Карина Шаинян - Теремок

Сквозь собственный рев он услышал – глупый, да нет там ничего. Как же нет, всхлипывал Саша, там домик. Кто в нем живет? Никто там не живет, отвечала соседка, и говорила уже бабушке: просто заасфальтированная площадка, совершенно пустая. Старый дом снесли, новый не построили. Странно, конечно, ну да в любом городе таких странностей – лопатой греби… Бабушка возмущенно качала головой. А Саша не верил и ревел все отчаяннее, не стесняясь и не слушая уговоров.

После этого случая он несколько дней не смотрел в листвяное окошко, но притяжение теремка не исчезало. Саша снова часами торчал на балконе. В темноте дворик становился невидимым, зато в просветах деревьев появлялись новые чудеса. Тенистые улицы озарялись призрачным светом, совсем не похожим на обыкновенное электричество. По аллеям вдруг пробегали волны шелеста, похожего на смех, и Саше казалось, что он может различить в нем странные, нечеловеческие слова. А дальше была площадь – огромная площадь, освещенная разноцветными, яркими огнями, и если хорошенько всмотреться, можно было увидеть светлые тени, плывущие над каменными плитами. Тени кружились в танце; иногда до Саши доносилось пение и тревожная музыка, от которой сладко замирало внутри. Порывы теплого ветра приносили сухой аромат корицы, горечь ночных цветов, беспокойный душок плесени.

Вечерами Саша уговаривал бабушку пойти погулять. Вцепившись в мягкую морщинистую руку, он устремлялся вверх по улице – туда, где мелькали огни площади. Но волшебное разноцветье оборачивалось фарами машин, светофорами и мутно-синими вывесками. По улицам спешили обычные скучные люди, и слышны были обычные, понятные и неинтересные слова.

Иногда Саше все-таки удавалось поймать тени тайной жизни, видимой с балкона. В густой аллее прятался каменный бассейн с багровым валуном, по которому тихо стекали прозрачные струи; в темной воде под прелой листвой угадывалось движение скользких черных рыб. Из асфальта выпирали корни тутовника, лиловели под ногами пятна от упавших ягод, и черные, лаковые ягоды висели над головой. Стены домов расступались, за чугунной решеткой виднелся сад, пахло сыростью и цветами. Самый обычный тротуар превращался в волшебную дорожку, если посмотреть на него правильно, самым-самым краешком глаза. Увидев новые следы, Саша покрепче хватался за бабушкину руку. Страх и любопытство терзали его, но стоило взглянуть на город прямо и внимательно, и разочарование окатывало унылой волной.

Спасаясь от тоски, Саша предпочитал стоять на балконе. Теремок спал – теперь Саша был в этом уверен. Но можно разбудить его – и тогда неуловимые тени станут настоящими, откроется проход в стене, и наконец-то можно будет все-все рассмотреть. Саша часами мечтал о том, как будет бродить среди разноцветных огней, как войдет в волшебный дом. Стоит только сказать нужные слова, и все это станет настоящим. Но что случится с Сашей, если он зайдет в теремок? И получится ли вернуться домой? Что-то подсказывало – из чудесного города нет выхода, и даже медведь не сможет разрушить чары. Сказки правдивы в главном, но начинают врать, когда дело доходит до финала. Чтобы не было так страшно. Чтобы дети не боялись говорить волшебные слова… Саша стоял на балконе и смотрел на зашторенные окна. А за окнами ждали, ждали…

Лето катилось к концу, виноград, оплетающий стены, стал багровым, и в кронах тополей появились бледные пятна. Сохла трава в парке, от воды сильнее пахло прелью и ванилью, и под стеклом дедушкиного стола появились две узкие бумажки – билеты на поезд. Тягуче-жарким днем, когда особенно громко стрекотали цикады, бабушка достала с антресолей чемодан, и Саша понял, что все кончено. Лето прошло, пора ехать домой.

Он вышел на балкон. Двор теремка, днем всегда сонно оцепеневший, в этот раз показался мертвым. Виноград замер черными резными тенями. Не шевелились плотно задернутые белые шторы. Безжизненность двора была невозможной, невыносимой. Не надо, – сказал себе Саша. Нельзя. Он попытался отвернуться, уйти, но ноги словно вросли в цемент. Давило раскаленное небо, въедался в глаза слюдяной блеск плит. «Я не хочу», – прошептал Саша, покачнувшись и цепляясь за стену. «Хочешь», – ответили слепые глаза окон. «Хочешь», – прошелестели листья, и на плиты упала перезрелая вишенка. Теремок ждал. Саша облизал пересохшие губы.

– Кто… – от обморочного ужаса закладывало уши, и не слушался язык. Саша глубоко вдохнул и зажмурился. – Кто-кто в теремочке живет?

За белыми шторами очнулись и внимательно взглянули Саше в самую душу.

Машина повернула, свет фар скользнул по густым кронам, освещая знакомый Саше с детства бульвару. Блеснули мокрые камни бассейна.

– Я совсем рядом жил, – тихо сказал Саша. Таксист промолчал. Гул мотора терялся в шепоте листьев, далеко впереди мелькали разноцветные огни, и Саша понял, что это не светофоры и не фары. Все фонари погашены в темной аллее – у бликов на мокром асфальте нет ничего общего с электричеством. Глупо, подумал Саша. Ты же с детства знал, чем на самом деле кончается сказка про теремок. Так зачем эти понарошечные игры с фамилией? Отчаянно захотелось плакать. Собрав в кулак остатки воли и разума, Саша закусил губу и отвернулся от окна. Машина снова повернула, с шуршанием проехала вглубь темной улицы и остановилась.

– Приехали, – сказал таксист. Саша вылез из машины и уперся взглядом в глухую кирпичную стену, увитую диким виноградом. Потрескавшаяся штукатурка в темноте походила на сахарную глазурь, и пахло от стены пряниками – отсыревшими, чуть заплесневелыми пряниками.

– Куда вы меня привезли? – медленно спросил Саша.

– Вы просили гостиницу – вот вам гостиница. Лучшая в городе, – таксист растянул и без того широкий рот в улыбке, и Саша впервые заметил, какое у него бледное, влажное лицо. Саша попятился и замер, упершись спиной в стену. Увидел голубые и рыжие отсветы в кронах. Услышал тихое пение и женский смех. Стена за спиной стала липкой, сильнее потянуло сладкой гнилью и плесенью. Звуки приближались, становились все отчетливей, и уже можно было различить отдельные слова, – ласковые, страшные, сводящие с ума слова. Из последних сил цепляясь за рассудок, Саша спросил:

– А где здесь вход?

– А вот прямо здесь и вход, – улыбка таксиста превратилась в насмешливую, злую ухмылку. – Вы просто постучите, вот так – тук-тук. Вы просто постучите, господин Медведь.

Саша на ватных ногах повернулся к ограде. За спиной прошелестел смех, горько запахло ночными цветами, и бархатное небо впилось в позвоночник иглами звезд. Обмирая, Саша легко постучал по стене. Вокруг напряженно ждали, и, когда ожидание стало нестерпимым, он хрипло спросил: