Евгений Константинов - Тайна нефритового голубя

Они, конечно, ничего не нашли, если не считать пустого тайника. Его Андрей обнаружил случайно, когда в одном из самых низких мест собора пытался отковырнуть со стены изразец с изображением летящей птицы, напоминающей голубя. Соседний с изразцом камень вдруг провернулся на своей оси, и рука Андрея почти по локоть оказалась в образовавшейся нише.

После столь долгих поисков было вдвойне обидно, что тайник оказался пуст. К тому же о заостренный штырек, торчащий сбоку в стене ниши, Андрей довольно сильно поранил большой палец. Ни он, ни Шурик никогда ничего в тайнике не прятали, да собственно и прятать-то было нечего, и вот теперь Андрею пришло на ум, что настало время использовать его по назначению.

Он остановился перед знакомым изразцом, опустился на колени и достал из кармана зажигалку. Все время: и пока Митлз выводил его из музея, и на улице, и в соборе он чувствовал, что сжимает в правом кулаке что-то теплое. Разжал он пальцы только теперь и при свете зажигалки увидел на ладони маленькую, потемневшую от времени металлическую иконку.

Андрей подумал, что она, скорее всего, была центральной частью складня, так как внизу с боков иконки сохранилось по согнутой петельке. Он видел складни в музее. Большинство из них – золотые или серебряные сохранились довольно неплохо. На этой иконке выпуклые части почти совсем стерлись. К тому же сверху на ней, вместо обычного креста была взмахнувшая крыльями маленькая птица зеленоватого цвета, которая словно вцепилась в иконку короткими лапками, на которых вместо когтей были четко различимые человеческие пальцы.

Андрей не мог понять, как диковинная иконка очутилась у него в руке. Ему казалось, что в музее, после ослепившей его вспышки, он выронил проволоку и, конечно, ничего из витрины не вытащил. Но сейчас он и видел, и чувствовал тяжесть иконки.

Зажигалка нагрелась, и Андрей погасил ее. И тут же вспомнил отрывок еще одного сна, виденного сегодня ночью. Будто он очень медленно ведет под руку свою, уже лет пять как умершую бабушку Лизу. Подводит ее к воротам монастыря, что под Надвратной церковью, в которые они собираются войти. Но неожиданно у бабушки подкашиваются ноги, и она, молча и также медленно, глядя прямо перед собой, падает, а он пытается удержать ее и не может.

– Приснится же, – прошептал Андрей и вдруг увидел, что летящая птица на иконке ни что иное, как уменьшенная копия голубя на изразце подвальной стены, и что и иконка, и изразец излучают одинаковый зеленоватый фосфорический свет.

Шурик сидел на траве, прислонясь спиной к черному чугунному стволу старинной пушки – одной из шести, установленных на импровизированных лафетах почти напротив входа в Новоиерусалимский монастырь и обращенных жерлами, забитыми всяким мусором, в сторону города.

Сколько Шурик себя помнил, он никогда не отказывался принять участие в задумываемых Андреем мероприятиях: была ли это поездка в деревню Полевшина, чтобы забраться на самый верх тамошней разрушенной церкви, был ли это ночной поход на садовые участки за клубникой или вылазка во двор истринских городских бань, чтобы, рискуя быть замеченными сторожем-истопником, провести несколько секунд, прильнув к приоткрытому окошку в раздевалку женского отделения.

Обычно им везло, и если они даже и бывали замечены на тех же огородах, то Андрей всегда находил самый верный ход для отступления. Сегодня Шурик, хотя и немного жалел, что не отправился в музей вместо Митлза, но в то же время и говорил себе, что поступил вполне разумно. Не сунуться головой в петлю, а остаться охранять велосипеды, которые лежали тут же, рядом с пушками, было мудрее, чем втягиваться в криминал.

Он любил брата, который был старше его на полтора года. При Андрее, и с его одобрения, он год назад впервые выпил стакан красного вина. От него же еще в двенадцать лет получил по губам, когда попытался с шиком закурить сигарету.

Правда, этим летом, при первой встрече с братом, Шурик был слегка разочарован. Ему казалось, что закончивший школу Андрей, должен стать как-то взрослее, мужественнее. А у того, вроде бы, все еще продолжало детство в заднице играть. «Пора бы уже с девчонками гулять, а не на велосипедах по Истре раскатывать», – думал Шурик.

Сам он был симпатичным парнем, с утонченными чертами лица, всегда аккуратно причесанный и одетый. Но очень переживал из-за своего невысокого роста – был самый маленький в классе, и всегда думал, что только из-за этого на него не обращают внимания девушки.

Больше половины его одноклассников еще в прошлом году хвастались своими любовными похождениями. Шурик, конечно, понимал, что многие эти рассказы всего лишь байки, но все равно слушал ребят с завистью и считал, что и ему давно пора, если не завести себе постоянную девушку, то хотя бы стать мужчиной.

– Здорово, чувак! – услышал Шурик знакомый голос и, обернувшись, увидел улыбающегося Геру Солдатова, своего друга, который в Москве жил совсем недалеко от него – на Коровинском шоссе – и все летние каникулы тоже проводил в Истре у родственников.

«Ни дня без бутылки „красного“», – гласил девиз Геры – очень худого, с пышным чубом и жидковатыми усиками парня, которому Андрей дал прозвище Зольдат фашистской армии или просто Зольдат. Шурик мог поспорить, что и сейчас в одном из карманов не совсем чистого синего школьного костюма Геры обязательно спрятана бутылка.

– Это мне твоя маман доложила, что ты с Монахом и Митлзом сюда отправился, – сообщил Гера, пожимая Шурику руку и присаживаясь на ствол соседней пушки.

– О! А вон и они – легки на помине, – он кивнул на показавшихся из-за угловой башни парней.

– Эй, вы, чувачки, сколько можно вас ожидать? Хотите, чтобы эта краска закипела? – крикнул он им издалека, доставая из-под полы пиджака и в самом деле припрятанную там нераспечатанную бутылку с длинным горлышком.

– Что за отраву ты нам предлагаешь, Зольдат? – спросил Митлз, подходя и здороваясь с Герой за руку. – Неужто «Кавказиком» в стекляшке отоварился?

– Ну, а где же еще? И чем же еще там есть смысл отовариваться? – расплылся в улыбке Гера.

– Андрюха, как прошла операция? – спросил Шурик брата, который озабоченно облизывал окровавленный большой палец.

– Никак.

– Представляешь, Шурик, эти музейные крысы додумались к витрине ток подключить! – вновь завозмущался Митлз.

– При чем здесь ток? – удивился Шурик.

– При том! Монаха у витрины знаешь, как долбануло? Не дай бог! Говорит, чуть не ослеп! Я его еле-еле…

– Врет он все, – перебил Андрей, поднимая с земли велосипед. – Поехали, мужики, на «Детский». Там за рекой, говорят, поле морковное есть – будет, чем закусывать. Зольдат, садись ко мне на багажник. Но обратно, чур, ты повезешь…