Стивен Кинг - ОНО

4

А тем временем в водостоке, работающем на полную мощность, кораблик Джорджа — кусок газеты «Дерри Ньюс», в интервью которой на следующий день шериф графства признался репортеру, что «такой поток мог бы утопить и Геркулеса», — плыл через темные камеры и длинные бетонные коридоры под неумолчное журчание воды. Рядом с ним плыл дохлый цыпленок с желтоватыми лапками, устремленными к сочащемуся влагой потолку. Цыпленка течение снесло влево, а кораблик плыл прямо, не сворачивая.

Часом позже внешне невозмутимая мать Джорджа сидела в приемном покое городской больницы, а потрясенный Билл-Заика с бледным лицом прислушивался к рыданиям Зака из кабинета, где мать играла «Посвящение Элизе», когда ушел Джордж.

Кораблик же в это время вылетел из бетонной амбразуры подобно пуле, миновав шлюз, устремился к речке, не имевшей названия. Двадцать минут спустя речка соединилась с мощным кипящим течением Пенобскота[3]; серую пелену неба стали разрывать первые проблески голубизны. Шторм кончался.

Кораблик кренился, раскачивался, задирал нос, но не переворачивался и не тонул: братья придали ему хорошую водостойкость. Неизвестно, где он закончил свой путь и произошло ли это вообще. Возможно, он достиг океана и плавает там до сих пор, этакий кораблик-призрак. Единственное, что о нем известно, что в тот день он проплывал через городские пределы Дерри, Мэн, чтобы навсегда уплыть из этой истории…

— Адриан носил эту шляпу, — объяснял полисменам его всхлипывающий приятель Дон Хагарти, — потому что выиграл ее в лавке Басси-парка буквально за шесть дней до своей смерти. Он гордился этим выигрышем и носил ее потому, что ему нравился этот паршивый городишко, — восклицал он сквозь слезы, обращаясь к копам.

— Речь не об этом, — прервал его один из копов, Гарольд Гардинер. Гарольд был одним из четырех сыновей Дэйва. В тот день, когда Дэйв обнаружил безжизненное однорукое тело Джорджа Денборо, Гарольду исполнилось пять лет. Теперь, в свои тридцать два, он был лыс, как колено. Глядя на Дона Хагарти, он никак не мог поверить, что его скорбь и боль неподдельны — ему хотелось отказать в этих человеческих чувствах существу, пользующемуся губной помадой и надевающему столь узкие панталоны, что можно сосчитать складки на его члене. Весьма подозрительный тип. Как и покойник — Адриан Меллон.

— Давай-ка сначала, — произнес напарник Гарольда, Джеффри Ривз. — Вы вместе вышли из Фалкона и направились к каналу. Дальше что?

— Сколько раз мне еще повторять это тупицам! Они убили его! Они столкнули его вниз! — Дон Хагарти вновь зарыдал.

— Еще раз, — терпеливо повторил Ривз. — Вы вышли из Фалкона. Дальше?..

Этажом ниже в комнате для допросов двое копов Дерри снимали показания у семнадцатилетнего Стива Дьюби. В нотариате еще двое бились с Джоном (Уэбби) Гартоном, восемнадцати лет; наконец, на пятом этаже, в кабинете начальника полиции Дерри сам Эндрю Радемахер и помощник окружного судьи Том Бутилье допрашивали пятнадцатилетнего Кристофера Анвина. Парень в линялых джинсах, майке с сальными пятнами и тупоносых ботинках горько плакал. Бутилье с Радемахером взяли его к себе, чувствуя, что парень — самое слабое звено в этой преступной цепочке.

Давай-ка сначала, — сказал Бутилье ту же фразу, что и Ривз двумя этажами ниже.

— Мы не хотели убивать его, — прорыдал Анвин. — Это все из-за шляпы. Не верилось, что он продолжит ее носить после — ну, вы знаете, — после того, что сказал ему Уэбби. Я думал, что мы только попугаем его. Мы же предупреждали его, чтобы не было неприятностей… по крайней мере я и Стиви Дьюби… Мы не хотели убивать его!

— Ладно, Крис, хорош вешать лапшу на уши, — вставил Бутилье. — Вы же сбросили паскудника в канал.

— Да, но…

— А теперь тяжесть содеянного заставила вас троих прийти к нам и чистосердечно признаться, верно, Энди?

— Ты прав.

— Ну ладно, не хрена байки рассказывать. Вы увидели, как эти два педика выходят под балдой из Фалкона, и в ту же минуту вознамерились сбросить их с моста, так?

— Нет! — горячо запротестовал Анвин.

Бутилье, вздохнув, вынул из нагрудного кармана пачку «Мальборо», сунул сигарету в рот, другую предложил Анвину. Парень взял сигарету трясущимися пальцами. Бутилье поднес спичку к самому ее кончику, терпеливо ожидая, когда Анвина перестанет трясти.

— Ну и, когда вы увидели, что на нем шляпа, — гнул свое Радемахер.

Анвин сделал глубокую затяжку, наклонил голову так, что сальная шевелюра совершенно закрыла глаза, и выпустил дым через угреватый нос.

— Так, — сказал едва слышно.

Бутилье склонился над ним; его карие глаза заблестели. На лице появилось хищное выражение, хотя голос не выдал этой перемены.

— И что, Крис?

— Я сказал «да». Я думаю, это так. Скинули мы его. Но не убивали. — Анвин поднял на копов взгляд — безумный, тоскливый и все еще не способный оценить существенные перемены в своей жизни с того вчерашнего вечера, когда он с двумя приятелями пошел в Басси-парк принять участие в празднике «Дни канала». — Не убивали, — повторил Крис. — И тот парень под мостом — я не знаю, кто это был.

— Что за парень? — без особого интереса спросил Радемахер. Они с Бутилье слышали это и раньше, но опыт подсказывал: обвиняемый в убийстве рано или поздно выдумывает какого-то мистического парня, на которого все можно свалить. Бутилье даже придумал этому название: «синдром однорукого» — после показа телесериала «Дезертир».

— Да тот, который нарядился клоуном, — произнес Крис Анвин, слегка поежившись. — С шариками…

Мнение публики по поводу празднования «Дней канала» (15 — 21 июля) было однозначным: праздник удался. И с точки зрения укрепления нравственности, и в плане опустошения бумажников. Праздник был приурочен к 100-летию со дня открытия канала, проходившего через центр города. Открытие канала позволило городской казне урвать крупный куш в лесоторговле за 1884 — 1910 годы; более того, благодаря каналу городишко расцвел в эти годы.