Сара Шепард - Милые обманщицы. Безупречные

Когда в кармане зажужжал мобильник, она потянулась за ним с мыслью о том, что писала, вероятно, Эмили или Ария. Может быть, даже Ханна. Но, прочитав сообщение, Спенсер нахмурилась.

Спенс, я не виню тебя за то, что ты не открыла им наш маленький секрет про Тоби. Правда может быть опасной – а ты ведь не хочешь сделать им больно, не так ли? – Э.

Мона Вондервол припарковала родительский «Хаммер» у обочины, но не заглушила двигатель. Она зашвырнула сотовый телефон в сумку-тоут[5] коньячного цвета от «Лорен Меркин» и улыбнулась своей лучшей подруге Ханне:

– Я пыталась тебе дозвониться.

Ханна переминалась с ноги на ногу.

– Зачем ты здесь?

– Ты о чем?

– Ну, я вроде не просила заезжать за мной. – Ханна нервно кивнула в сторону парковки, где стояла ее «Тойота Приус». – Вон моя тачка. Тебе кто-то сказал, что я здесь, или что?

Мона намотала на палец длинную белокурую прядь.

– У тебя что, с мозгами совсем плохо? Еду домой из церкви, увидела тебя, остановилась. – Она хохотнула. – Или ты опять наглоталась маминого валиума? Ты как будто не в себе.

Ханна достала из сумки-хобо[6] от «Прада» пачку сигарет «Кэмел ультра лайт» и закурила. Конечно, она была не в себе. Ее некогда лучшая подруга была убита, а сама она всю неделю получала угрожающие сообщения от какого-то «Э». Сегодня ее весь день не покидало чувство, будто кто-то наблюдал за ней. Она ощущала слежку каждое мгновение – пока собиралась на поминальную службу, покупала диетическую колу в гастрономе «Вава», ехала по хайвею в сторону Роузвудского аббатства.

– Я не видела тебя в церкви, – пробормотала она.

Мона сняла очки, за которыми открылись округлившиеся голубые глаза.

– Ты смотрела прямо на меня. Я помахала рукой. Что-то из этого звучит знакомо?

Ханна пожала плечами:

– Я… не помню.

– Наверное, ты была слишком увлечена подругами, – ехидно заметила Мона.

Ханна ощетинилась. Тема бывших подруг до сих пор оставалась весьма щекотливой – когда-то давно Мона была одной из тех, кого дразнили девчонки из компании Эли. А уж после истории с Дженной их насмешки стали еще более ядовитыми.

– Извини. Там было столько народу.

– Да я вроде бы не пряталась. – Мона будто обиделась. – Я сидела прямо за Шоном.

Ханна печально вздохнула. Шон.

Шон Эккард, теперь уже ее бывший бойфренд; их отношения рухнули в прошлую пятницу, на традиционной вечеринке по случаю начала учебного года у Ноэля Кана. Ханна решила для себя, что эта пятница должна была стать для нее прощанием с девственностью, но, когда она попыталась соблазнить Шона, он отверг девушку, да еще и прочитал ей лекцию о самоуважении. В отместку Ханна устроила вместе с Моной увеселительную прогулку на семейном «БМВ» Эккардов и врезалась в телефонный столб неподалеку от железнодорожной станции.

Мона надавила туфелькой с открытым пальцем на педаль газа, и «Хаммер» взревел всей мощью многоцилиндрового двигателя.

– Так вот, слушай. У нас с тобой полный завал – ни у тебя, ни у меня нет пары.

– Куда? – Ханна заморгала в недоумении.

Мона изогнула идеально выщипанную светлую бровь.

– Ну вот, приехали! На «Фокси»! В эти выходные. Теперь, когда ты бросила Шона, можешь подыскать кого-нибудь покруче.

Ханна уставилась на маленькие одуванчики, пробивавшиеся сквозь трещины в асфальте. «Фокси» – так назывался ежегодный благотворительный бал для «юных членов роузвудского общества», спонсируемый местной гильдией охотников на лис, чем и объяснялось его название[7]. Пожертвовав двести пятьдесят долларов на благотворительные мероприятия гильдии, можно было рассчитывать на ужин с танцами, фотографию в «Филадельфия инквайрер» и упоминание в хронике светской жизни, так что в этой вечеринке видели хороший повод приодеться, выпить и подцепить чужого парня. Ханна заплатила за билет еще в июле, рассчитывая пойти вместе с Шоном.

– Не знаю, пойду ли я, – мрачно пробормотала она.

– Конечно, пойдешь. – Мона закатила голубые глаза и тяжело вздохнула. – Слушай, просто позвони мне, когда тебе сделают обратную лоботомию. – Она включила передачу и резво тронулась с места.

Ханна поплелась к своей «Тойоте». Подруги уже разъехались, и серебристый автомобиль одиноко маячил на пустынной парковке. Тягостное чувство не отпускало девушку. Ханна считала Мону своей лучшей подругой, но сколько же всего утаивала от нее! Взять хотя бы эти сообщения от «Э». Или историю ареста за кражу автомобиля мистера Эккарда. Или то, что это Шон бросил ее, а не наоборот. Шон дипломатично сказал своим друзьям, что просто «решил взять паузу и осмотреться». Ханна подумала, что пора сочинить собственную версию их размолвки, чтобы никто и никогда не узнал правды.

Но, признавшись Моне хотя бы в чем-то, Ханна расписалась бы в том, что ее жизнь выходила из-под контроля. Ханна и Мона вместе создавали себя заново, строго следуя правилу, что они – школьные дивы – безупречны. А для этого надо было блюсти фигуру, первыми облачаться в джинсы «скинни» от «Пейдж» и держать все под контролем. Любые трещины в броне грозили отправить их обратно в лагерь неудачников, а этого они не могли себе представить даже в самом страшном сне. Никогда и ни за что. Поэтому Ханне ничего не оставалось, кроме как делать вид, будто ничего ужасного не произошло, хотя, безусловно, это было не так.

Ханна еще никогда никого не хоронила и уж тем более не сталкивалась с убийством. И то, что жертвой убийства стала Эли – в сочетании с записками от «Э», – особенно пугало. Если кто-то действительно знал историю Дженны… И мог рассказать… и к тому же имел отношение к смерти Эли, это означало, что Ханна больше не контролировала свою жизнь.

Она подъехала к своему дому – солидному кирпичному особняку в георгианском стиле[8] с видом на гору Кейл. Взглянув на свое отражение в зеркале заднего вида, она содрогнулась – кожа была покрыта пятнами и лоснилась, а расширенные поры казались зияющими дырами. Она наклонилась ближе к зеркалу, и вдруг лицо очистилось. Ханна сделала несколько длинных прерывистых вдохов, прежде чем выбраться из машины. В последнее время такие галлюцинации случались все чаще.

Взбудораженная, она проскользнула в дом и направилась прямиком на кухню. Пройдя через застекленные двери, она замерла на пороге.

Мать Ханны сидела за столом, перед ней стояла тарелка с сыром и крекерами. Ее темно-каштановые волосы были собраны в пучок, на руке в лучах послеполуденного солнца посверкивали инкрустированные бриллиантами часы «Шопар». В ухе торчал беспроводной наушник, подключенный к сотовому телефону.