Генри Каттнер - Салемский кошмар

Ли подошел к центру комнаты и долго разглядывал стул, установленный на черном каменном круге.

— Вы здесь работаете? — медленно осведомился он.

— Да. Здесь тихо — я обнаружил, что наверху работать не могу. Слишком там шумно. А здесь — просто идеально: отчего-то мне здесь и пишется легко. Разум словно… — Карсон замялся, подыскивая нужное слово, — словно освобождается, отрешается от всего лишнего. Очень необычное ощущение.

Ли кивнул, как если бы слова Карсона подтвердили некие его собственные догадки. Он направился к нише и к металлическому диску на полу. Карсон последовал за ним. Оккультист подошел к стене вплотную и проследил очертания поблекших символов длинным указательным пальцем. И пробормотал что-то про себя — тарабарщину какую-то, как показалось Карсону.

— Ньогтха… к’йарнак…

Гость резко развернулся, он был мрачен и бледен.

— Я видел достаточно, — тихо проговорил он. — Не выйти ли нам?

Удивленный Карсон кивнул и вывел гостя обратно в подвал.

Уже поднявшись наверх, Ли помялся немного, словно не решаясь затронуть щекотливую тему. И наконец спросил:

— Мистер Карсон, можно у вас полюбопытствовать, не снилось ли вам за последнее время чего-либо примечательного?

Карсон воззрился на гостя: в глазах его заплясали смешливые искорки.

— Снилось? — повторил он. — А, понятно. Ну что ж, мистер Ли, признаюсь честно: вам меня не запугать. Ваши собратья — ну, другие оккультисты, которых я здесь принимал, — уже пытались.

Ли приподнял кустистые брови.

— Да? Они вас расспрашивали про сны?

— Некоторые — расспрашивали.

— И вы им рассказали?

— Нет.

Ли, озадаченно нахмурившись, откинулся в кресле, а Карсон между тем медленно продолжал:

— Хотя, признаться, я и сам не вполне уверен.

— То есть?

— Мне кажется… есть у меня смутное ощущение… будто в последнее время мне и впрямь что-то снится. Но я не поручусь. Из этого сна я ничего ровным счетом не помню. И — о, вполне вероятно, что не кто иной, как ваши собратья-оккультисты, и вложили эту мысль мне в голову!

— Не исключено, — уклончиво отозвался Ли, поднимаясь на ноги. И, поколебавшись, добавил: — Мистер Карсон, я вам задам неделикатный вопрос. А так ли вам необходимо жить в этом доме?

Карсон обреченно вздохнул.

— Когда мне задали этот вопрос в первый раз, я объяснил, что мне нужно тихое, спокойное прибежище для работы над книгой — причем подойдет любое. Но найти такое непросто. Теперь, когда я обосновался в Ведьминской комнате и мне так легко пишется, не вижу, с какой стати мне съезжать — чего доброго, из графика выбьюсь! Я покину этот дом, как только закончу роман, а тогда, господа оккультисты, приходите и делайте с особняком что угодно, хоть в музей его превращайте, хоть во что. Мне дела нет. Но пока книга не закончена, я намерен оставаться здесь.

Ли потер подбородок.

— Правда ваша. Я вас понимаю. Но… неужели во всем доме нет другого удобного места для работы?

Мгновение он вглядывался в лицо Карсона, а затем поспешно продолжил:

— Я не жду, что вы мне поверите. Вы — материалист, как люди в большинстве своем. Но есть немногие избранные, кому ведомо, что над и за пределами так называемой науки есть наука еще более великая, основанная на законах и принципах, для среднего человека непостижных. Если вы читали Мейчена, то, конечно, помните его рассуждения о бездонном провале между миром сознания и миром материи. Но через провал этот возможно перекинуть мост. Таким мостом как раз и является Ведьминская комната! Вы знаете, что такое акустический свод — или так называемая «шепчущая галерея»?

— Что? — недоуменно отозвался Карсон. — При чем тут?..

— Это аналогия — всего-навсего аналогия! Можно прошептать слово в галерее или в пещере — и если вы стоите в некоем определенном месте на расстоянии сотни футов, вы услышите этот шепот, а человек в десяти шагах от говорящего не услышит. Простой акустический фокус, не более, — звук фокусируется в одной точке. Но тот же самый принцип применим далеко не только к звуку. А к любому волновому импульсу — и даже к мысли!

Карсон попытался перебить гостя, но Ли неумолимо продолжал:

— Черный камень в центре вашей Ведьминской комнаты — одна из таких точек фокуса. Узор на полу — когда вы сидите на том черном круге, вы становитесь повышенно чутки к определенным вибрациям или флюидам — определенным мысленным приказам, — о, сколь опасна эта чувствительность! Почему, по-вашему, работая здесь, вы ощущаете небывалую ясность в мыслях? Это заблуждение, обманное чувство прозрачности восприятия, ибо вы всего-навсего орудие, микрофон, настроенный улавливать некие пагубные эманации, сути которых вы не понимаете!

В лице Карсона, как в зеркале, отражалось изумленное недоверие.

— Но… вы же не хотите сказать, что и вправду верите…

Ли отстранился, взгляд его утратил напряженность. Теперь гость смотрел холодно и мрачно.

— Хорошо же. Но я изучал историю этой вашей Абигейл Принн. А она тоже понимала сверхнауку, о которой я говорю. И пользовалась ею в недобрых целях — черная магия, вот как это называется. Я читал, что в старину она прокляла Салем — а ведьминское проклятие штука опасная. Вы не… — Гость встал, закусил губу. — Вы не позволите мне зайти к вам завтра?

Едва ли не против воли Карсон кивнул.

— Но я боюсь, вы даром теряете время. Я не верю… ну, то есть, я хочу сказать, что у меня нет… — Он запнулся, не находя нужного слова.

— Мне всего лишь хотелось бы удостовериться, что вы… Да, и еще одно. Если вам сегодня что-то приснится, вы не попробуете запомнить сон? Если попытаться прокрутить сон в голове сразу после пробуждения, то, скорее всего, он уже не забудется.

— Хорошо. Если, конечно, мне и впрямь что-то приснится.

В ту ночь Карсону и впрямь приснился сон. Он проснулся перед самым рассветом с неистово бьющимся сердцем и подспудным ощущением тревоги. В стенах и под полом воровато сновали и возились крысы. Карсон поспешно выбрался из постели, дрожа в зябких предутренних сумерках. Бледная луна все еще слабо светила в тускнеющем небе.

И тут Карсон вспомнил слова своего гостя. Да, сон ему приснился — вне всяких сомнений. Но вот содержание сна — дело другое. Сколько бы он ни пытался, вспомнить, о чем был сон, не удавалось, осталось лишь смутное ощущение панического бегства сквозь тьму.

Карсон по-быстрому оделся и, поскольку недвижное безмолвие раннего утра в старом особняке действовало ему на нервы, вышел купить газету. Было слишком рано, магазины еще не открылись, так что он зашагал в западном направлении в поисках какого-нибудь мальчишки-газетчика и свернул на первом же углу. Он шел, и мало-помалу им овладевало странное, необъяснимое чувство: узнаваемость! Он ходил здесь прежде, очертания домов и контуры крыш казались смутно, пугающе знакомыми. Но — вот ведь фантастика! — на его памяти он на этой улице в жизни не бывал! В этом районе Салема он прогуливался нечасто, ибо по природе своей был ленив; и однако ж — удивительное дело! — его захлестывали воспоминания, и чем дальше он шел, тем живее и ярче они становились.