Эдвард Ли - Ты — все для меня

Ты опускаешься перед телом Нута на колени и переворачиваешь его на спину. Похожие на веер брызги крови на стене и полу уже засохли. Рот у Нута широко разинут, глаза закрыты. Дыра в голове похожа на кратер, набитый кусочками мяса. Но, несмотря на кровавое зрелище, ты продолжаешь улыбаться, глядя на его безмятежное лицо и соблазнительное тело.

Твоя рука играет с его мертвым членом. Странная идея, но ты просто не можешь смириться с осознанием того, где он побывал. Поэтому опускаешь голову и начинаешь сосать безжизненный и сморщенный орган. Ты обсасываешь его начисто, потому что не хочешь, чтобы на нем оставались интимные соки Линетт. Одна лишь мысль об этом кажется тебе оскорбительной.

Для кого-то другого это действие показалось бы отвратительным — ты сосешь член трупа. Но для тебя…

Ты даришь утешение человеку, которого любишь.

Единственная в комнате лампочка начинает моргать, а затем загорается ровным ярким светом. Со двора доносится тарахтение генератора.

Ты встаешь, и тут в комнату неуклюже вваливается Блаббер. Его тяжелая нижняя губа отвисает, демонстрируя сломанные зубы. Он удивленно скулит, заметив твою наготу, и трет себе промежность.

— Ничего страшного, дорогой. Ты сможешь заняться этим позже, когда вернешься домой, хорошо?

Он молча кивает.

— Потому что сейчас тебе нужно еще кое-что сделать. Ты идешь к прикроватной тумбочке, на которую положила рекордер и обращаешься к Блабберу, грамотно подбирая слова.

— То, что ты сейчас увидишь, Блаббер, ты не сможешь понять. Знай лишь, что это магия.

Ты внимательно смотришь на него.

— Поэтому не бойся того, что увидишь, — а затем…

Затем ты нажимаешь маленькую кнопку на рекордере, и раздается голос Уэстмора…

Широко раскрыв глаза, Уэстмор катил по темным, петляющим дорогам. Он до сих пор не мог отойти от случившегося. Ему не верилось, что все это произошло на самом деле, но его влажная, пахнущая семенем рубашка была тому подтверждением.

Как и страницы манускрипта, лежавшие на переднем сидении.

— Господи, — пробормотал он.

Но эта работа словно была создана для него. Кто знает, что на этих листах? Если повезет, из этого получится еще одна книга. От такой перспективы у него едва не закружилась голова.

Но еще он был совершенно обессилен.

Шины шуршали по старому асфальту. Нужно найти тот мотель, — подумал он. «Гилман Хаус». Какой город она назвала? Потом он вспомнил: — Люнтвилль.

Название казалось Уэстмору знакомым, но он не знал, где именно находится этот город. Он сразу вспомнил про карту и сунул руку под пассажирское сидение.

Его рука нащупала карту… а также кое-то еще.

Что за… Его пальцы извлекли продолговатый кулон на цепочке, размером с серебряный доллар. Откуда он взялся? Наверное, случайно оставил тот, кто брал машину до меня, — пришел к выводу Уэстмор. Он остановился у обочины и включил свет в салоне.

О, нет…

На задней стороне кулона было надпись курсивом: ИСТЕР, В ЧЕСТЬ ГОДОВЩИНЫ СВАДЬБЫ. С ЛЮБОВЬЮ, НУТ. И дата: 2 февраля 1991. Уэстмор открыл кулон и обнаружил крошечную фотографию молодой, лучезарно улыбающейся Истер и худого, темноволосого, хулиганского вида мужчины. В руках Истер бережно держала ребенка.

Черт, — ругнулся про себя Уэстмор. Очевидно, кулон выскользнул у Истер из рюкзака, и он не заметил его, когда доставал остальные вещи.

Нужно отвезти ей его, — решил Уэстмор, несмотря на усталость. Очевидно, Истер бережно хранила эту вещицу. А после того как она отдала ему страницы манускрипта, он будет конченным подонком, если не вернет ей кулон.

Уэстмор чертыхнулся, закурил, и развернул машину.

Темная дорога, казалось, заклинала его вернуться. Один поворот, второй. Потом деревья стали клониться к дороге, образуя некий мистический туннель. Звезды едва пробивались сквозь густые ветви. Ему пришлось прищуриться, когда автомобиль замедлился перед едва заметным проездом. Уэстмор медленно повернул и покатил по грунтовой подъездной дорожке.

Он сразу же заметил странность. Из всех окон лачуги лился яркий свет — несомненно, электрический. Уэстмор был уверен, что Истер услышит шум подъезжающей машины, но когда выключил фары и заглушил двигатель, то услышал ровное тарахтение, как у мотора газонокосилки. Теперь понятно, откуда взялось электричество, и почему она не услышала, как я подъехал… Ранее она упоминала о генераторе, который сейчас очевидно работал.

Боже, надеюсь, я не потревожу ее, — подумал он и вышел из машины. Жители глубинки — известные затворники.

Сжимая кулон в руке, Уэстмор приблизился к примитивному крыльцу. У угла дома он заметил скромный генератор, стоявший возле переделанного нагревателя воды.

Внезапно его охватило какое-то… мистическое чувство. Поморщившись, он почесал голову. Какое-то гудение проникло ему в разум настолько глубоко, что заглушило шум генератора. Уэстмор никогда не узнал бы причину, но вместо того, чтобы постучать в дверь…

Он подошел к окну.

Когда Уэстмор заглянул внутрь, оттуда на него глянуло безумие.

Мысли у него замерли, рот открылся.

Истер стояла голая и блестящая от пота, в ярком свете лампы. От этого образа у Уэстмора разыгралось либидо. Она что-то говорила, но гудение в голове, плюс шум от генератора исключали любую возможность расслышать слова. Однако…

С кем это она разговаривает?

Очень осторожно Уэстмор сделал шаг назад и в сторону.

Да. Безумие.

Перед кроватью стоял молодой, лысый и очень толстый мужчина. Он смотрел косыми глазами на Истер, в то время как та разговаривала с ним. Нижняя губа у него была такая тяжелая, что свисала почти к самому подбородку, изо рта тянулись нити слюны. Какой-то слабоумный, — подумал Уэстмор. Дефективный вырожденец, или вроде того. Из-под грязного комбинезона выпирал жир.

Что за хрень там происходит?

В следующий момент Уэстмор сделал еще один шаг в сторону, чтобы посмотреть, кто еще находится в комнате. И действительно, в комнате был еще один человек.

Парень из кулона… Нут. Уэстмор сразу узнал его. Мужчина был голый.

Да. Это был Нут.

Человек, про которого Истер сказала, что он умер. Половина головы у него отсутствовала, однако он стоял, и как тот слабоумный, тоже слушал Истер.

Тело у Истер блестело. Она подошла к этому мужчине — да, к мужчине у которого не было полголовы — обняла его и поцеловала в губы…