Скотт Вестерфельд - Чёрный полдень

— Нет, не потерял, — ответил Рекс, и собственный голос показался ему слабым и жалобным. — Я больше не ношу очки.

Тимми ухмыльнулся и шагнул ближе; изо рта у него сильно несло кислым молоком.

— Контактные линзы? Ха! Вот умора: без очков у тебя еще более дурацкий вид, чем раньше.

Рекс промолчал, пораженный внезапным открытием: Тимми Хадсон смотрел на него снизу вверх. Оказывается он, Рекс, перерос своего мучителя. И когда успел?

— Думаешь, без окуляров ты крутой, а? — Тимми подчеркнул свои последние слова сильным толчком, и цифровой замок врезался в поясницу Рекса, твердый, как ружейная мушка.

Это ощущение помогло Рексу сосредоточиться, и он почувствовал, как его губы начали изгибаться, натягиваться, обнажая зубы. Во рту внезапно пересохло.

Что-то зашевелилось в глубине его души, что-то огромное и сильное.

Он отрицательно качнул головой. Нет. Он — Рекс Грин, следопыт, а не животное.

— В чем дело? Че, так зазнался, что и разговаривать со мной не хочешь? — Тимми засмеялся, протянул руку к макушке Рекса и провел ладонью по торчащим коротким волосам. — И прича новая? — Тимми печально покачал головой. — Типа так никто не вспомнит, какой ты мелкий засранец?

Рекс вдруг поймал себя на том, что смотрит на горло Тимми, на артерию, пульсирующую под тонкой кожей. Стоит только вспороть ее — и жизнь выплеснется наружу, теплая и питательная…

— Че, думаешь, подстригся под экстремала, так теперь круче тебя только яйца?

Рекс обнаружил, что улыбается в ответ на эти слова. То, что произошло с ним, было куда более экстремальным, чем мог вообразить Тимми.

— И че смешного?

— Твоя слабость. — Слова сами сорвались с языка.

Тимми отступил на полшага назад, не веря своим ушам. Он посмотрел в один конец коридора, потом в другой, будто пытаясь понять реакцию невидимой аудитории.

— Чего?! — выдохнул он наконец.

Рекс медленно кивнул. Да, теперь он понял: он чуял запах слабости, и этот запах разбудил хищника внутри него. Еще немного — и зверь вырвется на свободу.

Надо было срочно придумать, как обуздать темняка. Рекс попытался сосредоточиться на символах знания, но они вылетели у него из головы. Остались только слова. Может быть, если он будет непрерывно говорить…

— Ты вроде тех, кого мы отрезаем от стада.

Брови Тимми поползли на лоб.

— Че ты сказал, недоумок?

— Ты слаб и боишься.

— По-твоему, я боюсь, Рекс? — Хадсон попытался ухмыльнуться, но лишь правая половина лица повиновалась ему, левая часть была будто парализована, сведенная судорогой, с выпученным глазом. Страх так и выплескивался наружу. — Боюсь тебя?

Рекс видел, как участился пульс Тимми, как задрожали его руки.

Слабость.

— Я чувствую запах страха… — начал было Рекс, но окончательно потерял контроль над собой и осекся.

Дальше он просто наблюдал, собственное тело перестало ему подчиняться. Он шагнул вперед, вновь сократив расстояние между ними до опасно малого.

Желудок больше не сжимался от страха — на смену панике пришло нечто новое, пьянящее и злое. Внутри раздулся горячий шар, наполняя грудь жаром, все тело напряглось, превратившись в единый натянутый мускул. Рекс постоял немного, чуть покачиваясь вперед-назад — как змея, изготовившаяся к броску; руки протянулись вперед, пальцы согнулись, как когти…

А потом он издал некий звук прямо в лицо Тимми — ужасающий звук, какого Рекс никогда прежде не слышал и уж тем более не издавал сам. Его рот широко открылся, голосовые связки напряглись, воздух из легких вырвался через них наружу с длинным вибрирующим шипением: «Х-х-хис-с-с-с!» — и это было похоже разом на скрип железа по стеклу, крик ястреба и последний хрип разорванных легких. Звук словно обвился вокруг дрожащего Тимми, удавкой сдавил его горло…

Шипение некоторое время висело в пустом коридоре, как эхо непрозвучавшего крика, и растворилось в жужжании ламп дневного света.

Тимми не шевелился. Кривая полуулыбка его застыла, мышцы лица парализовало, как будто неосторожный хирург перерезал нерв и теперь Тимми на всю жизнь остался с таким вот недооформившимся выражением на физиономии.

— Слабость, — мягко повторил Рекс, и в его голосе еще слышался отзвук шипения.

А потом напряжение отпустило его, демон, что захватил над ним власть, ускользнул так же быстро, как появился. Нечеловеческая упругость мышц исчезла, губы перестали кривиться в оскале. Но Тимми по-прежнему стоял столбом, будто примерзший к месту. Как крыса, от которой только что отвел глаза удав.

Он даже не пикнул, когда Рекс пошел прочь.

Даже на полпути к залу сердце Рекса все еще бешено колотилось от потрясения: он не мог поверить в то, что случилось. Он чувствовал себя бодрым, уверенным и сильным. Страх, терзавший Рекса в коридорах средней школы Биксби каждый божий день все последние два года, больше не был властен над ним.

Зато у него появился другой страх. Ведь несмотря на все усилия Рекса изгнать из себя темняка, тот вдруг объявился и захватил контроль.

И все-таки ему нравилось то, как он теперь себя ощущал — стремительным и каким-то… более цельным, чем раньше. Хотя, с другой стороны, он ведь и не терял себя. Хищник показал когти, но не воспользовался ими. Он не вспорол пульсирующую жилку на горле Тимми, не убил отбившегося от стада.

А значит, есть надежда, что та часть мозга, что принадлежит теперь темняку, нашла способ мирно уживаться с человеческой половиной. И возможно, Рекс Грин пока остается в здравом уме.

Но вот надолго ли?

Она наблюдала за собранием с благоговейным восхищением.

Конечно, Мелиссе приходилось посещать десятки подобных мероприятий, но она никогда не видела их по-настоящему. Прежняя Мелисса, оглушенная мысленным шумом, с крепко-накрепко зажмуренными глазами и стиснутыми до боли кулаками, могла рассмотреть все эти сборища не лучше, чем сумела бы рассмотреть и оценить устройство самолета птица, которую затянуло в турбину.

Но теперь толпа не пугала ее, оглушающий гул чужих мыслей не угрожал разрушить ее разум. Используя воспоминания Мадлен и технику, отработанную многими поколениями телепатов, Мелисса теперь умела подняться над бурей, оседлать ее волны, держаться на поверхности, как бакен во время шторма.

Наконец-то она могла ощутить вкус толпы…

Облаченные в блестящую синтетику футболисты с важным видом вышагивали по полю; запах переполнявшего парней тестостерона и самодовольства смешивался с горьковатым привкусом таившейся в глубине души каждого из них уверенности: в этом году они снова будут проигрывать матч за матчем. Девицы из группы поддержки топтались неподалеку от игроков, источая мощное поле презрения к окружающим, — эти вертихвостки не понимали, с какой силой их ненавидят в школе. Вдоль стен зала расположились скучающие учителя — их мысли занимали мечты о сигаретке и чашке кофе и тихое облегчение от того, что первый урок отменен. Мальчишки-десятиклассники, перешедшие в среднюю школу лишь в этом году, сбились в кучу и держались в сторонке; они вовсю таращились на капитаншу группы поддержки, и их мысли были такими же резкими, как запах пота, выступившего на их лицах.