Роберт Стайн - Призрак в синем плаще

«Кто-то идет с фонариком через лес, — подумала она. — Может, это кто-нибудь из моей команды?»

И тут она увидела, что по другую сторону невысокого каменного забора остановилась черно-белая патрульная машина. На ее крыше вспыхивали огни — красный-синий, красный-синий, красный-синий…

Двое полицейских в темной форме перепрыгнули через стену Франклин-парка и побежали к детской площадке.

— Эй! — крикнул один из них девочке.

Эйприл увидела, что он очень молодой, с маленькими темными глазками и щеточкой темных усов.

— Девочка, что ты там делаешь? — спросила его напарница, женщина.

— Залезаю на горку, — ответила им Эйприл.

Полицейские остановились у подножия горки и, запрокинув головы, строго посмотрели на девочку.

— Уже поздно, — осторожно сказала женщина-полицейский. — Парк уже закрыт.

У Эйприл неожиданно закружилась голова.

— Зачем ты туда забралась? — спросила женщина.

Ее слова зазвенели в ушах девочки.

— Зачем я залезла по этому склону к пещере? — громко переспросила она. После этого она издала удивленный возглас: — Не знаю.

— Ты ведь одета в пижаму, — напомнила ей женщина-полицейский. — Да к тому же босая. Уже осень. Разве тебе не холодно?

Эйприл посмотрела на свою красно-белую полосатую пижаму. «Неужели я вышла на улицу в пижаме? Зачем?» — спросила она себя.

— Я… мне казалось, что я дома и лежу в постели, — сообщила она полицейским. — Я… Я не знаю… Я… думала… что мне это только снится…

Тут она заметила долговязую фигурку, прятавшуюся в тени патрульной машины.

Пам!

— Пам, что ты здесь делаешь? — крикнула Эйприл дрожащим голосом.

Пам подошла к ним на несколько шагов, засунув руки в карманы куртки. Ее светлые волосы развевались на ветру.

— Я… я шла за тобой, — ответила Пам. — Я видела, как ты вышла из дома. Я беспокоилась за тебя, вот и пошла следом. Что ты здесь делаешь? И почему отправилась сюда среди ночи?

— Не знаю, — ответила ей Эйприл. — Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю, не знаю…

И вот она снова оказалась на острове. Ведь это всего лишь сон, верно? Но почему же краски такие живые? Почему все представляется настолько реальным, что можно протянуть руку и потрогать деревья, песчаную дорожку, голубые скалы?..

Она испытывала такой ужасный голод, что у нее заурчало в животе. Ее желудок требовал еды. Слишком ослабев, чтобы идти, она ползла по скалам. Ее горло пересохло от жажды и болело, словно она наелась песку.

«Мне нужно найти себе пишу, — думала она. — Мне нужно что-нибудь поесть, иначе я умру от голода».

Она подняла с земли бурый кокосовый орех. Ура! Она ударила орехом о ствол дерева. Ударила еще раз. И еще. И еще…

«Я слишком слабая, — поняла она. — Слишком слабая, чтобы расколоть его. Оказывается, это не так просто».

Она уставилась на некрупный кокосовый орех, лежащий в ее ладонях. Она будто ощущала вкус его сладкого молочка, вкус сладкой и пряной мякоти…

«Как это похоже на загадку, которую я пытаюсь разгадать, — подумала она во сне. — Так близко… Я так близко к ее разгадке… Но никак не могу добраться до ее сути. Она по-прежнему закрыта для меня».

Потом появился Марлин. Он сел перед ней, скрестив ноги.

Сколько времени они не виделись?

В его темных глазах отражался свет луны. Эйприл увидела в его зрачках два лунных серпика.

— Марлин, где ты был? — спросила она.

— Я исчез, — ответил он басовитым, невыразительным голосом, совсем не похожим на его собственный.

— Где же ты исчез? — удивилась она.

— Я исчез тут, на острове, — сообщил он ей. — Теперь я останусь тут навсегда.

Эйприл увидела вспышку синего цвета внутри пещеры. Неужели за ними кто-то наблюдает?

— Тебе пора возвращаться домой, — напомнила она Марлину.

— Нет, не могу. Я исчез здесь, — ответил он.

— Нет, ты должен вернуться домой, — уговаривала его Эйприл. — Ты обязан вернуться домой! Немедленно!

Он равнодушно смотрел на нее. Она видела полумесяцы в его зрачках, кроме них, там ничего не было. Никакой жизни.

— Давай вернемся домой, Марлин, — снова попросила она.

Потом она подошла к нему. Схватила его за руку и потянула, чтобы он встал.

Но рука Марлина оторвалась и осталась в ее ладонях.

«Он каменный, — сообразила она. Он сделан из голубого камня».

И тут голова Марлина покатилась с его плеч. Каменная голова упала на каменистый грунт и раскололась пополам.

Оторвалась другая рука Марлина. Все его тело пошло трещинами и развалилось на каменные обломки.

Эйприл пробудилась от собственного крика. Потом закричала снова.

Ей приснился еще один кошмар про остров.

— Что-то ты сегодня рано проснулась, — с удивлением сказала миссис Пауэрс. Она стояла возле плиты, наливая кофе в свою кружку.

— Не спится, мама, — ответила Эйприл, зевая. — Снова приснился кошмарный сон.

Она села на высокий деревянный табурет, довольно дорогой, из натурального дерева, стоявший возле кухонной стойки. Пол в кухне тоже был дорогой, деревянный — гордость ее матери.

— Мы с палой ужасно беспокоимся за тебя, — сказала миссис Пауэрс. Она подошла с кружкой к стойке и села напротив дочери.

«Мама выглядит более усталой, чем обычно, — подумала Эйприл. — Темные круги под глазами…»

Эйприл даже заметила в светлых, волнистых волосах матери первые серебряные ниточки седины.

— Нас очень обеспокоил твой странный поступок сегодняшней ночью, — сказала мама, пристально глядя на нее.

«Она изучает меня, как своего подопытного кролика», — с досадой подумала Эйприл.

Ее мать работала научным сотрудником в лаборатории, проводившей эксперименты на животных.

— Полицейские сообщили нам, что ты не сознавала того, что вышла на улицу в пижаме, — сказала мама. — По их словам, ты не могла даже ответить на их вопросы. И вообще, ты казалась остекленевшей.

Эйприл печально кивнула головой, не опровергая ее слова.

— Хорошо еще, что Пам пошла за тобой, — продолжала миссис Пауэрс. — По крайней мере, теперь у тебя есть надежная подруга, присматривающая за тобой.

— Угу, — пробормотала Эйприл.

— Все это ужасно пугает нас с папой. Я позвоню сегодня доктору Джексону и попрошу, чтобы он тебя осмотрел, — сказала миссис Пауэрс. — Зайдешь к нему после школы, хорошо?

Она ласково провела ладонью по волосам дочери.

— Еще мы отменили твое сегодняшнее интервью для телевизионного шоу. Ты ведь не огорчишься из-за этого, верно?