Хроники Вандербурга (СИ) - Печёрин Тимофей Николаевич

— Не придали значения, видимо… В конце концов, это не ко мне, а в отдел регистрации.

И, не говоря больше ни слова, Надарий подошел вплотную к двери и провел специальной карточкой по фотоэлементу, расположенному сбоку от нее. Так он открыл электронный замок камеры; следующим же шагом был открыт и магический замок. Для этого сотруднику СМК понадобилось произнести короткое слово-заклинание; короткое… но при этом все равно совершенно не доступное для запоминания.

Затем дверь сама, автоматически подалась вверх, открывая проем. Метумор и Надарий прошли в камеру… больше похожую опять-таки на больничную палату. На койке, в окружении медицинских и просто следящих приборов покоился без сознания небольшой старичок. Впрочем, не совсем покоился: он был жив и вроде дышал. Но на происходящее совершенно не реагировал.

— Вот, — Антон Надарий указал рукой на койку, — объект перед вами. Ангус Кариум… Вам как, постелить рядом, господин Метумор?

Эта неуклюжая острота намекала на первые опыты Влада в качестве Проникателя. Тогда он мог воспользоваться своим даром только во сне… ну или в каком-либо другом бессознательном состоянии. Собственно, именно в таком состоянии Метумор этот дар в себе и открыл.

— Обойдусь, — хмыкнул маг в ответ.

Все-таки опыт — великая вещь, а в пользовании даром Проникателя он уже мог считать себя опытным. Во всяком случае, проникать в чужое сознание, почти не теряя собственного, Влад вполне приноровился.

— Вот и отлично, — молвил Надарий, — задание я уже говорил: требуется выяснить у дедули, где он черпал энергию. А то… Тьма побери, без этого Мауреши не дает дело закрыть.

Последняя фраза была произнесена искренне страдальческим тоном — на что Метумор внутренне усмехнулся. Шефа СМК по фамилии Мауреши маг видел всего пару раз — однако и того хватило, чтобы составить о нем собственное мнение. Согласно которому, сей хромоногий небритый злыдень больше подходил для совсем другой работы: в морге, например, или на кладбище. В общем, подальше от живых людей.

Но при этом, как ни странно, молодой маг увидел в Мауреши и нечто схожее с собой. Конкретно: увлеченность своим делом… прямо-таки фанатичная — и, как следствие, непонимание окружающих, одиночество. А также презрение к этим окружающим и непонимающим; то качество, что некогда было свойственно и самому Метумору.

Вот только Влад изжил его в тот самый день, когда ему пришлось вместе со всеми магами встать на защиту родного города. Изжил в момент ментального слияния с ними — благодаря чему, собственно, и устоял тогда Вандербург. А Мауреши, напротив, пронес в себе это качество чуть ли не до старости; и даже усугубил его, как обычно усугубляют последствия запущенной болезни.

А, впрочем, какая разница? Последнее, что следовало делать Метумору, так это осуждать главу СМК… равно как и вообще кого-либо. Нет уж: подобное поведение сам маг считал достойным лишь какого-нибудь бездельника и неудачника. Который не только ничего не добился жизни, но даже вовсе не представляет, как можно чего-то добиться. Вот потому и ворчит, потому и злобствует — чаще в компании себе подобных. Ибо надеется таким вот заочным осуждением других обелить себя… причем, в своих же глазах.

Ни неудачником, ни бездельником Влад себя не считал; перед ним была задача — и он немедленно приступил к ее решению.

Сосредоточив взгляд прямо на лице старика, Метумор одновременно прижал руки вискам. Тем самым он как бы отгораживал себя от внешнего мира, целиком концентрируясь на объекте.

Так прошло минут пять… но ничего не произошло. Впавший в кому колдун и не думал пропускать Влада в святая святых — глубины своего сознания. Какое-то время молодому магу показалось, что получится: когда лицо старика стало видно ближе и отчетливее, а весь остальной мир, напротив, слегка затуманился.

Вот только дальше этого дело не пошло.

— Не могу, — развел руками Влад, — сопротивляется же…

— Понятно, — равнодушно ответил Надарий, — вы, главное, пробуйте, пробуйте. Не буду мешать.

И с этими словами он направился к выходу из камеры.

— Только не волнуйтесь, — эта коронная фраза на сей раз прозвучала в устах Надария как издевка, — мы за всем здесь следим. Мы с вами, господин Метумор… даже если вы не видите нас.

— Да пошел ты, — проворчал ему в след Влад, — сам пробуй…

Проворчал он, правда, беззвучно, что называется — «про себя». Потому как не было от слов сейчас ни малейшего толку. Во-первых, Надарий и без того знал об отношении Проникателя что к нему, что ко всему его ведомству. Ну а во-вторых ни отношение это, ни знание о нем совершенно ничего не меняли. Вообще, значение в данной ситуации имело только одно: результат. Только поскорей добившись результата, Влада мог освободиться; снова забыть об СМК… на какое-то время.

С такими мыслями Метумор глубоко вздохнул и прошел по небольшой камере — взад-вперед. У него это был излюбленный способ собраться с духом и заставить мозги лучше работать. Получилось и на сей раз: Влад успокоился, настроился на рабочий лад — и умом своим целиком нацелился на выполнение задания.

Не получилось с наскока — не беда. Сказать по правде, обратных примеров бывало не так уж много. Просто Влад обычно забывал о трудностях, связанных с тем или иным делом, а в памяти оставлял лишь удовлетворенность результатом. Так что в данном (сугубо временном) неуспехе он видел лишь одно: необходимость приложить усилия. Да побольше приложить.

И Влад приложил: о, на крепостную стену сознания колдуна он обрушился всей своей мощью. На пределе возможностей. И, кажется, все-таки пробил ее… чтобы затем погрузиться в хаотичный водоворот чужих воспоминаний.

Сперва Метумор увидел мир глазами Кариума-ребенка: тот играл в песочнице во дворе. Через несколько мгновений эта картинка сменилась другой: с кабинетом музыки в школе и первоклашками, что разучивали ноты под руководством старика Ангуса Кариума. Видел Влад и другое: как он (то есть ныне арестованный колдун) выходит из какого-то магазинчика — и в течение нескольких минут с удовольствием наблюдает за разгорающимся в нем пожаром.

Многое увидел Метумор… кроме того, что хоть немного относилось к его заданию. Картинки чужой памяти сменялись как рисунок в калейдоскопе, причем в калейдоскопе, который вертелся все быстрее и быстрее. Затем они погасли… а очнулся Влад уже в другом помещении. На стуле, перед настольной лампой, резко и неприятно светившей в глаза. В воздухе пахло лекарствами; сильнее же всего благоухал нашатырь.

— Не получилось? — услышал Влад голос Антона Надария. Затем увидел и его лицо — когда сотрудник СМК рукой отвел лампу.

— Где я? — вопросом на вопрос отвечал Метумор.

— В медпункте, — услышал он другой голос. Оглянувшись, Влад увидел и его обладателя: немолодого мужчину в белом медицинском халате.

— Вы упали в обморок, господин Метумор, — пояснил Надарий, — и… как я понимаю, ничего у вас не вышло. И на этот раз.

— Угу, — обескуражено буркнул Влад, — похоже, ни с наскока его не взять… ни в лоб, грубой силой. Подход тут… нужен.

С этими словами молодой маг поднялся со стула… а, вернее, попробовал было подняться. Только, увы и ах: почти сразу он рухнул обратно; да так, что стул едва устоял.

— Нет уж, господин Метумор, — строго сказал Надарий, — сегодня вам лучше воздержаться… от подходов.

— А завтра?

— Когда сможете, — сотрудник СМК переглянулся с врачом, — а пока придите в себя и ступайте домой. Только… как вы понимаете, лучше не затягивать.

— Понимаю, — вздохнул Влад.

А понимал он и еще кое-что: например, мотивацию своего патрона — в части заботы о его, Метумора, скромной персоне. Не то чтобы Надария сильно волновало состояние Влада само по себе; просто губить столь ценное приобретение, коим был Проникатель, ради одного дела тот считал слишком непрактичным. Все равно как топить печь купюрами. С другой же стороны — не беда, если дело это немного подождет.

Не критично. А Проникатель все равно никуда не денется.