Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы

История с похищенной девушкой, — а Аля не сомневалась, что ту похитили! — так её взволновала, будто её саму — Александру Ильину запихнули в машину и увезли в неизвестном направлении. И записная книжка, лежавшая в кресле, быть может, была единственной ниточкой, которая связывала ту девушку с жизнью. Этот был "SOS" — мольба о помощи! И она должна эту девушку разыскать. Легко сказать… Ей казалось, что этот вечер распорол жизнь на две половинки — на относительно спокойное прошлое и настоящее, которое расплывалось как туман за окном.

Ой, как болит голова! И температура, кажется, поднимается…

В дверь позвонили. Это был сущий трезвон — долгий, требовательный…

"Так судьба стучится в дверь!" — усмехнулась про себя Аля и пошла открывать.

Топот, стук, треск, звяканье бубна, сопение дудки… ряженые! Они ворвались в дремлющую квартиру как ураган. Хлопнуло… по коридору посыпалось конфетти. Зацвели, зашипели бенгальские огни, брызгая искрами. Трое: парень и две девчонки. На всех — полумаски с блестками, на девицах юбки цветастые до полу, на парне — широченные шелковые штаны, заправленные в красные сапоги. Приплясывают, поют, огнями машут… Мама выбежала, в дверях показался заспанный папа….

— Здравствуйте, хозяева дорогие, с праздником поздравляем, здравия всем желаем! — затянула высоким звенящим голосом самая высокая — в малиновой юбке. И пошли все втроем хороводом вкруг изумленных хозяев, пристукивая каблучками, покачивая бедрами…

— Как родителей звать? — с видом заговорщика зашептал Але на ухо ряженый парень.

— Анна Андреевна и Сергей Петрович! — в тон ему шепнула она.

— Вечер сокол, вечер ясен сыры боры, сыры боры, сыры боры облетал; Сергеюшко свет Петрович свои кудри, свои кудри, свои русы расчесал; Аннушке свет Андреевне два словечка, два словечка, полдесятка сказал: Аннушка свет Андреевна, взгляни радость, взгляни радость, взгляни радость на меня; коль я хорош, коль я пригож, наливная ягодка, наливная сахарная, наливная сахарная…

— Ах вы, милые! — всплеснула руками мама. — Сейчас угощение вынесу.

Она побежала на кухню, папа растаял, заулыбался, стал пританцовывать, войдя в круг… Аля все не решалась, пока парень со смеющимися глазами не подхватил её под руку, не увлек… И закружилось все, завертелось в ритме пляски, в мелькании пестрых ситцев, в гортанных звонких звуках народных припевов…

У Али вдруг закружилась голова, она покачнулась… парень подхватил её, обнял, прижал к себе…

"Какие у него руки сильные…" — удивилась она, все качалось, плыло, горячий жар волной прихлынул ко лбу, ноги вдруг подкосились… Аля мягко, как палый лист, осела на табуретку.

— Вы… откуда? — тихо спросила она, улыбаясь. Ей казалось, она утонула в этом кружении, в этой песне, во внезапной горячей волне радости, внезапно ворвавшейся в дом… Да, Аля тонула, и ей совсем не хотелось выплывать на поверхность.

— Мы из театральной студии, — ответила высокая девушка. — Приходи к нам, у нас весело! Это недалеко, возле Солянки.

А другая все пристукивала дробно каблучками, все поводила руками, то распахивая цыганскую шаль с кистями, то стягивая на груди… Она задела завернутый в покрывало предмет, прислоненный к стене, ткань упала… и все увидели зеркало. И какое! Тяжелое, старинное, в резной раме красного дерева, со стеклом, словно подернутым легкой дымкой. От него взгляда невозможно было оторвать!

— Ой, какое зеркало! — ахнула та, что задела ткань. — Нам бы такое…

— Вот и забирайте! — кивнула мама, показавшаяся в дверях. В руках у неё был поднос с пирожками, конфетами и бутербродами. — Отведайте, гости дорогие, нашего угощения! А то проходите на кухню — будем чай пить.

Тут громко заплакал Алеша. Мама передала папе поднос и скрылась в детской.

— Угощайтесь, не стесняйтесь! — подхватил папа. — А зеркало и впрямь забирайте — оно у нас уж сколько лет на антресолях пылится.

— Пап! — умоляюще окликнула его Аля. — Я ж его даже толком не рассмотрела! — она сидела на корточках перед зеркалом и, касаясь пальцами прохладной рамы, вглядывалась в дымчатое стекло.

— Спасибо, нам пора! Мир большой — его весь обойти надо! — поклонился парень. — С Рождеством, счастья вам! — он улыбнулся Але. — У тебя ручка есть?

Она протянула ручку, лежащую у телефона на тумбочке возле ежедневника. Он написал что-то на конфетной обертке и отдал ей. Аля стала разглядывать надпись, но в глазах почему-то двоилось — никак не могла прочитать написанное. Хотела было о чем-то спросить… дверь хлопнула. Ряженых след простыл!

Сильный порыв ветра вдруг распахнул форточку в Алиной комнате, и висящий на ней колокольчик испуганно звякнул. Аля не знала еще, что это кончилось её детство.

Аля провалялась в гриппу две недели. Температура — под сорок! Первые два дня она бредила, металась на подушке и все повторяла: "Она просила о помощи! Меня просила… меня!" Родители не придавали этим словам особенного значения: ведь в бреду больные часто несут всякий вздор, а дочка совсем ничего не соображала, не чувствовала… Потом потихонечку начала приходить в себя. Но странную историю с черноволосой девушкой и записной книжкой начисто позабыла. Как будто кто-то старательно стер её из девичьей памяти.

Первое, о чем Аля вспомнила, было старинное зеркало.

— Мам, а почему зеркало на антресолях лежало? Оно ведь такое красивое!

— Не помню уж почему. Кажется, некуда было повесить — и так все стены фотографиями увешаны… — мама явно не хотела о нем говорить, старалась перевести разговор на другую тему, но Аля все не сдавалась. — Бабушка просила его убрать, — наконец, призналась Анна Андреевна. — Оно ей от кого-то досталось… кажется, от подруги актрисы. То ли та умерла, и дочь её передала бабушке зеркало в память о матери, то ли эта подруга сама подарила бабушке на юбилей, когда его отмечали в театре… Нет, хоть убей, не помню! Только мама… то есть твоя бабушка Лиза как-то с опаской к нему относилась.

— А почему?

— Говорила, что оно нехорошее.

— Что значит, нехорошее? — не унималась Аля.

— Русским языком тебе говорю, не знаю! Я в это не вдавалась. Бабушка была суеверная, как вообще все театральные, много воображала такого, чего и в помине не было и быть не могло. Мало ли, что она могла возомнить?! Не любила его — и все! Хватит, закрыли тему. У тебя сейчас температура опять поднимется. Давай-ка лучше лекарство выпей!

Аля послушно пила лекарство, делала ингаляции, но поправлялась медленно. Очень уж злой был грипп! Наконец, она попросила родителей поставить зеркало к ней в комнату, сказала, что так будет веселей. Те согласились, хоть эта затея была им не по душе. Нет, родители явно о чем-то умалчивали — знали о зеркале что-то такое, от чего к нему душа не лежала… Но все же просьбу Алину выполнили, и большое прямоугольное зеркало водворилось под пальмой. Решили пока не вешать — мол, пускай какое-то время так у стены постоит.