Роберт Стайн - Город зомби

— Тогда почему пусты тротуары? — спросил я. — Куда все подевались?

— А вот кто-то! — Карен ткнула пальцем назад. Я обернулся.

Вверх по улице мчался автомобиль. Когда он пронесся мимо, я успел заметить мужчину и женщину, зажатых между грудами одежды, креслом-качалкой и телевизором.

Автомобиль с визгом свернул за угол и вылетел на шоссе, ведущее из города.

Следом промчался грузовичок с пятью детьми в кузове. Дети изо всех сил вцепились в борта, когда его занесло за угол, а потом он также умчался в сторону шоссе.

— Эти люди нарываются на штраф, — заявила Карен.

— Ага. Только вот полицейских машин что-то не видать, — ответил я. — Кроме вон той.

Я указал на голубой автомобиль, припаркованный на обочине. Хотя, не совсем припаркованный. Передними колесами машина стояла на тротуаре, а задними — на проезжей части.

Другие машины расположились под странными углами. Через опущенное окно одной из них надрывалось радио.

Они выглядели так, словно их припарковали в спешке — а потом бросили.

Странное покалывание в затылке сделалось сильнее.

— Да что же тут творится?! — спросил я. Потом взмахнул рукой: — А посмотри на эти дома.

Мы вошли в наш район, и почти в каждом доме двери были распахнуты настежь. Они покачивались под порывами ветра и хлопали об стены.

Никто не выходил их закрыть.

Посреди одного из дворов валялся садовый пылесос и громко гудел.

Никто не выходил его выключить.

В конце подъездной дорожки лежал мини-мотоцикл, его двигатель потрескивал. В воздухе курился черный дымок.

Никто не выходил его потушить.

— Понимаешь, что это значит? — спросил я. — Вокруг никого.

— Ага. И такое впечатление, будто все ушли в спешке, — согласилась Карен.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Я заметил, что у Карен дрожит подбородок.

Вот это напугало меня больше всего. Как-никак, это я вечно всего пугаюсь и вижу кошмары по ночам. Но не Карен. Если уже и она напугана, значит, дело дрянь.

Я оглянулся. Зомби не было. Но людей не было тоже.

Мы поспешили через улицу к следующему кварталу. Дома выглядели одинаково — заброшенными. Свернув за угол — к нашему кварталу — мы перешли на бег.

— Не волнуйся! — выдохнула Карен. — Должно же быть какое-то объяснение!

Еще бы, подумал я. Только вот какое?

На середине квартала мы разделились. Карен побежала к своему дому, а я — к своему, через дорогу.

Наш микроавтобус стоял на подъездной дорожке. Парадная дверь была закрыта. Все в порядке! — подумал я. Мама и папа дома. Сейчас я выясню, что происходит.

Я ворвался в дверь и остановился в прихожей.

— Мама! Папа! — закричал я. — Я дома! Там, на улице, какая-то жуть творится!

Я замолчал, чтобы перевести дух. Почему у нас так темно? — удивился я. Свет в коридоре был выключен. Вернее, он был выключен повсюду.

— Привет! Мам? — крикнул я. — Пап? Зак?

Мой голос эхом отозвался в пустой прихожей.

Но никто не ответил.

У меня екнуло сердце. Я похолодел.

Они должны быть дома, думал я. Машина-то здесь.

Я подскочил, когда услышал чей-то голос. Он доносился из гостиной в задней части дома.

Телевизор! Вот они где, подумал я. Собрались вместе и смотрят в гостиной телек.

Я поспешил туда по коридору и заглянул в дверной проем.

В гостиной свет тоже не горел. Если не считать телеэкрана. Его свет мерцал на стене, отбрасывая через всю гостиную причудливые тени.

Мои родители и Зак сидели на диване. Зиппер, мой пес, свернулся на полу перед ними.

На экране какой-то тип демонстрировал всем бутылек пилюль.

— Ребята! Попробуйте наш новый витамин Экстра-Энергетик в таблетках и дайте жизни мощный толчок! — прогремел он. — Гарантирую, за десять дней ваши кости станут крепче в десять раз!

Я нахмурился. Телемагазин?

Мама с папой никогда не смотрят эту дрянь. А Заку и вовсе одни мультики подавай.

— Эй, я дома! — крикнул я. — А чего это вы в темноте сидите?

Я дотянулся до выключателя и включил свет.

И в ужасе завопил.

Я потрясенно уставился на папу. На его глубоко запавшие глаза, на отвисшую челюсть. Клочья зеленой кожи свисали с его лица.

Мамины глаза вывалились из глазниц и висели на ниточках нервов. Губы вздулись. Кусок ее скальпа лежал у нее на коленях. В широкой ране на голове поблескивала часть черепа.

Зак бессмысленно уставился на меня. Его рот раскрылся. Зубы отсутствовали. Из носа тек густой темно-желтый гной. Часть кожи на щеке отвалилась, и зазубренная кость торчала наружу.

Зиппер лишился своего меха. Голая кожа была такой же зеленой, как и у остальных.

Зомби. Все зомби.

Я изо всех сил зажмурился и помотал головой. Это не может быть правдой! — сказал я себе. Они нанесли грим. Они обрызгались зеленой краской. Это должна быть шутка. На самом деле это просто мерзкая шутка.

— Слушайте, ребята, это не смешно, — выдавил я.

Никто не ответил.

Потом папа медленно поднял руку и почесал ухо.

— Ой! — вскрикнул я, когда ухо отвалилось!

Папа застонал. Он поднял ухо с колен костлявыми зелеными пальцами, и какое-то время тупо его разглядывал. Потом кинул ухо Зипперу, который сожрал его с волчьей жадностью.

Мое сердце выбивало барабанную дробь. Во рту пересохло, коленки тряслись.

Это не шутка! — понял я. И все-таки зомби существуют! Каким-то образом «Город зомби» стал реальностью!

И в этой реальности жил я!

Вот почему так мчались машины и автобус. Люди пытались спастись.

Вот почему опустел «Квики-Март». Хозяин бросил его. Ему не хватило времени даже прихватить деньги.

Это объясняло пустые дома и распахнутые настежь двери. Оставленные машины. Брошенные мотоцикл и садовый пылесос.

Все убежали. Спаслись бегством. Потому что город захватили зомби!

Но я понимал, что спастись удалось не всем. Некоторых, очевидно, съели.

А некоторые превратились в зомби.

Как мои родные.

Зиппер вдруг зарычал, прервав мои пугающие мысли.

Я посмотрел на него. Голубовато-зеленая плесень уже покрыла зубы собаки, но они все равно были острыми. И эти острые зубы глодали кость.

Длинную, толстую кость, с которой по-прежнему свисали куски плоти.

Меня едва не вывернуло. Неужели кость человеческая?

Жадно ворча, Зиппер прижал кость одной лапой, содрал с нее толстый шмат мяса и втянул в рот.

У меня свело живот.

Зиппер заворчал.

Мама, папа и Зак повернули ко мне головы и уставились на меня так, словно видели впервые.