Вольфганг Хольбайн - Анубис

Могенс очнулся, лежа на спине на дне лодки и судорожно хватая ртом воздух. По всей видимости, исчезали не только звуки и свет, но и кислород.

Барка бешено плясала на поверхности озера, которое в одно мгновение превратилось в бурный горный поток. Свет рудничных ламп тоже отплясывал дикий танец по купольному своду и стенам. Вокруг все бурлило и кипело, вздымалась пена и тысячи белесых тонких рук, словно в агонии, хлестали по воздуху. Стоял нестерпимый грохот и рев, он все нарастал, если это вообще было возможно, переходя в инфернальный шум бесконечно длящегося взрыва, волнами накатывающего через туннель.

Монстр исчез, как и большая часть щупалец, как и Грейвс.

Мисс Пройслер что-то кричала, но он не слышал ни слова. Могенс попытался за что-то ухватиться, но тщетно! Лодка встала на дыбы, как понесший конь, жаждущий сбросить своего седока. Могенса швыряло от борта к саркофагу. Потом барка начала раскачиваться из стороны в сторону, снова закрутилась на месте, будто попала в водоворот. Последний фонарь опрокинулся, заскакал по палубе, как неуклюжий серебристый мяч, и полетел в пучину, когда лодка от страшного удара задрала нос. Посыпался град камней. Купол содрогнулся, вся пещера задрожала, как гигантское живое существо в предсмертной агонии, и начала разваливаться по кускам. По барке забарабанили скальные обломки, перемалывая дерево в щепу, пробивая насквозь днище, брызнули фонтаны воды. Плита весом в тонну обрушилась на буг и отсекла его, как каменная гильотина, и вдруг вся вода испарилась. Лодка всем своим весом рухнула на илистое дно, усеянное камнями, треща завалилась набок, лишь для того чтобы тут же снова взмыть, когда вода вернулась так же внезапно, как и исчезла.

Каменные потоки не прекращали извергаться. Могенс уже отчаялся сосчитать, сколько получил ударов. Он не знал, был ли он ранен или уже умер, не знал, что сталось с остальными. Все произошло в одну бесконечную секунду, хотя вместе с тем время уносилось с такой скоростью, что его собственные беспомощные движения превращались в гротесковую пантомиму. Он находился в ловушке хаоса, в эпицентре урагана судорожного света и кипящих вод, в воронке воющего на разные голоса смерча, и конца этому не было. Из туннеля вырвалась взрывная волна, сметая последние надстройки с палубы барки и выжимая из легких воздух. На рушащихся стенах и своде ярко раскалились сверкающие пятна, будто сажу на внутренней стенке камина лизнули невидимые языки пламени, и тут же погасли, когда новый толчок невообразимой силы потряс всю каменную обитель. Земля застонала, содрогаясь до самых своих глубин. Ливень камней, обломков, щебня пробивал земную твердь. Воздух завибрировал, так что дышать стало совсем невозможно, в теле теперь ощущалась каждая косточка, неся нестерпимую боль. Хуже уже быть не могло.

Но хуже стало.

Вой-гул-треск достиг такой силы звука, что переступил границу терпимого и просто перестал быть — и вовсе не потому, что умолк. Просто Могенс оглох, возможно, навсегда.

И тут барка перевернулась.

Описав по воздуху широкую дугу, Могенс шлепнулся на водную поверхность, которая вдруг оказалась такой твердой и неподатливой, как стекло. Инстинктивно он постарался задержать дыхание и сгруппироваться, чтобы смягчить удар. Но ни то, ни другое ему не удалось. Столкновение оказалось таким жестким, что буквально выбило из него дух и чуть не лишило сознания. Его вдавило под воду метра на три и завихрило так, что на какой-то момент он потерял всякую ориентацию. Вестибулярный аппарат просто выключился. Если бы даже он оказался в состоянии грести, то не смог бы определить, где верх, где низ. Легкие горели, словно их заполнил жидкий огонь, и все косточки казались перемолотыми.

Это было несказанным чудом, что он снова очутился на поверхности.

Он жадно глотнул воздуху. И тут же новый водоворот опять утянул его под воду, но этот единственный драгоценный вдох, возможно, разрешил спор между жизнью и смертью. В легких все еще невыносимо жгло, и малейшее движение причиняло мучительную боль, однако теперь он знал, где верх, где низ, и, ожесточенно барахтаясь, каким-то образом снова сумел вынырнуть.

Что-то схватило его за ногу и вялой, но неумолимой хваткой повлекло на глубину. Могенс запаниковал, дико забил ногами, зашлепал руками и лишь в последний момент одумался, что этим делает только хуже. Вопреки всем своим инстинктам, он заставил себя успокоиться, подавил нестерпимый импульс вдохнуть и осторожно высвободил ногу из цепких щупалец «водорослей». Через секунду он уже пробил толщу воды и снова оказался на поверхности.

Пещера была на месте. Даже если все, происшедшее с ним, заняло целую вечность, здесь прошло лишь несколько секунд. Пещера все еще качалась. Огромная зигзагообразная трещина расколола мощный купол над головой на две неровные половины. По каналу, приведшему сюда, вырывались густые облака пара, в которых вспыхивали ослепительно белые и оранжевые сполохи. Озеро все сотряслось. Барка, перевернувшись вверх килем, плавала поблизости от Могенса. Ни Грейвса, ни мисс Пройслер с девушкой не было и следа.

И тут на берегу он заметил фигуру.

Она стояла, выпрямившись во весь рост, совершенно неподвижно, и весь творящийся вокруг хаос из рушащихся, скал и фонтанами вздымающейся воды, казалось, нимало не задевал ее. Она стояла — не более чем тень — и манила его рукой. Хотя Могенс и не мог разглядеть лица, он узнал ее сразу.

Это была Дженис.

Даже в своем истеричном состоянии Могенс понимал, что видит галлюцинацию. Дженис умерла. Девять лет назад, за сотни миль отсюда. А если и нет, то здесь, и тем более сейчас ее быть не могло. Просто он видел то, что хотел видеть.

Тем не менее, ни секунды не колеблясь, Могенс поплыл в сторону фантома.

До берега было метров двадцать пять или тридцать — даже для такого неопытного пловца, как он, не такое уж непреодолимое расстояние. Но вокруг повсюду все еще сыпались камни. Собственно, землетрясение уже кончилось. Сами по себе землетрясения, даже такой силы, длятся всего лишь секунды, и со времени первого толчка миновало уже несколько минут, однако вода в озере не переставала бурлить, а купол над головой раскачивался. В воздухе стоял непрерывный гул, треск и стон. Вся пещера грозила вот-вот рухнуть. Могенс, конечно, геологом не был, но даже он понимал, что землетрясение нарушило самые ее основы.

Быстрее плыть он не мог — вода прямо-таки кишела тонкими, колышущимися нитями. Вроде бы жуткие сплетения не проявляли к нему никакого интереса, но мешали движению и обжигали, как слизь гигантской медузы, и, кроме того, он боялся запутаться в их живых сетях и попросту захлебнуться. Вода была ледяной и с каждой секундой казалась еще холоднее. Могенс заставил себя плыть размеренно и неторопливо, каким-то образом ему даже удалось не обращать внимания на беспорядочную бомбардировку мелкими камушками и целыми глыбами, срывающимися в воду с потолка. Все равно поделать с этим он ничего не мог, а если уж какой снаряд угодит в него прямой наводкой, он так и так пропал.