Станислав Буркин - Русалка и зеленая ночь

– Так одно дело – в миры, другое – меж планетами, – хмыкнул послушник. – К звездам-то мы на гиперпространственном приводе: р-раз, и там! А с планеты на планету – на простой реактивной тяге, и тут сия посудина не лучше наших земных.

– Во как… – покачал головой Ванечка уважительно. – Хитрó…

Тем временем перегрузка начала спадать, а вскоре и вовсе наступила невесомость. Отцепившись от предназначенной для когтей ящера арматуры, монахи, кувыркаясь в воздухе, загомонили. Кое-кто разоблачился. Внезапно вдалеке между скафандров и молочных ряс Даня углядел серебристый силуэт. Сердце его снова заколотилось… Но он сообразил, что комбинезон пуст. И тут же увидел Русалочку. Она плыла прямо к нему – такая, какой он привык ее видеть – застывшая в изящной позе с отрешенным лицом. Одета она была, как сперва показалось Дане, в просторную шелковую пижамку, но, приглядевшись, он понял, что это кимоно.

Только было он хотел полететь ей навстречу, как, заставив его вздрогнуть, прямо над его ухом раздался скрипучий голос пана Козы:

– Не пора ли нам обсудить наши планы, дети мои?

– Вы разве не управляете кораблем? – удивился Даня.

– Теперь до самой посадки – на автопилоте. Толковая техника.

– Почему вы держите ее в тайне? – спросила Машенька.

– А готово ли человечество к межзвездным путешествиям? Когда-нибудь я расскажу вам, с чем мы столкнулись в иных мирах… Нет, – лицо его приняло зловещее выражение, и он покачал головой, – человечество не готово. Так же, как и к бессмертию. Кстати, наша реанимационная машина находится сейчас тут, на корабле, в том самом отсеке, в котором она была, когда меня оживил ящер.

– А нельзя было хоть немножко приспособить этот корабль для людей? – сердито проворчал Блюмкин, которому уж очень нелегко далась перегрузка. – Раз уж вы на нем летаете…

– Вы имеете в виду пуфики и подушечки? – усмехнулся аббат. – Межзвездные перелеты длятся минуты, а бόльшая часть времени полета между планетами проходит в невесомости. Вам было бы легче, если бы вокруг вас плавали все эти ненужные предметы?

Аркадий Эммануилович фыркнул и отвернулся.

– Губительная тяга к порядку и комфорту лишила меня когда-то возлюбленной и привела к альянсу с космическим монстром, – сказал отец Коза. – Теперь я предпочитаю аскезу и прагматизм.

– Похвально, похвально, – пробурчал доктор. – Может, мы, наконец, перейдем к плану борьбы с самозванцем?

– А может быть, кто-нибудь сначала объяснит мне МОЮ роль во всей этой катавасии?! – решительно прозвучал мелодичный голос Любушки. – А то в вашей дурацкой компании я уже давно чувствую себя какой-то безголовой куклой.

– Голова уже на месте… – пробормотал Ванечка.

– Ха! – тявкнула, залившись краской, Машенька и отвернулась.

– Да-да-да… Давайте, я объясню! – выпалил Данечка. – Да-да-да… Давайте, отплывем куда-нибудь…

– А я бы предпочла, чтобы мне объяснял Аркадий Эммануилович, – сказала Любушка с капризными нотками в голосе. Доктор неопределенно крякнул, а Данечка, чувствуя, как все его тело покрывается потом, почти закричал:

– Не-не-не… Нет, лучше я!

– Головка от винта, – тихо, но отчетливо произнесла Машенька, ни на кого не глядя.

– Кто? – удивился Даня.

– Дед Пихто, – продолжала глупые рифмы Маша. – Мы вместе пойдем объяснять! У тебя одного не получится.

Даня хотел что-то возразить, но вдруг понял, что боится даже посмотреть в лицо живой Русалочке, и его руки, некогда ласкавшие ее, сами собой стыдливо спрятались за спину. Глядя на него в этот миг, всякий бы понял, что заикаться можно не только вслух, но и про себя.

– Пойдем, – промямлил он.

– Итак, что же вы хотели мне сообщить? – насмешливо разглядывая Даню и Машу, спросила Любушка, когда они отплыли с ней. – И кто вы, вообще, такие, чем занимаетесь? – Эта парочка ее явно забавляла.

– Меня зовут Маша, я работала прачкой на русской орбите, – неожиданно кокетливо представилась отличница.

– Прикольно, – сказала Любушка, услыхав о службе в космосе. Я тоже когда-то мечтала работать на корабле. – А ты кто? – спросила она у краснеющего и потеющего молодого человека.

– Д-даниил Сакулин, – представился Даня. – Можно просто Даня. Я – литератор… Тьфу! Я хотел сказать, оператор…

– А-а, – догадалась Люба. – Вы снимаете фильмы.

– Нет, нет, нет, – суетливо помотал головой Даня, очень занятый своим ногтем. – Я оператор не экрана, а напротив, крана. То есть, не э-крана, а просто крана – без «Э»…

Машенька прыснула.

– Безе – это такое печенье, – сказала она.

Данечка сердито на нее глянул и продолжил скучно бубнить:

– … Видеосъемкой я, конечно же, да, увлекаюсь, но это, скорее, одно из моих многочисленных хобби. И вовсе не главное из них.

– Безэ – это еще композитор такой, – сообщила Маша.

– … Э-э… – Даня глянул на нее безумным взглядом и забубнил дальше: – Больше всего я посвящаю времени стихам, – Он нервно поскреб себя по щекам. – Один мой знакомый пустолаз как-то раз сказал, что во мне умер Аполлинер. Представляете себе, какая глупость? – наконец, поднял он глаза на Любу.

– Извините, кто у вас умер? – переспросила она.

– Нет-нет, – испугался Даня. – Никто. Мы все, слава Богу, живы. Даже вы. А-а-а я еще и стихи пишу.

– Может быть, что-нибудь прочтете? – предложила Люба. – Из последнего.

– Не стоит, – жалобно сказал Даниил, вспоминая, что последнее и предпоследнее, да и предпредпоследнее его стихотворения были посвящены Русалочке.

– Я тоже думаю, что не стоит, – поспешно подтвердила Маша.

– А я настаиваю! – сказала Люба упрямо.

– Зря, – сказала Машенька, – я их читала.

– Ну, если, полька, вы настаиваете… Ой, простите, вы ведь не полька… Я хотел сказать, если только вы застаиваете… Тьфу, ты! Ну, вот, например…

Даня снял очки, закатил глаза и прочел:

– Кхе! Кхе! Кхе! – изо всех сил закашляла Машенька. – Ну, не надо про голову, а? Я ведь не рассказываю, например, про контрабас.

– Да что опять за контрабас?! – нахмурилась Люба. – И этот остолоп Анджей что-то говорил про него… Что вы от меня скрываете?! Ну-ка немедленно рассказывайте мне про контрабас! – сказала девушка твердо и попыталась схватить Машеньку за руку, но та увернулась и заявила:

– Ладно, ладно, разбирайтесь сами. А я пойду, посмотрю, что там, у аббата! – оттолкнувшись от переборки, она поплыла к своим. – Я мигом! – лживо улыбнулась она Данечке, обернувшись.

– Ну? – пристально посмотрела на того Любушка.