Алексей Шолохов - Альфа-самка (сборник)

Сегодня он не выспался. Саша всю ночь думал о несправедливости. Ему вдруг перехотелось стрелять в беззащитных животных. Они ведь ни в чем не виноваты. Человек приручил, пообещал заботу, а потом взял и отказался от своих обещаний. Впрочем, и человека винить трудно. Развал страны, разгул преступности – забойная такая перестройка получилась. Людям самим есть нечего стало, не то что собак кормить. И бедные животные стали никому не нужны. И получается теперь, что смерть – неотъемлемая часть их жизни. Жизни никчемной, раздавленной людским обманом. Да, человек такой. Хочу – покормлю, хочу – приласкаю, а хочу – расстреляю в прекрасный субботний денек из раритетного оружия.

Сейчас, подходя к проходной завода, он трижды пожалел, что не взял больничный.

– Что, Обухов, – к Сашке подошел Безбородов – замначальника охраны, – жалко зверушек?

– Жалко, – ответил Обухов.

Он бы и вчера ответил так же. Только вчера бы это было ложью.

– Ну, тогда тебе холостых?

Сашка посмотрел на Безбородова.

– Чего? – спросил он.

– Я говорю: дам тебе холостых, чтоб никто не пострадал. Ну, кроме тебя, разумеется.

– Это почему еще? От чего это я должен пострадать?

– А от того, друг мой, что ты вот их жалеешь, а они тебя пожалеют вряд ли. У них инстинкты, у них цель – выжить. А у тебя что? Жалость? Жалость – это слабость, а слабость – это…

– Слабость – это смерть, – закончил Александр.

– Это смерть, – кивнул Безбородов и пошел к оружейке.

Нелегкий выбор. Вчерашние ассоциации с травлей тараканов улетучились. Пришло какое-то странное чувство, будто он идет даже не на войну, а на убийство беззащитных, на бойню. Пусть у них инстинкты, пусть желание выжить, но у них нет оружия.

Безбородов выдавал им револьверы с каким-то, как показалось Саше, усердием. Парни брали оружие, проверяли, а затем вставляли в барабан патроны и выходили к проходной. Молча, будто это их готовили на убой и они были запуганы настолько, что уже смирились со своею судьбой. Леха Милонов получил оружие последним. Вышел и встал рядом с Обуховым. Следом появился Безбородов.

– Итак, в спецназовцев здесь не играем, – произнес замнач охраны. – Особо жалостливым надо было дома оставаться, под юбкой жены, а не переться сюда в субботу.

Черт! Сашка выругал себя за то, что не поступил так, как говорит Безбородов. И пусть у него нет жены, он все равно нашел бы юбку, под которую можно было бы залезть. Беда в том, что еще вчера он думал, что ему понравится убивать бродячих псов. Ладно он, а почему другие не остались дома? Ответ он знал. Карташов не зря на последнем разводе вспоминал о прегрешениях всех тех, у кого было разрешение на оружие. Еще один залет – и эта тварь могла выбросить каждого из них с работы. Как бродячих псов… Что за времена настали? Еще лет шесть назад было не все так плохо. У них еще была огромная страна, которая несла ответственность за своих граждан. Теперь ничего этого не было. Теперь человек наравне с собакой. Что найдешь, то и съешь. Потому как даже заработать в этой новой стране получается не у всех. Вроде бы и работа была, да вот только деньги куда-то делись, что ли? Или не деньги, а у руководителей пропало желание платить работникам, совести-то у них никогда не было. Но с другой стороны, завод РТИ переживает не самые худшие дни и не дает умереть с голоду. «Под запись» можно было брать консервы, мясо и рыбу, хлеб в заводской пекарне. Возможно, именно поэтому люди и держались за эти места, худо-бедно приносящие доход, пусть даже в виде еды.

«Ладно. Хватит сопли жевать. Старик верно говорит: жалость – это слабость».

К тому же без еды оставаться из жалости не входило в его планы. Кто его кормить будет, потеряй он работу? Он попытался представить себе собак, приносящих ему еду, а у одной в зубах он даже смог разглядеть пятидесятитысячную купюру. Сашка невольно улыбнулся, но как-то невесело.

– Вот, Обухов, правильный настрой, – похвалил Безбородов. – А вы что раскисли? Вы же не людей убивать идете.

– Бывают люди хуже собак, – огрызнулся Славка Зимин.

– Так, разговорчики. Давайте, вперед. Один выстрел – одна псина. Каждый промах – вычет из зарплаты.

– Вы сначала ее заплатите, – тихо произнес Славка и зашел за спину Лехи. Но Безбородов, кажется, его не услышал.

Обухов больше не улыбался. Собака с пятидесятитысячной купюрой в его мечтах остановилась в метре от него, потом развернулась и убежала. Живая собака – удар по карману, и так изрядно потрепанному. Безбородов умело донес смысл предстоящей акции. Будешь убивать – останешься с консервами, мясом и рыбой. Не будешь – в лучшем случае сохранишь работу, но зарплату…

– Все, давайте. Времени у вас до двенадцати.

Сашка чувствовал себя обманщиком. Ублюдком, который от скуки прикармливает собак, а потом… В ночи, когда ему нечего было читать, он занимался своими прямыми обязанностями – охранял вверенную ему территорию. Выходил на улицу из тесной будки (иначе помещение поста не назвать) и расхаживал вдоль стены цеха. Тарзан, здоровенный рыжий пес с седым боком, сначала напугал его. Но испуг прошел, когда пес завилял своим толстым, словно полено, хвостом. Седеют ли собаки, Сашка не знал, но был почему-то уверен, что у пса с такими умными глазами должна быть не только седина, но и монокль, ну на худой конец очки, чтобы читать газету.

Обухов снова улыбнулся. Если бы он в реальной жизни увидел пса, читающего газету, то, наверное, застрелился бы сам, но убивать редкое животное не стал бы даже за повышение по службе.

– Парни, – обратился Саша к сослуживцам, когда они вышли к складам. – Помните пса, который у пятого кружит? Такой здоровенный рыжий с… – он хотел сказать «с сединой», но передумал. – С белым пятном на боку.

– Да, злобная тварь, нах, – кивнул Леха. – Он, сука, меня к посту не подпускал.

– Нет, он ласковый, – как-то по-детски произнес Сашка.

– Обухов, кончай сопли размазывать, – произнес Игорь Иванович, самый старший из них. – Ты чего о нем вспомнил?

– Не убивайте его, а. Я его отвезу к матери в деревню.

– Да хоть к бабушке в город, – хохотнул Леха.

– Цыц, хохмач, – успокоил весельчака Иваныч, а потом обратился к Саше. – Делай, как знаешь. Только Безбородову и Карташову ни слова. Сдается мне, у них какой-то бзик по этим собачкам. Слышали, оболтусы? Седого не трогать.

Сашка даже подумал, что ослышался. Значит, Иваныч тоже считал Тарзана седым.

– Слушайте, – сказал Толик и сплюнул в листву у ощерившегося арматурой бордюра. – Помните, мы выдвигали разные версии по увольнению охранников с огнестрелом?

Все закивали, а Иваныч, прищурившись, посмотрел на Анатолия.

– Говори, – произнес Игорь Иванович.