Александр Варго - Ожившие

Слушая звуки падающей на воду прикормки, Вячеслав раздраженно повел плечом. Черт, не для того он тащился в такую задницу, чтобы пялиться, как этот голодранец выливает в море какой-то понос!

От нечего делать он принялся слоняться по катеру. Он обратил внимание, что на корме, чуть ниже тунцовой вышки, была закреплена челюсть акулы, довольно крупная. Под ней на небольшой фанерке была нацарапана надпись:

Sharks suck. Daddy Drippy fucked all the sharks

Вячеслав хмыкнул. Оригинальный типчик этот грек. Похоже, у него не все дома. Но челюсть ему понравилась. Он представил, как бы она смотрелась в его гостиной, прямо над аквариумом. Нарисованный воображением образ челюсти океанской хищницы с устрашающими треугольными зубами ему понравился.

— Впечатляет? — услышал он над ухом голос Эда и чуть не подскочил на месте.

— Что за идиотская привычка подкрадываться, — буркнул Бравлин. — Это чья? — спросил он, имея в виду челюсть.

— Судя по всему, большая белая. Наверное, метра четыре в длину будет, — прикинул Эд.

— Хорошо бы такую заиметь, — произнес Вячеслав, глаза его алчно блеснули.

— Думаю, Папаша Дриппи мог бы продать тебе ее, — сказал Эд. — Кстати, белые акулы занесены в Красную книгу.

Вячеслав засмеялся, последняя фраза не произвела на него никакого впечатления.

— Эх ты, гринписовец… Будто от ваших воплей что-то в природе изменится. Так вот, я не хочу эту челюсть, Эд. Я хочу живую челюсть, чтобы этот мухомор поймал для меня акулу, сечешь? Коль уж мы выбрались на такую экзотическую тусню.

Эд вздохнул.

— Это слишком рискованно. К тому же с нами Татьяна. Думаешь, ей будет прия…

— Со мной, Эд, — чеканя каждое слово, проговорил Вячеслав. — Извини, но Таня со МНОЙ, а не с НАМИ, чувствуешь разницу? Не обижайся, дружок. Мария Бравлина не рожала рогоносцев.

Эд улыбнулся.

— Все нормально, Славик. Просто не нужно быть таким напряженным, хорошо?

— Так ты поговоришь с этим стариком? — настойчиво спросил Вячеслав. — Я бы сам ему сказал, но у него такой акцент, что китайца проще понять.

— Ладно.

Эдуард уже хотел уходить, как Вячеслав окликнул его:

— Где ты был все это время, Эд? Были моменты, когда ты мне позарез был нужен, — сказал он как можно безразличнее, вместе с тем внимательно следя за реакцией старого друга. Но тот был спокоен, как никогда.

— Я неожиданно получил предложение поработать за рубежом. Я никому ничего не сказал, даже родителям. Так, чтобы не сглазить. А потом и всю семью с собой забрал. Жил в Италии, потом в Германии. Прости, что не дал о себе знать, — с этими словами он посмотрел Вячеславу прямо в глаза, и тот понял — не врет.

— Ты по жизни был одиночкой, Эд, — неожиданно вырвалось у него. — Иногда я вообще поражался, как ты мог решиться на семью?

«Я тоже», — мелькнула у Эдуарда мысль, когда он представил себе образ Татьяны.

— Ой, смотрите! Рыба, и какая большая! — внезапно донесся до них голос Татьяны.

Мужчины заспешили в носовую часть катера. Папаша Дриппи заглушил двигатель и неспешно приблизился к борту. В руках он держал толстую самокрутку, своими размерами не уступающую разваренной сардельке.

В прозрачной воде мелькали продолговатые тени, то поднимаясь наверх, то ныряя, растворяясь в ультрамариновой глубине. Изредка зеркальную поверхность рассекали острые плавники, поблескивающие на солнце. Акулы были небольшие, около полутора метров длиной, они плавали вокруг катера, постепенно сужая круги.

Папаша Дриппи задымил самокруткой и что-то процедил мальчишкам, после чего они приволокли несколько мотков проволочной лесы с крючками и гарпуны со съемными древками. Пока один из них, выловив из бадьи голову какой-то рыбы, нанизывал ее на крючок, второй готовил гарпуны, привязывая их к специальным манильским тросам, которые другими концами крепились к бочонкам. Гарпуны были самые разнообразные, с устрашающего вида зазубринами, и Татьяна не могла оторвать от них глаз — они были похожи на какие-то средневековые орудия пыток.

— Вот это я понимаю, — с невольным уважением проговорил Вячеслав, разглядывая гарпуны. — А то, понимаешь, охотник на акул — и вдруг такая конфетка с вышкой и прочими прибамбасами.

— А ты хотел, чтобы мы отправились в открытый океан на деревянном каноэ, как туземцы? — усмехнулся Эд. — Что ж, я могу тебе и такое устроить, только поедешь без меня. Я понимаю, что ты ожидал некой романтики, но на самом деле все прозаично. Прогресс идет вперед, и если Папаша Дриппи будет охотиться на лодке, он потеряет в скорости и поймает меньше рыбы. А кроме того, он подвергнет себя большому риску. Во время охоты акулы часто выпрыгивали из воды и топили лодки.

Папаша Дриппи посмотрел на них, задержав взгляд на стройных ногах Татьяны, затянутых в узкие джинсы, и что-то сказал, выпустив кольцо дыма.

— Что он говорит? — Татьяна посмотрела на Эдуарда.

— Акула чувствует каплю крови на расстоянии пятисот метров, — чуть покраснев, сказал Эд. — То есть растворенную примерно в шестистах тысячах литров воды.

Между тем акулы перестали кружить вокруг «Бродбилла», одна из них ткнулась рылом прямо в нижнюю часть форштевня катера, две другие устремились за наживкой, которую забросил Папаша Дриппи. Одна оказалась быстрее, и ее челюсти сомкнулись на крючке с головой рыбы. В толще воды проскользнуло еще два темных силуэта. Акула, попавшаяся на крючок, рванулась в сторону, с визгом разматывая леску. На вываживание не ушло много времени, и уже спустя пару минут Папаша Дриппи подтянул уставшую рыбину к своему судну. Один из пареньков помогал ему, ловко управляясь багром. Вскоре сверкающее тело морской хищницы яростно билось на палубе, гулко стуча мощным хвостом. Ее спина была красивого темно-синего окраса, цвета индиго, а нижняя часть жемчужно-серебристой. Татьяна инстинктивно отодвинулась назад. Еще никогда в жизни она не видела так близко живых акул.

Между тем Папаша Дриппи оглушил ее короткой дубинкой, наступил своим протезом на голову замершей акулы и вынул из ножен широкий нож. Не выпуская изо рта своей вонючей самокрутки, он коротко полоснул по брюху рыбины. Тело акулы обмякло, внутренности, бледно-желтые и розовые, вывалились прямо на палубу влажным клубком. После этого грек высвободил из жаберных щелей крючок, зачем-то лизнул его и, весело взглянув на оторопевшую Татьяну, что-то гортанно выкрикнул.

— Охота началась, — перевел Эд. Лицо его посерьезнело. — Таня, ты как?

Женщина крепко вцепилась в борт, стараясь не смотреть на расползающиеся по палубе кишки и извивающийся хвост акулы.

— Нормально, — сказала она твердо.

Папаша Дриппи небрежно швырнул выпотрошенную акулу за борт, словно тряпку. Часть внутренностей он кинул в бадью, другую часть нанизал на крюк и бросил его вслед за акулой.

Помимо своей воли Татьяна осторожно выглянула за борт. То, что произошло дальше, навсегда врезалось в ее память. У катера металось уже не четыре, а шесть акул. Так получилось, что крюк с наживкой оказался ближе всего именно к той самой, которой только что вспороли брюхо, и она как ни в чем не бывало вцепилась зубами в собственные кишки. Папаша Дриппи, невольно выругавшись, подсек рыбу, но к ней уже рванулись две акулы. Одна, выхватив зубами здоровенный кусок плоти от жертвы, тут же потеряла к ней интерес, а вот вторая вцепилась намертво и сорвалась только в воздухе, когда добычу поднимали на борт.

Повторно пойманная акула медленно разевала пасть, она словно не обращала внимания на удары дубинки, которые сыпались на нее как град. Тогда один из юношей принес маленький топорик, и грек двумя точными ударами отрубил акуле голову, затем снова кинул ее в море, но даже после этого тело хищницы продолжало извиваться. К ней моментально устремились ее товарки и разорвали на части буквально в считаные секунды. Во все стороны летели капли воды, розовые от крови.

Татьяна почувствовала тошноту. Она призвала все свое самообладание, приказывая себе не смотреть на жестокую сцену, но какая-то часть ее сознания, о существовании которой она, возможно, и не подозревала, настойчиво уговаривала ее досмотреть до конца это жуткое представление.

— Если хочешь, я отведу тебя в каюту, — сказал Эд, но Татьяна отказалась, про себя решив, что сделала это назло Вячеславу. Он хотел посмотреть на акул? Вот и славненько, она составит ему компанию.

К тому времени Папаша Дриппи взял в руки гарпун. Некоторое время он стоял совершенно неподвижно, жили только его глубоко посаженные глаза, неотрывно следя за акульим пиршеством, затем с молниеносной скоростью метнул его в самую гущу акул. Острие попало одной из них прямо в голову, и она тут же отрыгнула кусок плавника, который намеревалась проглотить.

Чернокожий паренек принялся помогать Папаше Дриппи вытягивать на борт очередную жертву. Выпотрошив акулу, как и предыдущую, он выбросил ее тело обезумевшим от запаха крови сородичам. В неистовстве вспахивая кровавую пену, акулы метались из стороны в сторону, хватая своими мощными челюстями все, что попадалось на пути. Некоторые крупные особи бросались прямо на катер, и каждый раз по коже Татьяны проходил озноб. Только сейчас она заметила, что транец и внешний край планшира сплошь покрыты глубокими царапинами и вмятинами, словно по катеру в неистовстве долбили гвоздодером. Она на секунду представила себе челюсти, оставившие эти жутковатые следы, и что эти зубы могут сделать с человеком, случайно оказавшимся в воде. Ей стало дурно.