Юрий Козловский - Проект «Пламя»

Там, в аэропорту, Фотиев понял, что смог бы сейчас уничтожить Жуковского, настолько тот был ослаблен, но не стал этого делать, потому что рядом были Бойцов, отступник Виктор и, главное, Лейла, женщина, которая всегда была загадкой для Ивана Матвеевича. Слишком гордая и независимая, к тому же он не знал, каковы границы ее ментальной силы, хотя все признавали, что она чрезвычайно сильна.

Вторым тайным козырем бывшего главы ордена была способность к перевоплощению, которой и раньше-то владели лишь единицы. Теперь она и вовсе была почти забыта, достигалась путем длительных тренировок и заключалась в том, что, манипулируя мимическими мышцами лица, напрягая одни и расслабляя другие, можно было до неузнаваемости менять внешность. А тренированные по специальным методикам мышцы тела позволяли изменять фигуру, вплоть до превращения в горбуна. Фотиев давно овладел этим умением, но прибегал к нему крайне редко. Наиболее отработанными были три облика, которые он мог принять за считанные секунды, — древнего подслеповатого старика с морщинистой и дряблой кожей, простоватого деревенского парня лет тридцати со слегка косящими глазами и круглым лицом и последний — представительного мужчины с типично среднеазиатской внешностью. А затратив достаточное количество времени и сил, Иван Матвеевич мог принять обличье практически любого человека.

Теперь Фотиев хвалил себя за то, что никогда не рассказывал никому об этом своем умении и ни один человек в мире о нем не знает, — в создавшейся ситуации эта способность может очень пригодиться. Не вечно же прозябать в подземелье, тем более что средств у него достаточно, а если приплюсовать сохранившиеся деньги Сидорина, то с ними вполне можно было начинать выправлять положение. На решение этой задачи Иван Матвеевич Фотиев отпустил себе десять лет…

Огромная каменная глыба — почти сто километров в поперечнике, покрытая толстым слоем замерзших газов, неслась в космической пустоте, которую смиренный человеческий ум, направляемый Божественным разумением, когда-нибудь назовет небесной твердью. И были священные книги правы, потому что мельчайший объем «пустоты» заключал в себе больше энергии, чем само Солнце.

Бессчетное количество раз описывала каменная глыба круги вокруг светила, то уходя от него дальше самой дальней планеты системы, то подходя к нему так близко, что начинала плавиться и испаряться ее ледяная оболочка. В одно из таких приближений освободившиеся газы соединились в неведомое вещество и произошел чудовищный взрыв. Был он такой силы, что даже сдвинул глыбу с орбиты, и она изменила свой путь среди планет.

Это происшествие, совсем незначительное по меркам Вселенной, тем не менее, произвело колебания в небесной тверди, как производит его все, случившееся в Космосе. Колебания эти распространяются мгновенно, никогда не затухают и никуда не исчезают. И когда-нибудь их неизбежно постигает разум, способный прочесть информацию, которую они несут.

— И как тебе это только удается? — с нескрываемой завистью спросила у Веры Жуковской ее старая, еще со школы, подруга Надежда, с которой они не виделись почти семь лет, а теперь случайно встретились в аэропорту Магадана. — Признавайся, ведь делала подтяжку?

По ее лицу было видно, что ей очень хочется, чтобы Вера ответила утвердительно. Но Надежду постигло разочарование, потому что Вера сказала:

— Ну что ты, Надюша, какая подтяжка! В последнее время совсем за собой не слежу. Просто порода такая, наверно. Настя у меня тоже как восемнадцатилетняя, хотя уже двадцать семь стукнуло.

— Боже, да это же Сережка! — изумилась подруга, увидев Сергея Жуковского, который только что получил багаж и подходил к ним с двумя большими чемоданами. — Слушайте, ребята, это же волшебство какое-то! Вы такие же, как десять лет назад, будто время остановилось!

Жуковский поздоровался со старой знакомой, которую знал добрых сорок лет и помнил девчонкой-первоклассницей с огромным бантом на голове. И одновременно подумал, что, как ни крути, а придется куда-нибудь уезжать из Магадана, потому что их внешний вид начинает вызывать недоумение у знакомых. Еще немного, и они начнут задаваться ненужными вопросами.

— Где же Настя? — спросила Сергея жена. — Она ведь обещала нас встретить.

— Успокойся, она сейчас будет. — Сам Жуковский совершенно не волновался, потому что давно уже почувствовал приближение дочери. — А вот и она!

— Привет, родители! — Настя расцеловала отца и мать и стала извиняться: — Я звонила в справочную, сказали, что самолет в десять тридцать будет, я и еду себе потихоньку. А вы, оказывается, на полчаса раньше приземлились! Так что я не виновата!

— Ничего страшного, — махнул рукой Сергей и обратился к Надежде: — Если тебе в город, мы можем подвезти… — И осекся, увидев изумленные глаза подруги.

— Вера, ты говоришь, что Насте двадцать семь? Девчонки, держите меня, я сейчас упаду в обморок! Она еще в школу должна ходить!

— Я же тебе объясняла — порода такая! — рассмеялась Вера.

— Так едешь или нет? — еще раз спросил Сергей.

— Нет, Сережа, мы с мужем в Ягодное, сейчас автобус подойдет.

— А кто у нас муж? — поинтересовалась Вера. — Мы его знаем?

— Нет, конечно, он у меня уже третий, — беспечно ответила Надежда.

— А мы друг за друга держимся, поэтому и не стареем, наверно. — Вера взяла мужа за руку и прижалась к его плечу. Как же она права, подумал Жуковский.

— Папа, ты поведешь? — спросила Настя, когда они уложили чемоданы в багажник ее белоснежной «Тойоты-Камри».

— Нет, давай сама, — ответил Жуковский, зная, как не любит дочь доверять кому-нибудь свою машину. — А я лучше подремлю по дороге, а то в самолете не заснул ни на минуту.

Еще в аэропорту он успел обменяться с дочерью мыслями и поэтому теперь ни о чем ее не расспрашивал. Зато Вера взяла свое. Она заняла переднее место рядом с дочерью, и до самого города разговаривала с ней, а о чем, Жуковский не прислушивался. Он закрыл глаза, делая вид, что спит, а на самом деле его не отпускала мысль, не дававшая покоя последнее время.

За будущее Веры Сергей давно уже не волновался, потому что они с Настей научились совместными усилиями производить необходимые изменения в ее организме и нервной системе. Оба знали, что мать будет жить столько же, сколько и они сами, при одном, конечно, условии — они должны быть вместе. А вот начинающиеся проблемы со знакомыми сами собой не рассосутся. И так уже несколько раз приходилось прибегать к внушению, чтобы умерить любопытство наиболее назойливых, но долго так продолжаться не могло.