Дело о золотой маске (СИ) - Кузнецова Светлана Владимировна

Их появление отнюдь не произвело фурор. Бал-маскарад. Мало ли у кого какая фантазия?

— Как экстравагантно! — услышал Итен, но не стал оглядываться.

— А вот личико, молодой человек, стоит прикрыть, — заметил сухопарый старичок, очень цепко ухвативший его под локоть одной рукой, а другой протянувший целый веер масок.

Схватив первую попавшуюся, по случайности оказавшуюся стилизованной драконьей мордой, Итен устремился к перилам второго этажа, осматривая на первый взгляд вполне благополучное действо, разворачивающееся внизу. Там танцевали, ели и пили, чинно прохаживались по залу, стайки молодых аристократов что-то живо обсуждали и играли в фанты.

— Где же… где?.. — прошипел Итен.

— Без пяти, — сообщил Лидар. Его тоже снабдили маской. Но вряд ли с драконьей мордой, скорее вытянутое нечто напоминало голову кузнечика или, если включить фантазию, змеи. — Она золотая.

— Да здесь все пестрит золотом!

— Ищем. Время есть.

Но на самом деле его не было. Как найти золотую маску там, где практически каждый второй нацепил побрякушку из желтого металла?

— Артефактный поиск здесь бессилен, — озвучил его мысли третий полицейский, добравшийся до дверей и ввалившийся в них последним. Старичок и его облагодетельствовал маской… и, если бы не крайне неподходящий для веселья момент, Итен расхохотался бы. Может, существо, доставшееся коллеге и считалось драконом, но гораздо сильнее напоминало кролика.

Рожъэ, обычно немногословный, огромный, словно медведь, смотрелся в пышущем роскошью особняке еще более инородно, чем они оба вместе взятые, а тут еще маска кролика! Быстрое передвижение без помощи чар сказалось на полицейском не лучшим образом, заставив отдуваться в попытках выровнять сбившееся дыхание и обливаться потом. Один из сильнейших, обладающий огромным резервом маг порядком давно отвык самостоятельно бегать по лестницам.

— А мы глазками, ребятки, глазками, — прошептал Лидар и, оглянувшись на старичка, позвал: — Уважаемый!

Старичок тотчас взвился с насиженного кресла и подошел к ним.

— Чем я могу быть полезен господам?

— Знаете ли, любезный, времени почти не осталось, — проговорил Лидар таким тоном, что не знай Итен наверняка из какой деревни он родом, заподозрил бы в примеси аристократической крови. — Ах, мы просто бессовестно опоздали.

Старичок сочувственно покивал и продекламировал:

— Для стен этого гостеприимного дома является высокой честью приезд каждого высокородного! Пусть не часы, но даже минуты и мгновения, проведенные в обществе юных драконьих владык, наполняют мое сердце радостью!..

Названный не принадлежащим ему титулом Рожъэ скрипнул зубами.

— Вот же… старый пень, — прошептал он.

Рожъэ не терпел пространных речей, а аристократов — особенно. Он истово верил в равенство, отрицал высокородность и драконность крови и, будь его воля, камня на камне не оставил бы от всех помпезных особняков с их вечнозелеными лужайками, статуями, фонтанами, слугами и напыщенными индюками-хозяевами. Увы, в Челии существовало сильное аристократическое лобби, да и его императорское величество не давал в обиду тех, с кем некогда играл в одной песочнице, пусть и являлся прогрессивным монархом, сдерживаемым здравым смыслом, советами парламента и кабинета министров. К тому же именно особняки ничего плохого еще никому не сделали, тем паче зеленые лужайки при них.

— Э…-это, конечно, да… — под напором старика Лидар даже выпал из роли, но быстро опомнился. — Не укажите ли нам королеву маскарада или… быть может, короля?

— О!.. Я смотрю, молодые люди большие оригиналы, — развязно заметил отлепившийся от колонны, которую обнимал не иначе как из боязни упасть, напудренный и нарумяненный тип в парике цвета благородной платины. Разило от типа страшно: смесью коньярри и приторно-сладких благовоний. — Несомненно, нынче блистает несравненная золотая бабочка.

— Кто она?!

— Где она?! — Итен и Лидар спросили одновременно.

— Никто не знает, — тип театрально всплеснул руками. — Она, — он вздохнул и томно произнес: — Ин-ког-ни-то. Но вскоре мы непременно увидим кто же эта шалунья!

Говоря, он все ближе придвигался к Рожъэ. То ли у типа был отбит напрочь инстинкт самосохранения, то ли он являлся тем, кто получает наслаждение от боли. И в том, и в другом случае коллегу становилось даже как-то жаль. Хотя это чувство уж точно ни к чему испытывать в отношении высоченного и широченного боевого мага, без преувеличения способного свернуть если не гору, то практически любой холм.

— Вон она! — воскликнул Лидар, не по-аристократически указывая пальцем.

Золотая! Полностью! Наверняка, многие кавалеры пытались с ней заговорить или ухватить за руку, увлекая в танец, но не могли. Бабочка вызывала интерес и восхищение у всех, кто на нее смотрел, она приманивала и ускользала в последний момент. Но много хуже было то, что золотая маска, скрывающая ее лицо, начинала светиться. Пока едва заметно, но ярче и ярче…

— Сферу! — заорал Итен. — Немедленно!

Он не видел, как оттолкнул навязчивого типа Рожъэ, как он, вопреки всем инструкциям, сотворил портал и шагнул в него на свой страх и риск. Риск огромный, поскольку практически все родовые особняки знати имели собственную защиту от неразрешенного хозяевами колдовства. Лидар, творящий сферу, хотя бы кинул на пол защитный артефакт. Итен же попросту перемахнул перила и спрыгнул вниз, уже зная, что опоздал.

Пол ударил в пятки с первым боем часов, отсчитывающих полночь. Итен моргнул, на мгновение перестав видеть проклятую девицу, ради какого-то рожна нацепившую золотую маску — древний артефакт, овеществленное проклятие бывшей любовницы пра-пра-пра-…-прадеда его императорского величества. Выжившую и из ума, и из красоты завистливую стерву казнили семь с половиной сотен лет назад, а артефакт всплыл из небытия и теперь губил всех, кому попадал в руки, обещая один золотой вечер. Всего один, но воистину волшебный. И ведь находились же идиоты и идиотки, которые соглашались!

Завизжала какая-то дама. Кто-то рухнул в обморок. Зал затопило золотое сияние, медленно и неотвратимо становящееся белым. Итен бежал к его источнику изо всех сил, кричал, чтобы аристократические придурки покидали особняк, пока это возможно, но его не слушали, присутствующие застыли, не двигаясь с мест, словно насекомые, угодившие в смолу. С последним ударом часов «бабочка» подняла маску на лоб и… заорала, прижав руки к искаженному ужасом, покрывающемуся язвами лицу. Рядом с ней разверзлась черная воронка и Рожъэ, почему-то весь в крови и голый, ухватил ее за талию и втащил внутрь. Бесшумный взрыв сбил Итена с ног, но спущенное с магического поводка заклинание подпитало созданную Лидаром сферу. Их сдвоенной силы хватило удержать пространство и время цельными. Не проиграть окончательно там, где они не сумели выиграть.

Хлопнул обессиленный портал, выплюнув окровавленного Рожъэ и обезображенную девицу без маски. Девицу точно мертвую. Рожъэ — неизвестно. У боевых магов, как говорят, тринадцать жизней — побольше, чем у любого кота. Итену очень хотелось верить в это.

«Наверное, зря я не убил того слугу, выиграл бы целых полминуты», — подумал он, прежде чем потерять сознание.

— А господин Сайвич сказал: «Если господин инспектор не будет есть, то долго еще не поправится», — передать интонации врача у Элли получилось идеально. Она лишь на последнем звуке не выдержала и рассмеялась. Итену даже послышалось жестяное дребезжание в голосе, которого у хорошенькой молодой медсестры попросту не могло быть.

— А я — уже, — усмехнулся он и сладко потянулся, на излете движения ухватив Элли за руку. Ему всегда нравилось к ней прикасаться.

Ему вообще нравилась эта миловидная блондинка. А особенно — как она всякий раз краснеет от якобы случайных прикосновений, хотя знает его, можно сказать, вечность. И далеко не всегда эта вечность оставалась целомудренной. Когда Элли улыбалась, на ее пухлых щечках появлялись очаровательные ямочки. А ее загадочный, воистину колдовской, несмотря на полное отсутствие способностей к магическому искусству, взгляд не раз поднимал Итена с глубин отчаяния. Он ведь терпеть не мог болеть, а уж клиники не выносил на дух. Лишь общество Элли заставляло его смиряться и доводить лечение до конца, а не сбегать тотчас, как очнется, отлеживаться дома, а потом пугать сослуживцев бледным в прозелень цветом лица, а Ирвину Блакарди доводить до белого каления, ядоизлития и ярости.