Шахта - Дэвид Джеймс Шоу

Все испаряется. Рука с бритвой остановилась. Кровь стекла со лба, заполнила глазницы и полилась ниже.

СЪЕШЬ М-

Это все, что оно смогло вспомнить.

Детская головка проглотила три последних кусочка сердца и скрылась в груди. Ее место заняли крохотные ручки и завязали узлом лохмотья куртки. Еще один паразит.

Шнура от лампы хватило на то, чтобы подвесить труп Эмилио вверх ногами. Так лучше стекает кровь. Создание не имело представления о том, что собирается делать здание. Оно вернулось в свою комнату, заперло дверь и стало ждать. Бритву Эмилио оно оставило себе. Вдруг пригодится.

Смутные, ускользающие воспоминания опечалили чудовище. Оно хотело выйти в ночь. Снова сесть на поезд.

Кенилворт Армс никогда раньше так себя не чувствовал.

Сегодняшнее пиршество позволило ему воспринимать ход времени. От одной секунды к следующей. Расширение границ познания невыносимо.

Здание наконец осознает, в первый и последний раз, насколько оно старое.

Снизу вверх, начиная с подвала, двери сливаются с косяками и врастают в стены, приобретая универсальный оттенок краски, которую использует управляющий. Треснувшее стекло вылетает из окон, их рамы темнеют и сливаются, как в квартире Элви Рохас несколькими днями ранее. Трещины, появившиеся в стенах при усадке, зарастают. Заблудившаяся кровь быстро испаряется. Расколовшиеся кирпичи обретают первозданный вид. Линии и детали, появившиеся за годы бесконечных перестроек, сливаются, пока поверхность не становится гладкой и одинаковой.

За считаные секунды здание закупоривается, превращая внутреннее пространство в вакуум.

Блуждающий черный кот выпрыгивает из холодильника, дверь которого захлопывается, едва не оторвав животному голову, и исчезает, сливаясь с одинаковой симметрией коридоров первого этажа.

Коридоры стали пустыми. Абсолютно пустыми, чистыми, голыми.

Двери лифта захлопываются со скоростью аплодисментов. Щели, отделяющие двери от шахты, а кабину – от пола, размываются и исчезают. Сплошная стена.

Кенилворт забыл бо́льшую часть своего третьего этажа. Целые квартиры стерты. Потом появляется расплывчатая, неуловимая боль – у оставшихся жильцов заканчивается кислород, и они в ужасе стучат в стены, в которых больше нет окон и дверей.

Над всем этим – онемение, кайф, дурман.

Галлюцинаторные ошибочные воспоминания Кенилворт Армс о себе – не что иное, как сон. Он морщится и двигается совсем как люди, которым снится кошмар.

Он чувствует внутри раздувшегося червя. Неважно. Паразит снабдил его кровью.

Это чувство такое приятное.

Глубоко внутри кот знает, что от этого сна здание не воспрянет. С растущим беспокойством он начинает искать выход и вскоре приходит в отчаяние.

Тонкие металлические дверцы почтовых ящиков открылись прямо у Круза на глазах, выплюнув содержимое.

Вечная метель снаружи смолкла, как только входная дверь и окна исчезли. Во внезапной, всепоглощающей тишине Круз мог слышать, как двигается что-то большое и стихийное, словно тектонические плиты готовятся создать новую затейливую топографию. Пол покосился и подтолкнул его к потолку. Он устоял на ногах, но еще раз ударился травмированной рукой. Его зрение не успевало за поворотами головы.

Флаеры, спам и журналы с купонами покрывали пол, словно разбросанная колода игральных карт. Из ящика под номером 307 – квартира Круза – выпал блестящий предмет, со звяканьем упал на половицу и соскользнул, подчиняясь изменчивым законам земного тяготения в этом сумасшедшем доме.

Круз узнал платиновую опасную бритву Эмилио.

Это мог быть и сам Эмилио, если добавить крови и увеличить его до стандартного размера. Мстительные глаза ярко горят, всегда готов врезать вашим же вырванным сердцем вам по лицу.

От воспоминания у Круза закружилась голова. Баухаус приперся сюда. Значит, Эмилио тоже был здесь. Каким образом Крузу повезло избежать встречи с ним?

Может, Эмилио все еще здесь, направляется к входной двери, подобно Крузу, до того, как дверь решила взять тайм-аут?

Осторожно, будто сухопутная крыса на палубе корабля, он подошел к бритве. Единственная посылка, которая когда-либо побывала в его почтовом ящике. Ничего подобного ему раньше не присылали.

Круз поднес бритву ближе к глазам. Воспоминания о чудовище с глазами Джонатана рассеялись. Он помнил бритву, растущую прямо из плоти его руки. Но это была не та бритва. Лезвие определенно принадлежало Эмилио.

Тело сообщило ему, что он скоро упадет. Он употребил слишком много кокаина и теперь хрипло дышал. Наконец Круз вырубился и остался на ногах лишь по инерции.

Он раскрыл бритву. На ней была кровь – на цепочке, лезвии, рукоятке – везде. Это последнее, что он увидел перед тем, как свет померк и он рухнул головой вперед во тьму угольной шахты.

Тьма была внезапной и кромешной. В нее не проникал дневной свет. Не было даже бледного снежного сияния или зеленоватого свечения разложения на лице существа с глазами Джонатана.

Даже если бритва не стала последним подарком того, что осталось от Джонатана, Круз был готов в это поверить. Человеческой истории плевать на правду.

Он нашарил стену, в которой раньше располагалась входная дверь, и вонзил в нее бритву. Словно топором, прорубал себе выход – в надежде, что правила, по которым существует здание, продержатся еще несколько минут.

Круз просунул руку в отверстие. В темноте казалось, что он погружается в выпотрошенную коровью тушу. Он постарался засунуть здоровую руку как можно дальше. Когда она вошла в щель по плечо, почувствовал холод.

Круз схватился за внешний край и начал протискиваться в дыру, которую прорезал опасной бритвой. Теплая жидкость брызнула ему на лицо. В рот набилась липкая йогуртовая слизь. Круз залез в дыру по грудь и подтянул ногу. Тем временем пол в здании резко накренился.

Полное безумие, думал он, протискиваясь через влажную плоть. Круз чувствовал, как рана начала затягиваться, чтобы запечатать его внутри навсегда. Идиотизм. За такие испытания на телешоу платят деньги.

Он окунулся головой в таз с дерьмом и наглотался его сполна. Бедный Рози.

Ослепительный белый свет. Словно смотришь на солнце. Он пополз на него.

Сильный мороз обжег его влажную руку. Он воспринял острую боль как облегчение, доказательство того, что еще жив. Ему удалось выбраться. Это было тяжело, словно вытягиваешь себя одной рукой из смоляной ямы. Снег встретил ослепляющей белизной, болью и убийственным холодом.

Круз понятия не имел, где находится. Все накрыла снежная лавина. Метель не давала ему видеть дальше вытянутой руки, сразу покрывшейся коркой льда.

Он сжал руку в кулак, и корка льда треснула. Раны, полученные в лифте, снова открылись. Красный цвет ярко контрастировал с белизной.

Улица Видвайн где-то в радиусе пяти кварталов. На ней – «Бездонная чашка», а там – Ямайка. Она