Роберт МакКаммон - Я путешествую по ночам

Ах! — воскликнул про себя Лоусон, испытывая невольное удовлетворение. — Он хочет поиграть в догонялки!

Будучи джентльменом, Лоусон не мог ответить на такое предложение отказом. Он предусмотрительно привязал свою шляпу к шее кожаным подбородочным ремнем, потому что не собирался терять столь полюбившийся ему головной убор. По части любимых вещей он давно прослыл консерватором.

Чуть ускорив темп, Лоусон двинулся в сторону Сент-Энн-Стрит. То, как он реализовал свое намерение, было для него лишь детской шалостью, но для остальных он сейчас представлял собою лишь призрачную фигуру в размытом пятне одежды, проносящуюся мимо холодным бризом с захватывающей дух скоростью. Он не бежал и не расходовал большого количества энергии — он двигался вместе с ночью, являясь частью ее и используя силу, которую дала ему женщина… вернее будет сказать, которую дало ему это создание тьмы, что теперь являлось предметом его отчаянных поисков.

Лоусон поклялся себе, что пойдет хоть на край земли, чтобы найти Ла-Руж. Он штурмом возьмет врата Ада, чтобы до нее добраться… к тому же эту территорию он успел отлично изучить. Можно сказать, ему приходилось жить в Аду, начиная с апреля 1862-го.

Но пока что Лоусон был полон решимости не допустить, чтобы его добыча ускользнула. Мужчина, мчащийся впереди него, также выглядел, как фантом, и увидеть его можно было лишь по размытому шлейфу темной одежды, но глаза Лоусона, радужка которых теперь налилась зловещей краснотой и сверкала, словно у кошки, отмечала каждое движение преследователя Кингсли. Казалось, он просто в прежнем темпе следует за ним, дыша незнакомцу в затылок, а тот, не прибавляя темпа, прогуливается по улице, в то время как остальные прохожие замерли на месте, будто угодив на дагерротип[5].

Лоусон увидел, как его добыча резко сворачивает вправо, на Бурбон-Стрит, одной рукой придерживая свой цилиндр, соскальзывающий с головы от такой огромной скорости. Лоусон — как одна тень, преследующая другую — поспел за ним. Они пересекли Бурбон-Стрит и свернули влево, на Дюмейн. На углу они напугали лошадь, тянущую повозку, животное фыркнуло и взбрыкнуло, после чего ошеломленный возница вскрикнул, краем глаза (возможно) уловив движение по Французскому Кварталу двух фантомов, и явно подумал, что этой ночью ему не хватает еще одного стакана рома.

На полпути к Дюмейн-Стрит, где ветви плюща украшали желтые стены, и лампы всех форм и оттенков блестели в чердачных окнах, мужчина в цилиндре резко повернул вправо и одним прыжком перемахнул через семифутовые кованые железные ворота с острыми пиками на конце. Сделано это было мягко и бесшумно, однако серая кошка заметила это движение и тут же зашипела, подняв дыбом свою металлического оттенка шерсть.

Лоусон достиг ворот через три секунды. За ними лежал внутренний двор, в центре которого стоял фонтан. Сверху послышался царапающий шум, и Лоусон резко поднял свои окрашенные красным заревом глаза, тут же вычислив свою цель: мужчина вскарабкался вверх по стене, добравшись до балкона на высоте более двадцати футов над землей, а затем, как паук, ухватился за край крыши и, подтянувшись, выбрался на нее. К этому моменту Лоусон уже перемахнул через ворота плавным прыжком и подоспел к нужному дому. Иногда во время таких действий он цеплялся одеждой за острые пики, коими мастера ковки постоянно снабжают свои шедевры, и куски одежды оставались позади. Что ж, удручающе, но никто не идеален. В этот раз, однако, удалось миновать острые шипы без последствий и оказаться во внутреннем дворе в полной амуниции. Уже в следующий миг он легко вскарабкался по кирпичам здания, ухватился за перила балкона, затем повторил маршрут своей добычи по направлению к крыше.

За оконными шторами вдруг неистово залаяла маленькая собачка. Лоусон уже к тому моменту поднялся на крышу и присел там, как готовый броситься в атаку хищник, стараясь уловить запах, услышать звук или почувствовать движение воздуха вокруг себя.

Он не был рожден таким.

Никто таким не рождается.

Тайна того, кто был первым, и соглашение с каким демоном Ада породило такие условия существования, давно канула в Лету, но, так или иначе, теперь они были легионом.

Лоусону вдруг пришло в голову, что в эти моменты — когда чувства его обострены до предела, черное подобие крови горит в его жилах, глаза наливаются темнотой и становятся красными, горя так, словно в них поместили газовую лампу под алым стеклом — он чувствует себя живее, чем когда-либо! Будучи страстным любовником ночи, он позволял нежной темноте ласкать и лелеять себя. Как человека, его разорвали на части в 1862-м году, а вернулся он, как нечто большее и меньшее, чем человек, одновременно. Ему не приходилось выбирать, кем быть — теперь решение его проблем лежало в другой плоскости, а именно: что делать с собой и с предметом своих поисков? Но даже в самые темные свои минуты, когда он так далеко отдалялся от человеческой сути, продолжая вожделеть человеческого тепла, прикосновения плоти и биения жизни в своем теле… когда он готов был кричать, разрывая свою глотку в вопле, способном поднять мертвецов из их могил, он продолжал думать, что, в сущности, это был дар. Посланный Сатаной, да… но все же дар.

Лоусон страстно желал вернуть эту, как бы выразились картежники, «дикую карту» отправителю.

Он бегло окинул взглядом раскинувшееся перед ним море крыш, лежащее под россыпью звезд на небе, в котором уже рассыпалась на мелкие кусочки последняя дождевая туча. Среди острых плавников пик и вихрей черного дыма, поднимавшегося из дымоходов, не было ни следа преследователя в черном цилиндре, но Лоусон чувствовал, что это существо где-то поблизости, и понимал, что шпион привел его сюда, чтобы скрыться от нежелательных глаз. Похоже, этот ищейка собирался убить его. Для некоторых из них это было делом чести.

Лоусон двинулся вперед — аккуратно и осторожно — вдоль крыши. По Дюмейн-Стрит проехала повозка примерно в шестидесяти футах под ним, и обостренный слух уловил каждый стук копыт лошади, цокающей по камням. Где-то внизу упала и разбилась бутылка. Лоусон подумал, что не отказался бы сейчас выпить что-нибудь покрепче слабого «чая» из своей японской бутыли, в которой, если верить легенде, рассказанной в той лавке, где ее продали, когда-то содержался прах сердца военачальника. Нет, сегодня Лоусон заслуживал более сильного эликсира.

Он миновал вершину одной из крыш и уже продолжил двигаться по второй, пройдя мимо двух темных чердачных окон, выполненных в форме алмазов, когда фигура внезапно возникла из-за кирпично-красной трубы справа от него.