Михаил Анохин - Проклятая повесть

– Лешка! Сукин ты сын! Прокляну! – кричал Лялькин, все глубже и глубже погружаясь в болото.

Потом он уже не кричал, а визжал, захлебываясь от дикого леденящего страха.

И тут над ним среди ясного неба образовалась грозовое облако, загрохотал гром и ударила молния.

– Слышь-ка, Кузьма, никак кто кричит на болоте. – Сказал мужчина и остановился прислушиваясь.

– Там, всяко кричат: на то и болото, – ответил Кузьма. – Ты уши-то не развешивай. Вот так, бывает, и младенцы на болоте том плачут, а пойдешь – и поминай, как звали.

Тропа, какой они шли, проходила по краю болота, с другой стороны был взгорок, покрытый травяным ковром, дальше – кустарник, а еще дальше, на многие сотни километров простиралась сибирская тайга. Между болотом и тайгой, на этом взгорке, мужики Осинового Плеса косили сено. Кузьма и Егор были соседями. Кузьма лет на пятнадцать постарше Егора и вот уже лет пять, как сено для скотины заготавливали вместе, так было и косить веселее, и стог метать, да и много что сподручнее делать в четыре руки, чем в две.

Десять верст пешком по свежему утреннему воздуху для них не было расстоянием, а после обеда должны были прийти их жены – скошенное сено перевернуть на другой «бок», чтобы «подбыгало» за день и вечер.

Внезапно потемнело. Кузьма глянул на небо. Ни солнце наползала черная, с фиолетовым брюхом, туча.

– Мать честна! Откуда?! – воскликнул Кузьма и оглядел синий без единого облачка горизонт.

Между тем туча буквально на глазах пухла.

– Покосили мы с тобой Егорша, кабыть не промокнуть самим, как цуцикам.

До покоса, где у них был сооружен для таких случаев шалаш, крытый старым тепличным полиэтиленом, было еще пара километров.

– Давай-ка, поднажмем, Егорша.

Они ускорили шаг, и в это время из глубин болота раздался такой жуткий вой, что их словно кипятком обварило. Кузьма даже перекрестился и сказал скороговоркой: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, защити нас, Господи!»

Егорша, оправившись от страха, с удивлением поглядел на Захара:

– Чего зенки вылупил? – недовольно рявкнул тот. – Тут не только Господа, а всех святых угодников помянешь.

Не успели Захар и Кузьма сделать несколько шагов, как земля содрогнулась от грохота и они от высверка молнии на некоторое время ослепли.

– Гоподи Суси! – выкрикнул Захар, присев на карачки, но Егор его не слышал, оглох, да и сам Захар не услышал своих слов. Они не сговариваясь перешли на легкий бег. Грозовые разряды били и били в одну точку. Слепящие жгуты зависли над помертвевшим и онемевшим болотом.

– Жуть! – орал на бегу Захар. – Будто гвозди в гроб заколачивает! – И словно в подтверждении его слов раздался резкий, слепящий проблеск от горизонта до горизонта небо разорвала огненная полоса.

– Там магнитная аномалия, – прокричал Егор и резко остановился. К бегу он не был привычен. – Вот она и притягивает разряды, – едва переведя сбившееся дыхание, докончил он свою мысль.

В отличие от своего спутника Егор имел полное среднее образование и считался, в деревне, очень умным человеком. К тому же не упускал случая подчеркнуть свою эрудированность даже в таких обстоятельствах.

Гроза, без единой капли дождя, продолжалась. Грозовые разряды все били и били в одно и то же место. Похолодало так же резко и внезапно, как и появилась туча.

– Колодрыга какая! – Егор передернул плечами. – Смотри-ка: словно небесный холодильник открыли.

Над болотом появились ярко-желтые с металлическим отливом шары.

– Что это? – Спросил Захар.

– Молния, шаровая, – пояснил Егор. – Шардарахнет, мало не покажется, похлеще аммонита.

– Чего стоим-то? – и Захар, не дожидаясь ответа, быстрым шагом пошел в направлении покоса, где было, хоть какое-то укрытие.

Гроза закончилась так же внезапно, как и началась. Туча, заслонившая солнце «рассасывалось», не пролив на землю ни маковой росинки дождя. Так что мужики, славно поработали на покосе и не зря ели хлеб в своем шалашике.

– Слыхал, – спросил Захар, прожевывая хлеб и запивая его молоком, – Лешка-то Глумов с этим бородатым в болота подался. Вот я и думаю: гроза-то не зря была…

– Это уж точно, – согласился Егор. – Такие грозы абы так не бывают.

Дальше обсуждать эту тему они не стали, памятуя известную мудрость: «Не буди лихо, пока спит тихо».

Мне остается кратко рассказать о судьбе всех участников этой драмы. Так вот Адамов спустя некоторое время повесился. Не только Ефимка, но и жена с сыном часто являлись к нему во сне и звали к себе.

Всех кого излечил когда-либо Адамов, заболели сразу же, как он помер.

Теща Адамова вскоре померла от рака желудка.

Помер и мой редактор Михаил Валерьевич, не дожив пяти лет до пенсионного возраста.

Глава города Гаран Великолепный получил инсульт, потерял речь и практически доживал свой век обездвиженным.

Не долго протянула и Огаркова, после возвращения из Москвы.

Профессор Бютюгин с супругой вышли на пенсию и жили в пригороде Новокузнеца.

Когда я все это рассказал отцу Василию, то он печально заметил:

– Суеверие – вот подлинный бич нынешнего времени. Кругом – крещенные по форме, а в душе язычники. А дьявол есть лжец и излечение от него – ложь.