Ята Петри - Второй

Хорошая прогулка перед сном получалась.

— Я еду с тобой. Петрович сказал — ты мой телохранитель. Вот и охраняй мое тело. А вдруг на меня в Берлоге кто-то нападет…

— Ага. Этажерка… — Второй мрачно согласился. Реально- другого выхода нет.

Прежде, чем выйти, Второй проверил мой пистолет, перезарядил свой, в карман сунул запасной блок патрон.

— Мы ж вроде в скорую, а не на тропу войны? — я пытался как- то настроить его на реальность. — Если нас в пол-одинадцатого вечера остановят гайцы, то сложно им будет объяснить, почему ты в крови, мужик в обмороке, а у нас при себе целый арсенал.

Но Второй на мои рассуждения не повелся.

— Если нас в этой местности гайцы попытаются остановить, то я не объяснять им что-то буду, а стрелять. Не догадываешься, что гаишники с сюрпризом могут оказаться?

Не догадался. Я еще так думать, как он, не умею. Может, потом, когда напрактикуюсь хоть эту самую плесень видеть.

Короче. Операция по спасению пациента прошла удачно. И к берлоге мы добрались без проблем и хлопот. И Второй даже Опель запер и самостоятельно зашел в подвал, но вот после этого его и вырубило. Как будто щелкнул какой-то внутренний выключатель. Щелк — и человек, только что стоявший на ногах, кулем валится на пол. Я еле успел подхватить. Про то, чтобы дотянуть до дивана или топчана, даже уже мысли не возникло. Пришлось лежбище организовывать там, куда он и рухнул. Подушка под голову. Плед сверху. Попытался было снять верхнюю одежду, но, видать, задел рану — Второй застонал. Плохая из меня нянька выходила.

Я сидел на полу бетонного бункера, рядом лежал раненый в непонятно каком состоянии, а я реально не соображал, что делать. В медицине — полный ноль. Состояние оценить не могу, в лекарствах и прочих препартах — так же. Кроме анальгина и цитрамона других чудодейственных средств не знаю.

Уроки оказания первой помощи прошли вскользь — даже следа не осталось. Я никогда не думал, что мне все это пригодится. Рядом были врачи, аптеки, скорая.

А оказалось, знать хотя бы основы важно и нужно.

Выхода не было.

Я взял трубу Второго, нашел номер Петровича и нажал вызов.

На меня никто так не кричал. Даже в детстве. Отец мог максимум подзатыльник отпустить, если решал, что ему до меня есть дело. А дед… Тот предпочитал воспитывать другими методами — типа прочитать три лишних главы или присесть сто раз подряд. Не больно и не неприятно, а скорее стыдно.

В школе и институте как-то обошлось без особой ругани. На работе я вообще псих-одиночка, разве что сам на себя орать мог. Кто на меня кричал, так это Ольга. Но когда она меня так воспитывать пыталась, я словно отключался и вообще ничего не воспринимал. И до нее тоже в конце концов дошло, что со мной проще нормально поговорить, чем выяснять отношения на повышенных тонах.

То, как выносил мне мозг Егор Петрович, — надо было и видеть, и слышать. Если убрать все нецензурные слова и оставить только то, что можно печатать в книгах для детей, получилось бы следующее: какие мы со Вторым «нехорошие» люди. Причем, ладно, Второй. Но я-то.

И о том, что «я- то…» было произнесено раз пятнадцать за три минуты монолога. Потому, что диалогом нашу беседу назвать было трудно.

Старик приехал, понятное дело, не один. С арийцем Куртом, еще с пожилой тучной женщиной, оказавшейся фельдшером, и двумя незнакомыми ранее, но очень похожими на Второго мужчинами.

Закончилось все печально. Мне приказали- именно приказали- собрать вещи и ждать в «Тойоте» старика. А вот Второго увезли куда-то на машине Курта.

Я сидел на заднем сиденьи, прижимал, как спасательный круг, рюкзак к груди и думал только о том, чтобы меня за все хорошее не высадили посреди поля.

Петрович сам сел за руль. А ко мне на сиденье и с одной, и с другой стороны от дверей подсели мордовороты.

— Бить будете? — спросил я, наконец, у Старика.

— Не помешало бы. Ты из-за дурости чуть пулю в голову не поймал. Обоих выпороть ремнем по заднице. Мальчишки.

Мне стало стыдно. Во-первых, это все действительно из-за меня. Второй мог самостоятельно проверить территорию и вернуться. Нет. Надо было упросить взять на разведку. Может, если бы меня рядом не было, ничего и не случилось? И мужик этот не начал бы стрелять, и Второй бы ему руку не сломал. И был бы Второй цел-целехонек, сидел бы на диване и сериалы смотрел. Мексиканские, про любовь. Стоп, — остановил я свою богатую фантазию на самом интересном месте…

Больше со мной не разговаривали. Попытался привлечь внимание покашливанием, но один из верзил, тот, что сидел справа, весьма ощутимо ткнул кулаком под ребро и я успокоился.

Ехали долго. За город. Сначала по хорошей шоссейной дороге, после свернули на какую-то «просеку»- узкую, почти тропинку через лес, а после, как — то неожиданно свернув два раза на право и налево, уперлись в высоченный — под три метра — кирпичный забор.

Сначала из машины вышел старик. Чем-то пискнул, звякнуло, и в сторону отошла целая секция ограждения (тайный вход, осенило меня). И только после того, как этот ход открылся полностью, весьма оперативно и быстро из машины вывели меня. То, как мы добежали до входа в… особняк (ну, или очень масштабный дом, рассмотреть по-лучше не дали) — напоминало эвакуацию американского президента после покушения. Меня прикрывали со всех сторон. А Старик, похрамывая, но достаточно быстро шел впереди готовый, типа если что, принять удар на себя.

В холле, который больше спортивный зал размерами напоминал, мы не остались. Промаршировав через все помещение, уперлись в тяжелую кованную дверь.

Старик открыл ее, остановил нашу процессию жестом и так же жестом заслал одного из телохранителей вниз по лестнице. Дверь внизу вела еще и в подпол. Охранник сбросил с плеч тяжелую кожаную куртку, достал из заплечной кобуры пистолет и, словно в американском боевике, бесшумно, почти на цыпочках, спустился по лестнице. Мы ждали. Я, похоже, даже старался не дышать. Как-то сильно нервировали подобные танцы.

— Чисто, шеф, — услышали голос из подвала.

Петрович чуть подтолкнул меня, велел спускаться первым.

Мне что, и здесь под землей жить придется?

Под землей, во-первых, оказалось намного глубже, чем я думал сначала, а во-вторых, реально можно было жить. Это — не Берлога Второго. А минимум бункер Гитлера. Ну или Сталина. Или еще какого-нибудь очень богатого чудака, помешанного на роскоши и безопасности.

Как бы так сказать — подвальным помещением, похоже, занимался какой-то знаменитый дизайнер, ибо все — начиная от кантика на потолке, рисунка на обоях и даже цвета люстр, было сделано в едином цвете и единой концепции.