч услышал и поддержал.

— Да, именно. Какие из нас нафиг герои? Видишь? — начальник указал на щиты, мимо которых мы ехали. — Генерал Захаров, лично возглавивший атаку на Руан, захвативший его и погибший, — герой. И тот милиционер, который бросился с гранатой под БТР у Дворца Советов — герой, — я с удивлением узнал на фото старлея, который нахамил мне в самом начале всей истории, у Дворца Советов. — А мы не герои. У нас просто работа такая.

Мы выехали на автостраду, и я с высоты окинул взглядом море огней, которое представляла из себя ночная Москва. Яркие вывески, столбы красного света, устремлённые ввысь, плывущие в небесах дирижабли, окна спальных районов, шпили министерств, фешенебельные башни номенклатуры… Весь мир, огромный, красочный и многогранный в это мгновение казался ненастоящим, словно являлся пародией на самого себя. Впрочем, так оно и было на самом деле, и Ленин стал вишенкой на торте всего этого фарса. Всё-таки это был не тот Советский Союз, а всего лишь государство, которое им притворялось. «Жизнь невозможно повернуть назад, и время ни на миг не остановишь», как пелось в древней песне.

Как ни крути, а воссоздать ту страну всё-таки не получилось, да и не получится никак, даже у Ленина: как потому, что та счастливая страна существовала только в памяти людей, так и потому, что слишком уж всё вокруг поменялось. Сколько ни ностальгируй, сколько ни вешай старых лозунгов, флагов и плакатов — то время не вернуть, а значит, только и остаётся, что создавать иллюзию и верить в неё всеми силами.

Как-то само собой вспомнилось, что даже я — не настоящий человек, а всего лишь клон, который вскоре должен будет уйти. Потому, наверное, и спасение страны не выглядело таким большим достижением: как будто прошёл компьютерную игру и завтра просто засядешь за новую.

«И что же, получается, всё было бесполезно?» — спросил я сам себя и тут же ответил: — «Нет».

Каким бы ни был этот мир, какой бы ни была эта старая новая страна, у нас оставалось главное сокровище, за которое стоило сражаться. Не замшелые идеи и идолы, не территории и золото, а люди. Плохие и хорошие, добрые и злые, не ангелы и не демоны. Обычные люди, из которых и состоит любое государство. За их жизни, за их большие и мелкие радости, за их детей, за их спокойный сон, за их — а вовсе не моё — будущее стоило бороться. И умереть, когда придёт черёд.

— Не волнуйтесь, товарищ майор, — устало улыбнулся Палыч. — Родина вас не забудет.

— Да, конечно, — ответил я, не отрывая взгляда от целой галактики огней за окном машины. — Но и не вспомнит.

Москва, 2016 г.