Анатолий Шинскин - Тихий омуток

             Ногами  выбил дверцу и выбрался радостно скалящийся Обломок, следом показалась голова Мнимозины, но  сильный удар носком ботинка загнал ее обратно в салон. Обломок открутил пробку с горловины топливного бака,  полюбовался на струю вытекающего бензина и присел перед открытой дверцей.

 -- Помнится, ты продекларировал, что тебя не убьют. Типа, молодой, -- Обломок изобразил  мордой, слегка склонив ее набок, сочувствие. --  А декларации всегда сбываются, точно наоборот. Поверь моему жизненному опыту. Если женщина на всех углах заявляет о своей верности, то, значит, голову ее мужа украшают развесистые рога; если мужчина доказывает вред алкоголя, готовься увидеть его пьяным «в дым»,  «в зюзю»,  «в соплю» и даже хуже.  Спорят о свободе и запускают новую линию для производства наручников. Ваши депутаты  клянутся  бороться и победить   коррупцию,   -- и размер взяток подскакивает до беспредела,  а президент кричит "держи вора!"

 -- Ты нечестно играешь, --  донесся из машины голос Мнимозины. – У нас с тобой кровавый союз против Коляна.

 -- А брось, -- Обломок притворно вздохнул. – Союзы великих держав распадаются. Зацикливаться на союзе двух вампиров смешно, тем более  у меня к тебе счет: твой Никитенко закатал мне прикладом в грудь, ты не рассказал Коляну о моем существовании,  и вот только что начистил  лицо, нежное и чувствительное к грубым внешним воздействиям.

 -- Дай мне убить Коляна, потом  убьешь меня.

 -- Точно придурок.  «Белое солнце пустыни»  смотрел? Классика жанра. Колян – мой! И Гульфик, который обещал тебе серебряную пулю, тоже мой. И, кстати, у тебя все одно ничего не выйдет: вымпиры не могут убивать друг друга. Как видишь, даже здесь ты мне не можешь помочь.

 -- Я могу заставить их мучиться, -- Мнимозина лежал в салоне вниз головой. Ноги застряли в руле. Высвободить их мешала сработавшая подушка безопасности, но вампир еще пытался выбраться из передряги живым. – Я знаю их слабые места и болевые точки. Нажми пальцем…

 -- Даже не знаю, чем помочь. Лучше ты точно не станешь, нечего и упражняться в долголетии, -- Обломок покосился на горловину бака. Бензин больше не лился. – Напомни, я назвал тебя сегодня тупым и ненужным? Назвал? Тогда ничего не могу поделать: у меня лицензия на отстрел именно таких.

               Макаров выплюнул серебряный слиток в переносицу Мнимозины.

 -- А роль контрольного выстрела сыграет огонь, -- Обломок  глубоко затянулся сигаретой  и швырнул  хорошо разгоревшийся «бычок» в напитанную бензином траву. -– Прощай, брат.

 Непряхинский базар –  место средоточения сплетен и слухов шипел и пенился  разговорами вполголоса, шепотками, потаенными «только тебе» пересказами ночных событий.

               ОМОНовцы в камуфляже и масках  с каждым упоминанием становились все выше, страшнее, злее, беспощадней:  «Промахнулся по заднице и сбил ногой дорожный знак!» «А с тобой, -- говорит, -- будет так,» -- дал кулаком по фаре, стекло по всей дороге разлетелось.»

             В голосах не слышалось осуждения или протеста: власть бьет, значит, есть за что.  Бьет, значит, любит, но от встречных ментов шарахались в страхе, оглядывались испугано  вслед.  Пока редко, но зазвучали слова  поддержки: «Порядок нужен, теперь шпана будет знать место.»

             К обеду разнесли, разложили  почтальоны  по ящикам газетку «Непряхинский Брехунок»,  и все на свои места встало. Витюха-мент в подробном интервью доходчиво объяснил, что никакого ОМОНа в городе не было. В колонке ксерокопия справки от областного начальника:  «Бойцы с базы не отлучались, на спецвыезды и тренировки не выезжали.» 

           А беспорядки устроили местные хулиганы, главарь которых Васька по кличке Мотыль задержан, дает признательные показания, и сегодня в два часа дня будет доставлен в суд.

          Далее Витюха с благородным негодованием рассказал, как хулиганы спалили ульи с пчелами во дворах школ, оставив детей без диетического сладкого продукта.

         Как, продолжая зверства,  Мотыль с друзьями вытащили из машины честного чиновника и доброго человека Нотариуса,   «применили физическое воздействие и нанесли царапину в области носа»,  а потом подбросили бесчувственное тело к зданию милиции, где  доблестные сотрудники оказали пострадавшему первую помощь и доставили избитого к супруге.

          Надрыв и горловая слеза читались в газетных строчках, когда  главный районный мент повествовал об избиении Васькой Мотылем инвалида: «Мужчина упал, выронив костыль, и тогда бесчестный хулиган нанес роковой удар!»

           Напомнив еще раз, что  злодея, хулигана и возмутителя спокойствия Мотыля в суд поведут в два часа, Витюха пожелал всем спокойствия, здоровья и успехов в труде.

          Дед Семен свернул газету, щелкнул зажигалкой, прикуривая, огляделся, и, легко поднявшись с лавочки, отправился   через дорогу к Петровичу. Позвонил у калитки  и,  не дожидаясь разрешения, прошел во двор, присел на скамейку под абрикосовым деревцем, сорвал несколько плодов.

            Петрович ждать себя не заставил,   вышел и оперся   сухими локтями на перильца веранды:

 -- Здорово, Семен. Тоже Брехунок мусолишь? Становится наш Непряхинск вторым Чикаго: бандиты в открытую народонаселение  терроризируют, а надо порядок держать, -- голос Петровича журчал теплым успокаивающим ручейком, и голова деда  невольно склонилась к плечу, глаза застелила невесомая розовая пелена. – Всякая власть от бога, и надо уважать…

 -- Ты что плетешь, старый? – резкий голос как всегда неожиданно появившейся из ниоткуда бабы Тани, разнес пелену в клочки. – Толстожопых кровососов уважать? Натворили, а на мальчишку валят. Что засуетился вдруг?

 -- Я это…  -- Петрович зашарил вокруг себя руками, -- Очки снял и теперь не вижу без них, где они лежат.

 -- А без очков ты правду не разглядишь?!  И ты, Семен, уши развесил, прихлебателя  поддерживаешь.

 -- Я еще ничего не сказал, --  возразил дед Семен и откусил абрикос. -- Кислятина.

 --  А и нечего говорить! – рубанула сверху вниз кулачком воздух баба Таня. – Собирайся, пойдем парня вызволять. 

          От ментовки до здания  суда не более ста метров, и на всем протяжении организованная молодежь -- Вашисты – растянули бело-синий транспарант «За правовое государство, за модернизацию и нанотехнологии, за порядок и спокойствие в Непряхинске».  Очевидно,  длинную, нелепую, тупую надпись придумали с чисто утилитарной целью: отгородить дорогу от напирающей толпы.