Джексон Ширли - Лотерея

Утро выдалось ясным и солнечным, предвещая погожий, на переломе лета, день; в изумрудной траве сладко пахли цветы. К десяти часам жители поселка потянулись на пятачок между банком и почтой; в других городах людей собирали накануне, и лотерея длилась два дня — такая там тьма народу, а здесь всего триста душ, так что дел часа на два, можно и к обеду управиться.

Детвора, как водится, сбежалась раньше всех. Каникулы начались недавно, и дети с трудом привыкали к воле, безудержное веселье раскручивалось не вдруг. Бобби Мартин уже набил карманы камнями, другие не отставали, выбирали самые крупные и гладкие. Бобби. Гарри Лоунс и Дикки Делакруа — или попросту "Деллакрой" — соорудили целую пирамиду на краю площади и стойко обороняли ее от других мальчишек. Поодаль беседовали девочки, искоса поглядывая на ребят; малыши возились в пыли или цеплялись за старших сестер и братьев.

Подошли отцы; убедившись, что их чада на месте, затеяли разговор о посевах и дожде, косилках и налогах. Стоя в стороне от кучи камней, они перешучивались, но не очень бойко, вслух никто не смеялся. Вслед за мужчинами явились их жены в линялых домашних платьях и кофтах, здороваясь и сплетничая на ходу. Детей пришлось окликать по нескольку раз: Бобби Мартин ловко вывернулся из цепких материнских рук и бегом назад, к куче.

Суровый окрик отца догнал его, и он тут же вернулся и встал рядом со старшим братом.

Лотерею проводил господин Саммерс — круглолицый добродушный толстяк, у которого на все находились время и силы: он работал управляющим шахтой и устраивал викторины для подростков, танцы, маскарады. Люди жалели его: жена больно сварливая, да и детишек нет. Когда господин Саммерс появился на площади с черным деревянным ящиком, толпа оживилась. Он приветственно взмахнул рукой:

— Друзья мои, я сегодня припозднился.

Господин Дрейвз, почтмейстер, шел следом, неся трехногую табуретку. Ее установили в центре площади, и господин Саммерс водрузил ящик на табуретку. Люди держались на почтительном расстоянии.

— Друзья, помочь не желаете? — Вопрос господина Саммерса вызвал замешательство в толпе. Наконец вперед вышли господин Мартин и его старший сын Бакстер. Они придерживали ящик, а господин Саммерс перемешивал внутри бумажки.

Лотерейные принадлежности потерялись давным-давно, их заменили черным ящиком еще до рождения старика Уорнера, а старше его в поселке никого не было. Каждый год после лотереи господин Саммерс заводил речь о новом ящике, но поддержки не находил: ветхий черный ящик являл собой пусть угасающую, но все же традицию.

Господин Мартин и его старший сын Бакстер крепко держали ящик, а господин Саммерс продолжал тщательно перемешивать бумажки — он заменил ими щепки, служившие многим поколениям. Спору нет — обычаи предков надо хранить, — отстаивал свое новшество господин Саммерс, — но одно дело — крошечная деревенька и совсем другое — целый город, где людей за три сотни, а они все продолжают рожать. Этак в ящик не только щепки, бумажки скоро не влезут. Накануне лотереи господин Саммерс и господин Дрейвз готовили бумажки, клали в ящик и запирали до утра в сейфе господина Саммерса. А потом целый год ящик пылился то в сарае Дрейвза, то на почте, то на полке в бакалее Мартина.

Подготовить лотерею непросто. Надо всех переписать: отдельно — родовых старейшин, отдельно — кормильцев семей, отдельно — живущих на одном подворье. Почтмейстер приводил господина Саммерса к присяге, ведь распорядитель лотереи — лицо официальное. Люди вспоминали, как прежде распорядитель читал нараспев особую молитву-заклинание, проговаривая ее каждый год перед лотереей наспех, без души. Одни говорили, что во время молитвы распорядитель стоял перед толпой, другие — что он ходил между людьми. Однако с течением времени этот обряд был забыт окончательно. На все был определенный ритуал, даже приветствовать участников распорядитель обязан был по-особенному, а теперь лишь перекинется словом-другим с теми, кто подходит тянуть жребий. Господин Саммерс справлялся преотлично; вот он стоит, говорит с Дрейвзом и Мартинами: белоснежная рубашка, синие джинсы, рука покоится на ящике — он на своем месте, он незаменим.

Когда господин Саммерс закончил беседу и повернулся к собравшимся, в толпу нырнула запыхавшаяся госпожа Катчинсон. Она даже не успела натянуть кофту.

— Напрочь забыла, что за день сегодня, — шепнула она соседке, госпоже Делакруа. Обе тихонько засмеялись. — Думала, мой поленницу во дворе складывает, а потом гляжу, и ребятишек нет. Тут-то я вспомнила — и бегом сюда. — Она вытерла руки фартуком.

— Не бойся, не опоздала. Они там еще разговоры разговаривают, — успокоила ее госпожа Делакруа.

Госпожа Катчинсон привстала на цыпочки, нашла глазами мужа и детей и, коснувшись на прощание руки госпожи Делакруа, стала пробираться вперед.

Люди беззлобно расступались, послышались возгласы: "Эй, Катчинсон, твоя половина плывет!", "Слышь, Билл, явилась не запылилась!". Она встала рядом с мужем, а господин Саммерс бодро сказал:

— Тэсси, я уж боялся, без тебя начнем.

— Что ж, Джо, мне посуду немытой оставлять? — усмехнулась она.

Люди, похмыкивая, сдвигались плотнее.

— Пожалуй, пора, — степенно сказал господин Саммерс. — У всех дома дела, надо с этим кончать побыстрее. Кого нет?

— Денбара, — раздались голоса. — Денбара нет. Денбара.

Господин Саммерс заглянул в списки.

— Так, Клайд Денбар. Числится. Ногу, говорят, сломал? Кто за него тянет?

— Я, наверное, — раздался женский голос.

Распорядитель вскинул глаза.

— Ага, за мужа жена тянет. Джейни, а взрослых сыновей в семье нет? — Господин Саммерс знал ответ не хуже других, но ждал его с подобающим интересом: формальности надо соблюдать.

— Хорасу нет еще шестнадцати, — вздохнула госпожа Денбар, — видно, придется мне.

— Ладно. — Господин Саммерс что-то пометил в списке. — А как наш юный Уотсон, тянет уже в этом году?

Паренек в толпе поднял руку.

— Я здесь. Тяну за мать и за себя. — Он смущенно помаргивал и вовсе потупился, когда раздались голоса: "Молодец, Джек!", "Слава богу, есть у матери мужчина в доме!"

— Что ж, — промолвил господин Саммерс. — Остальные здесь. Старик Уорнер доплелся?

— Вот он я, — отозвался Уорнер, и довольный господин Саммерс кивнул.

Над толпой повисла мертвая тишина.

— Все готовы? — спросил господин Саммерс. — Я сейчас буду называть фамилии — подходите и берите из ящика одну бумажку. Пока не вытянут все, бумажку не разворачивать. Ясно?

Повторялось это каждый год, поэтому люди слушали вполуха, глядя в землю и облизывая пересохшие губы.