Андрей Дашков - Дом на Лысой горе

Второе посещение Лысой Горы состоялось в гораздо более зрелом возрасте. И что, как не взыгравшие гормоны, могло заставить Квинта сделать глупость? Ему казалось, что он без памяти влюблен, его тогдашняя подруга, по-видимому, тоже пребывала в подобной приятной иллюзии. Во всяком случае, они решили устроить пикник на вершине Горы, откуда теоретически открывался прекрасный вид на город.

Обоим было по двадцать пять. Наверное, сказалась задержка в развитии, но тогда Квинт, помнится, еще был способен на дурацкие подвиги ради любви и совершил противоправное деяние, угнав мотоцикл. Подруга оценила такую лихость и отдалась ему сначала на открытом воздухе под заходящим солнцем, затем на шикарной, хотя и чрезвычайно пыльной постели размером с вертолетную площадку в доме, облицованном розовым мрамором и принадлежавшим когда-то местному преступному авторитету. Позже они переходили из комнаты в комнату и занимались любовью под покрытыми странной лиловой плесенью картинами и фресками, среди засохших цветов и напольных часов с неподвижными стрелками и маятниками.

…Солнце угасало, мрамор наливался кровью, холодный ветер проникал через разбитые стекла, дом оживал с приходом темноты, и в этом не было ничего приятного. Правда, до определенного момента Квинт мало что замечал вокруг, вернее, замечал ровно столько, чтобы осознавать: такое случается раз в жизни. Девушка предавалась сексу самозабвенно, и в этом деле для нее не существовало запретов; любовники, которые вкушали роскошь первой ночи, были целиком поглощены друг другом и не обращали внимания на знаки, а между тем божок расплаты уже ухмылялся вовсю.

Водопровод, как ни странно, оказался исправен, и они вдоволь побарахтались в бассейне. Хотя секс в невесомости не слишком впечатлил Квинта, он, по крайней мере, мог сказать, что испробовал и это. Потом они проголодались, но легкий ужин не притупил другого аппетита. Квинт вдоволь напился шампанского из ее впадин; она продемонстрировала ему, каким может быть оргазм, массируя пальчиком его простату. Ему также врезался в память зимний сад – он лежал на полу, подруга была сверху, а вокруг нее размытым ореолом шевелились силуэты орхидей, за которыми вроде бы некому было ухаживать… Тогда-то и начался кошмар.

В тот день и особенно в ту ночь Квинт узнал много нового о сексе, о себе и о Лысой Горе. Достаточно, чтобы это навсегда отбило у него охоту бывать там и убедило в преимуществах тихой спокойной жизни без всяких приключений.

Он вернулся домой под утро. Пешком. Один.

Труп его подруги так и не нашли.

Устроившись рядом с Маргаритой на заднем сиденье такси, Квинт пытался понять, какого черта он здесь делает. Таксист согласился везти их только до Круглой площади, от которой начинался Розовый бульвар – когда-то центральная улица Лысой Горы. Маршрут, как видно, был для него привычным – парочки нередко искали уединения в пустующих домах. При этом все отлично знали границу, дальше которой углубляться не стоило.

Но поскольку Квинт собирался пересечь вслед за Маргаритой запретную черту, он спрашивал себя зачем. Ему не было свойственно извращенное любопытство, а как женщина Марго его абсолютно не волновала. Конечно, он до сих пор ощущал какую-то смутную рудиментарную вину – иногда ему снились плохие сны, в которых он снова оказывался в доме на Горе и, что хуже всего, не один. И снова шевелились тени орхидей на фоне разбитых окон и падающего закатного неба, и кровь заливала розовый мрамор, и вкрадчивый плеск воды в бассейне оборачивался то темным приливом страха, то звуками шагов, то шепотом в голове, от которого было одно спасение – загнать десятисантиметровые гвозди себе в уши.

Таким образом, ему оставалось посмотреть в глаза не очень красивой правде: он решил воспользоваться подвернувшимся случаем и выбрал весьма опасный способ избавиться от своих кошмаров. Ну а кто и когда видел красивую правду? Все складывалось гладко: инстинкт жертвы увлекал Маргариту навстречу неизбежному концу, а Квинт всего лишь сопровождал ее до входа в лабиринт, словно девушку, приготовленную для Минотавра. Правда, по слухам Минотавр жрал не только девушек…

Что-то подсказывало Квинту: отговаривать Марго бесполезно, для нее это важно, намного важнее всего, что было и случалось раньше. Кроме того, ему не хотелось выглядеть малодушным – пусть даже в глазах не вполне здоровой женщины. И если заявленная «Программа» окажется просто чьей-то дурацкой шуткой, они оба потеряют разве что пару часов. Еще останется время вернуться в «ВООКашку» и напиться.

Когда Квинт очутился на Круглой площади и поднял глаза на темную громаду Лысой Горы, решимости у него поубавилось. Задние огни такси быстро удалялись – момент запрыгнуть обратно в машину он явно упустил. Но, честно говоря, он готов был и пешком топать прочь отсюда – черт с ними с лужами и дождем, с разбитыми дорогами и октябрьской грязью. Тем не менее, помедлив секунд десять, он поплелся вслед за Марго, будто Данте за тенью мертвеца, – в то самое место, которое вполне могло снова оказаться для него адом на земле.

Правило «не оборачиваться» он нарушил дважды. Городишко сиял внизу россыпями электрических огней, которым разлитая в воздухе сырость придавала слезоточивое свойство. Но вскоре бульвар обнял Квинта своими черными ветвящимися руками и прижал к своей черной асфальтовой груди, так что он больше не видел смысла пялиться назад в светлеющий проем между деревьями. Кроны разрослись и порвали провода, в двух местах пришлось перешагивать через поваленные ветром стволы. Декоративные живые ограды, некогда аккуратно подстриженные, теперь достигали трехметровой высоты и, если бы не облетевшие листья, полностью скрывали бы постройки. Сквозь плотный частокол ветвей можно было разглядеть ветшающие крыши, каминные трубы, покосившиеся антенны, белеющие беседки, детские качели. Все изменилось почти до неузнаваемости, впрочем, в прошлый раз Квинту было не до знакомства со здешними достопримечательностями. Зато подкатывало свинцовое чувство, хорошо знакомое ему по дурным снам: лед в кишках и гнетущая тревога. Вдобавок не хватало то ли воздуха, то ли слюны.

Марго, даже если и попала под гипноз этого места, ничем не выдала смятения. Как оказалось, она успела заранее посмотреть старую городскую карту и теперь более-менее уверенно ориентировалась на местности. Дело несколько облегчалось тем, что кое-где на заборах и воротах еще сохранились номера домов. Побеги дикого винограда сплетались в хитрые вензеля, сквозь которые проступали цифры, будто скрытые образы прошлого, и можно было только гадать, во что превратятся здешние головоломки лет через пятьдесят.