Энн Райс - Черная камея

– Понятно, – сказал я. – Конечно.

– Но сам он этого не понимает. Для него это как сладостный наркотик, и он пьет вампирскую кровь, чтобы еще и еще раз испытать сверхъестественное наслаждение, и отпускает он тебя, только достигнув изнеможения, и тогда он исчезает, растворяется, найдя успокоение в принятой крови.

– Куда он отправляется?

Меррик покачала головой.

– Не знаю. Он теряет свою форму, связь между частицами. Сравни его с огромным морским существом, состоящим в основном из морской воды, только в его случае это воздух, и он наслаждается кровью столько, сколько может, пока она вся не испарится, и тогда ему приходится ждать следующего раза. На все это нужно время, впрочем, как на появление и общение. Так всегда происходит со всеми духами.

Меррик замолчала на секунду, пристально меня разглядывая, словно хотела убедиться, что я все понял, потом продолжила:

– Чем лучше ты его поймешь, тем легче будет нам, когда я попытаюсь изгнать его из Земного Царства, ибо я ничего не сумею сделать без твоей полной поддержки.

– Я, конечно, тебя поддержу, – сказал я. – Что касается моего понимания, то я стараюсь.

– Ты готов его отпустить? – спросила она.

– Отпустить?! Меррик, он ведь убил тетушку Куин. Я презираю и ненавижу его! Ненавижу! Я ненавижу себя за то, что воспитал и вскормил его!

Меррик закивала.

Слезы заволокли мои глаза. Я вынул носовой платок, но потом передумал – пусть себе текут. Я ведь находился среди тех, кого не удивит зрелище кровавых слез.

– Так как мы от него избавимся? – спросил я. – Как мы выдворим его из Земного Царства?

– Сейчас расскажу, – ответила Меррик. – Но для начала позволь мне кое-что уточнить. Когда мы сегодня сюда прибыли, я увидела очень старое кладбище недалеко от болота. Лестат сказал, оно принадлежит тебе. И будто бы ты видел на нем призраков.

– Да, – подтвердил я. – Немых призраков, тех самых, что ничего не дают и не требуют. – Я вытер глаза, немного успокоился.

– Но ведь там не все могилы вровень с землей – найдутся две или три высоких, приподнятых фута на три.

– Есть одна примерно такой высоты. Буквы на камне все стерты.

– Широкая? Длинная?

– И то и другое. Прямоугольная.

– Хорошо. Я хочу, чтобы на этой могиле разложили уголь и дрова для большого костра. Понадобится много топлива. Костер должен гореть долго и жарко. Кроме того, мне понадобятся свечи, расставленные по всему кладбищу. Свечи должны гореть на каждой могиле. Ты знаешь, какие свечи я имею в виду – толстые, церковные. – Я кивнул. – Свечи зажгу я, и костер тоже. Просто приготовь все это для меня. Если хочешь, можешь отдать распоряжение своим людям – не важно, кто именно все исполнит.

– Наверняка ты не захочешь, чтобы на ферме кто-то был, – сказал Лестат.

– Да, конечно. Людям придется покинуть ферму Блэквуд. Всем до одного.

– А что я им скажу? – спросил я.

– Правду, – ответила Меррик. – Скажи им, что мы проведем ритуал изгнания, чтобы избавиться от Гоблина. Ритуал опасный. Гоблин в ярости может причинить вред кому угодно.

– Разумеется, – сказал я. – Остается одна проблема Пэтси. Пэтси единственная, кто, возможно, откажется уехать.

– Пэтси сама тебе раскрыла, с чем к ней можно подъехать, – сказал Лестат. – Держи. – Он вынул из кармана пухлую пачку тысячедолларовых купюр, скрепленных золотой денежной клипсой. – Отдай ей это. Пошли ее вместе с сиделкой в какой-нибудь хороший отель в Новый Орлеан.

– Разумеется, – повторил я.

– Большая Рамона проследит, чтобы она уехала, – сказала Меррик. – Ты сам проследи, чтобы все остальные уехали. Поселить их в "Виндзорском Дворе" или отеле "Ритц-Карлтон" – отличная идея. Жаль, не мне она пришла в голову.

– Я обо всем позабочусь, – сказал я. – Но вот сам ритуал изгнания... Как ты собираешься его провести?

– Самым верным способом, какой я только знаю, – ответила Меррик. – Мои любящие друзья, Отряд Возлюбленных, не зря называют меня ведьмой.

Я был один. Меня мучила жажда.

Я стоял под дубом на краю кладбища и смотрел на могилу, которой завтра ночью предстояло стать нашим алтарем.

Клем знал, где раздобыть дрова: на самой границе пастбища стоял старый мертвый дуб. Завтра Клем вернется и спилит его бензопилой, а уголь купит в Мейплвилле. Мне не нужно было ни о чем беспокоиться.

Пока он уехал с остальными. Они обрадовались переезду. Все возбужденно смеялись, разговаривали, собирая вещи и бегая к лимузину с чемоданами, ночь то и дело оглашалась радостными воплями.

Томми отчаянно просил, чтобы ему позволили посмотреть обряд изгнания. В конце концов Нэш отвел его к машине.

Только Пэтси отказалась уехать. Только Пэтси обругала меня и сказала, что не намерена подстраиваться под мои эгоистичные планы по избавлению от Гоблина, только Пэтси осталась в доме. Последней я отправил Синди, сиделку.

– Я позабочусь о ней, – сказал я сиделке на прощание.

И вот настал момент. Было очень тихо, когда я закрыл за собой дверь в ее комнату.

– Зачем ты явился? – спросила Пэтси. – Избалованный паршивец.

Она напоминала маленькую девочку в своей кремовой ночной рубашке, с крашенными в салоне светлыми волосами, обрамлявшими ее лицо.

– Убирайся отсюда, – сказала она, – ты мне здесь не нужен. Ступай. Я ни за что не покину этот дом, что бы ты там ни творил, маленький ублюдок.

Я прочел в ее мыслях только злобу, только ревность, только ненависть, которую она и не пыталась скрыть.

– Я же сказала, мне не нужны твои деньги! Я тебя ненавижу.

И тут за ее спиной показалась полупрозрачная фигурка Ревекки, призрака из прошлого, зловредного, мстительного призрака. Зачем она сюда явилась, эта улыбающаяся Ревекка в своей безукоризненной кружевной блузке и пышной юбке из тафты? Прочь от меня, мстительный призрак. Как она вообще посмела сюда явиться? "Жизнь за мою жизнь". Я не стану тебя слушать!

Я подхватил на руки Пэтси и свернул ей шею – она даже не успела испугаться. Я убил свою мать, свою родную мать. Огромные пустые глаза. Губная помада. Мертвая Пэтси.

Я не выпил ни капли ее крови.

Кто-нибудь заметил, как я переносил ее через порог, словно невесту? Никто, кроме Ревекки, мстительной, зловредной Ревекки, парящей над кладбищем, Ревекки улыбающейся, ликующей, Ревекки в ее красивом наряде, Ревекки в виде тумана. "Смерть за мою смерть".

И ни одна душа не видела, как я положил Пэтси на дно пироги. Ни одна душа не видела, как я, выбрав место поглубже, сбросил обмякшее тело в болото. Она сразу ушла под мутную зеленую воду – и не стало больше Сладкой Пэтси. Не стало Барби. Не стало моей матери.

Никто, кроме меня, не почувствовал присутствия Ревекки. Никто, кроме меня, не услышал ее голоса: "Вот это я считаю настоящей местью: жизнь Пэтси за мою жизнь". Смех.