Сергей Зюзин - Мертвецы из инета. Книга первая. Мёртвая бабка

А Оксана уже навела стрелку указателя на первую из кнопок в правом верхнем углу окна раскрывшейся перед ней игры, с изображением на ней ровного белого кружочка. Удар пальцем по сенсорной панели ноутбука, и… Сцепившиеся на полу в жестокой схватке папа и бабка в один миг затихли. Как по мановению волшебной палочки.

Они лежали на полу, словно обнявшись, и абсолютно не шевелились. Их «оживление» игрой закончилось. А Оксана уже «нажимала» в правом верхнем углу окна игры и кнопку с диагональным крестиком, после чего изображение кладбища с экрана исчезло. Игра закрылась.

Тяжело вздохнув, Оксана захлопнула ноутбук. В это не верилось, но кошмар с «ожившей» мёртвой бабушкой, кажется, закончился.

Тут мама, не в силах в это поверить, в каком-то порыве оттеснила Оксану от окна и схватила ноутбук в руки. Чтобы тут же начать с силой колотить им по подоконнику, вкладывая в каждый удар всю свою боль, гнев, ненависть ко всему, что так вероломно разрушило её жизнь.

Подоконник, как все подоконники и двери в их загородном доме, был из толстых дубовых досок, поэтому ему было хоть бы что. Корпус же ноутбука моментально растрескался и стал крошиться. Всего-то после пары ударов наружу показалась его электронная «начинка». А мама всё продолжала и продолжала нещадно бить его об подоконник.

–

Хватит, мам, – Оксана подошла поближе и взяла её за плечи. – Уже всё. Слышишь, всё.

С трудом перестав добивать то, что ещё оставалось от ноутбука, мама повернулась к Оксане.

–

Всё? – и сама не понимая, зачем, переспросила она у дочери.

–

Всё! Всё! – Оксана ласково маму обняла.

Однако, та сразу вырвалась. Вырвалась и подошла к лежавшим на полу папе и бабке. Папа всё не отпускал свою противницу, навалившись на неё всей своей массой и схватив руками за голову. Та же, лёжа на спине, всё сжимала пальцы на папином горле, не разомкнув их даже после своей кончины. И они обои были по-настоящему мертвы.

На лице у мамы, начавшей разгибать сжатые на горле умершего папы бабкины пальцы, отчётливо проступало отвращение. И это отвращение было вовсе не из-за того, что труп бабки, к которому мама прикасалась, был несвеж, вонюч, и при этом ужасно изуродован. Оно целиком было из-за переполнявшей её ненависти к убившей её мужа мёртвой старухе.

Подошедшая к ней Оксана стала помогать, и уже совсем скоро они смогли оттащить папу от ненавистного бабкиного трупа в сторону. А там… Горько зарыдав, они разом уронили головы на его, уже давно остывшие, плечи.

Эпилог

За окном спешившей к мегаполису электрички мерно стучали колёса, словно затрагивая своим умиротворённым перестуком проплывающие мимо поезда укутанные пышными шубами снега деревья. На последних, обступивших железную дорогу с обеих сторон таинственными лесными исполинами, словно нарочно сбивая с их веток белоснежное сказочное великолепие, суетились вороны, которым, казалось, сковавший минувшей ночью всё вокруг с необычайной силой трескучий мороз был совершенно ни по чём.

Опустившаяся на землю стужа, ни сквозняком, ни хотя бы просто ледяным дыханием окон, как ни старалась, никак не могла пробраться в новый, хорошо натопленный вагон и это делало рассевшихся по своим местам пассажиров разомлевшими и сонными. А что? До прибытия в город было ещё не меньше часа пути, и покемарить можно было успеть за милую душу.

Впрочем, дремать в полупустом вагоне спешили не все. То ли потому, что электричка была далеко не утренняя, – уже успело перевалить за полдень, – то ли почем-то ещё. Хотя, если говорить точнее, дремать в том вагоне, по большому счёту, было и некому. Потому что его и полупустым-то можно было назвать с большим «натягом», – пассажиров в нём было от силы человек десять. Не больше. И из них посапывала в мимолётном сне лишь пара человек.

Из остальных пассажиров вагона кто смотрел в окно, любуясь огромными снежными шапками деревьев, кто читал какую-нибудь газету, кто же разгадывал, – такой был только один, – какой-то кроссворд. Абсолютно ничем не были заняты только двое, если не считать занятием то, что они сидели на своих местах. Они не дремали, не смотрели в окно, ничего не читали и даже между собой не разговаривали. Угрюмо сложив на коленях руки и опустив головы, они были с самого начала пути неподвижны и безмолвны. И только если посмотреть на их лица, что называется, вплотную, можно было увидеть, что совсем ничего не делающими их всё-таки назвать было нельзя. Потому что обе они, – эти двое пассажиров были женщиной и девочкой, – беззвучно плакали. Глаза каждой из них были полны слёз, хотя последние почти и не катились по их уже не первый сутки, это было видно, не видевшим никакой косметики щекам.

Ни Оксане, ни её маме, – читатель уже наверняка их узнал, – совершенно не было дела до того, кто и как в те мгновения на них бы там посмотрел. Как не было никакого дела вообще ни до чего вокруг. Перед глазами стояло только одно: их общее горе, – перестало биться сердце их папы и мужа. Только огромное общее горе, которое, не давая подумать совершенно ни о чём другом, занимало в их рассудках всё до последнего уголка, сжимало железными тисками сердца, не позволяло нормально дышать, не говоря уж о том, чтобы хоть сколько-нибудь унять переполнявшие глаза слёзы.

Страшная потеря, совсем недавно, во время трагедии на даче, расколовшая весь мир на две половины: «до» и «после», всё стояла жутким кошмаром и стояла перед глазами мамы и дочери, никак не давая немилосердно гложущей их сердца боли хоть немного уняться. Горечь непоправимой утраты едва не сводила с ума, захлёстывая разум и тело безвыходным отчаянием.

То и дело вспоминалось уже мёртвое, – такое родное, хоть маска смерти и сделала его невыносимо холодным! – папино лицо, на которое они обе смотрели до самого того момента, когда санитары накрыли его белой простынёй. Его уже подёрнутые кое-где сединой жёсткие непослушные волосы, никак не хотевшие аккуратно улечься, словно не желая смириться с тем, что их хозяин теперь мёртв. Его такие добрые и ласковые при жизни руки, которые те самые санитары уложили на носилках вдоль папиного тела…

Никому из них двоих тогда совсем не думалось об убившей папу старухе. Теперь она была по-настоящему мертва, и вспоминать о ней уже никакой нужды не было. Не говоря уж о том, заслуживала ли она вообще хоть немного, чтобы о ней вспоминали… Разве что в таком ракурсе: а была ли она теперь действительно и, самое главное, безвозвратно, мертва? Бесспорно, Оксанка на даче игрой той её убила, но ведь оставалась же сама игра! Выложенная неизвестно кем, непонятно как и зачем, в интернет.

Так что о том, не вернётся ли к ним спустя какое-то время «ожившая» мёртвая старуха снова, им всё же подумать бы стоило…

___________________

Сноски:

1 Название журнала – «Бактерии моды» – вымышлено автором и никак не связано с чем бы то ни было вне его произведений. Все совпадения случайны (прим. авт.);

2 Название кладбища – «Скорбная тишина» – вымышлено автором и никак не связано с чем бы то ни было вне его произведений. Все совпадения случайны (прим. авт.);

3 Пээм (жарг.) – пистолет Макарова (прим. авт.);

4 Калаш (жарг.) – автомат Калашникова (прим. авт.).

Другие книги Сергея Зюзина

НАШЕСТВИЕ МЁРТВЫХ

из всё той же серии

МЕРВЕЦЫ ИЗ ИНЕТА

– продолжение бросающих в дрожь кошмаров с участием полюбившейся нам Оксанки, «скучать» в которых ей теперь не даёт не только её умершая год назад бабуля.

…Стремясь раздосадовать Оксанку, вредный и бессовестный Жорик, её двоюродный брат, с которым полюбившейся читателю героине теперь приходилось делить свою комнату, завладевает ноутбуком Оксаниной мамы и видит в последнем какую-то странную игру… Кошмар, это оказалась та самая игра, что «оживила» год назад его и Оксанкину бабушку! И надо же было так далеко зайти его вредности, чтобы он нажал там зловещую и очень страшную кнопку «Оживить»!

«…А из-за тётушкиной спины уже опять доносился зловредный голосок Жорика:

–

Ух ты! «Оживить»! Вот это да! Ничего себе игрушечки у твоей мамаши! Уж не твоего ли папашу она тут собиралась оживить? И какой же, интересно, он тут получится, оживлённый-то? Сейчас посмотрим.

–

Не трогай! – что только было у неё силы закричала, услышав это, Оксана, да только Жорика было не остановить.

–

Ещё как трону! И папашу твоего оживлю, и нашу прабабушку, – отчётливо послышался противный голосок двоюродного брата, и отчаяние буквально захлестнуло всё Оксанино сознание…

»

Если б только братец Оксанки мог догадаться, какой кошмар нажатием той ужасной кнопки он призовёт! Причём, не только на себя, своих «предков» и двоюродную сестру. На этот раз это будет не кошмар, кошмарище, и теперь он выльется на весь их огромный город…