Мертвая деревня (СИ) - Кенли Мэри

Его голос набирал силу, а кровоточащие укусы расползались по телу. Эрика невольно попятилась назад. От него разило такой одержимостью, что воздух в лёгких становился свинцом, напрочь перекрывая дыхание.

— Но то были лишь мечты. Краткий миг возбуждения, — Танэ усмехнулся, запрокинув голову. — Я был слишком труслив для того, чтобы реализовать свои желания… Но однажды они окрепли.

Счастье в его голосе резонировало с эхом, отзвуком от стен. Сквозь обои проступали искаженные человеческие лица, чьи страдания в кожу впитывались вместе с каплями пота.

— Несчастный случай в старшей школе Ивасаки… Изумительные фотографии двух школьниц… О, они пробудили во мне зверя. Разбудили истинное вдохновение! Они обе стали моими кровавыми музами. Являлись во снах и просили, умоляли создать шедевр… Запечатлеть красоту последнего вздоха.

— Б-боже…- прошептала Эрика, углядев в его бездонных глазах кровавый отблеск.

Смертельная бледность залила лицо мертвеца, а чёрные вены проступили сквозь кожу. Тело Танэ стало скользким, чуть раздулось, но не утратило удушающей ауры.

— Первый раз вышел случайно. Да, честно… Я хотел, чтобы она просто притворилась мёртвой. Хотел сделать снимки, которые на время утолят сумасшедший голод. Но она была такой… Такой бездарной, — юноша нервно усмехнулся, — кривила губы, дёргала бровями… Не похожа на мёртвую. Несовершенная. Тогда… Я подумал: может, немного ей помочь? Знаешь, придушить. Чтобы она на время лишилась сознания… Но процесс слегка затянулся.

Танэ тяжело дышал, не скрывая взбудораженного состояния. Казалось, одни только воспоминания приносят ему несравненное удовольствие.

— Её белая шея была изумительной. Она не поняла, что я заигрался. Но в последний миг испугалась… Этот страх я навеки запечатлел в своём сердце. Первые фотографии оставались невинными… На них она будто уснула. Но этого было недостаточно. Мне хотелось разорвать эту белую кожу, обнажить внутренности и сделать идеальный кадр! Поэтому я исполосовал мёртвое тело. О, знала бы ты, как легко с усопшими… Нож входит под кожу почти без всякого сопротивления. Наши тела очень гибкие, мягкие, податливые… Покуда ещё не остыло, кровь тёплая, омывает руки и дарит удовольствие.

Эрика чувствовала лишь отвращение, пропитывающее весь её разум. Слова маньяка становились реалистичными картинками, имели цвет, вкус и запах. Она даже слышала предсмертный хрип умирающей девушки и едва сдерживалась от крика.

— Со второй, конечно, было намного проще. После первого раза решиться на повторный — всё равно что приступить к головоломке, ответ на которую заранее известен. Во мне скопилось достаточно желания и ещё больше вдохновения. Я хорошо подготовился…

Танэ неторопливо пошёл вперёд, а Эрика развернулась, выпрыгивая в коридор. Но он вдруг удлинился, стал бесконечным проходом вперёд, а выхода и не видно…

— Знаешь, я сломал ноги своей второй жертве. Всё для того, чтобы растянуть удовольствие и она не смогла сбежать. Я старался сохранить ей жизнь подольше, но вторая захлебнулась кровью… Неудачно вышло. Третья, к сожалению, была слишком уродливой. Больше всего на свете я хотел изменить её лицо, срезая пласты толстого мяса с подбородка, шеи и щёк… Так она стала куда красивее, ты согласна?

С губ Эрики мог сорваться только неконтролируемый плач. Кошмарные картины впивались в сознание вместе с режущим звуком от быстрых ударов ножом. Это лишь часть призрачного рассказа, но в тот момент девушка уже понимала, чем закончится убийственная история…

— Четвёртая вышла самой удачной, — продолжал Танэ. — Возможно оттого, что я её немного любил? Когда-то мне хотелось встречаться с этой девушкой, но есть способ надёжней… Я смог стать первым и единственным. Именно мой облик застыл в её глазах при смерти. Разве это не доказательство сильных чувств?

Он не торопился, преследуя Эрику, в то время как она отчаянно выбивалась из сил. Ей казалось, что этот чёртов коридор никогда не закончится.

— Пятая, шестая… Я не терял вкуса. Мне не хотелось останавливаться на достигнутом. Я рисовал по их телам, я выводил кровавые картины. Так приятно было потом читать… Что мои труды довели до трясучки даже самых матёрых стражей порядка. Истинное признание для художника.

Он на самом деле считал себя великим творцом. Его одержимая гордыня переплеталась с жаждой, и это создавало просто убийственную атмосферу… Эрика чувствовала себя жертвенной овцой, которую вот-вот пронзят ритуальным кинжалом.

— М-монстр… Ты сумасшедший… Монстр. — прохрипела девушка, обессиленно держась за стену.

— Да, так они меня называли, — не стал спорить Танэ, — все эти обидные клички и мелочные прозвища… Иногда я расстраивался, но фотографии спасали. Она напоминали о моих музах, напоминали причину, по которой я не могу сдаться. В конце концов… С седьмой и восьмой жертвой пришлось повременить. Люди были охвачены таким ужасом… Заняты расправами над невинными. И глядя на родную деревню, я внутренне ликовал. Их лица исказились, стали алыми, обозлёнными и подозрительными. Грубые оттенки первобытной ненависти… Просто потрясающее чувство.

Эрика споткнулась и захныкала, ощущая приступы панического ужаса. В тот момент она точно знала: сумасшедший маньяк хочет добавить её к своей жуткой коллекции. Ведь его исповедь практически завершена.

— Я не думал, что кто-то догадается. Но отец… Отец начал подозревать. В конце концов, он ворвался в сарай… Тот самый, в котором я хранил снимки моих муз.

— П-почему… — прохрипела Эрика. — Почему он взял вину на себя? Это ты должен был оказаться на висельнице!

— Почему…? Я и сам не знаю, — Танэ притормозил, задумчиво склонив голову набок. — Возможно, он решил, что я «исправлюсь». Или поверил словам о том, что меня подставили…

Молодой человек мягко улыбнулся, качнув головой:

— Или хотел стереть позор со своей семьи. Я правда не знаю, но это был его выбор. Никто не заставлял отца поступать так жертвенно и глупо.

«Глупо». Он просто посчитал это глупостью. Эрика не знала, какие мысли двигали отцом семейства, но в них явно преобладало отчаяние. Мужчина желал защитить своих сыновей и жену… Возможно, он решил, что убийства прекратятся одновременно с его смертью.

— Моя история закончилась так… Бесславно. Это по сей день вызывает гнев, — прошипел сквозь зубы Танэ. — Убийств должно было быть больше! По крайней мере, не меньше двенадцати… Как злит, как же злит. Но теперь все позабыли, никто не помнит…

Эрика услышала скрежет металла. Пальцы Танэ отваливались, оставляя гнилые следы на полу, а вместо них выдвигались острые лезвия, подобные опасной бритве…

— К счастью, сегодня я встретил тебя. Ты очень… Подходишь. Такая хорошенькая. У тебя чудесные волосы… Моей коллекции не достаёт осенней рыжины.

— Да оставь ты меня в покое!

Эрика находилась в отчаянном положении. Что делать, если на тебя надвигается сбрендивший ублюдок, которого даже смерть не остановила? Ответа нет. Ответа просто не существует!

Острые бритвенные лезвия приближались к её лицу и могильный холод парализовал тело новым приступом животного страха.

Эрика тонула в сожалениях. Зачем она пошла на кладбище в ту ночь? Почему решилась пересечь границу Аонаки? И к чему… К чему следовать за потерянным ребёнком?

«Ты узнаешь, когда нож вспорет твоё горло!» — вспыхнула в сознании паническая мысль.

А потом её тень уплотнилась и чёрные призрачные руки откинули Танэ в сторону.

— М… Масаору⁈ — выдохнула Рика.

— Бе…ги… Беги отсюда! — закричал её дух и пропал.

В тот миг коридор, наконец, перестал удлиняться, выпуская девушку на волю. Эрика выбежала из дома, ударяясь обо все предметы на своём пути. Она так торопилась, что совсем не обращала внимания на дикий рёв Танэ:

— Как ты посмела⁈ Вернись, вернись, верни-ись!

Рика не оборачивалась. У неё, кажется, открылось второе дыхание, напитывающее мышцы новыми силами. Если она вновь запнётся, если хоть чуть-чуть замешкается, маньяк догонит её, и тогда следующий слушатель узнает историю девятой жертвы, незадачливой Эрики с рыжими волосами…