Виктория Борисова - Поезд следует в ад

Олег пил крепчайший черный кофе, который щедро разбавлял коньяком, курил сигарету за сигаретой и все равно никак не мог успокоиться. Только теперь он понял окончательно, что столкнулся с чем-то неведомым, чему нет названия в человеческом языке и рационального объяснения тоже нет. Временами он с тайной надеждой поглядывал на кольцо, которое никак не снималось с пальца — вдруг да исчезнет? Вдруг это все — просто морок, наваждение, пьяный бред? Но проклятое кольцо было на месте, и от этого становилось еще страшнее.

Хуже всего было то, что Олег совершенно не представлял себе, что делать дальше. Все, с чем он сталкивался когда-либо, часто было несправедливо, иногда —жестоко, а порой шло вразрез с действующим Уголовным кодексом. Но, по крайней мере, все было понятно и объяснимо, даже болезнь, которая в свое время так исковеркала его судьбу.

Но теперь… Ясно было только одно — жить, как жил раньше, он уже не сможет. Хотя бы потому, что еще одна такая ночка запросто доведет до инфаркта. И даже если не доведет, прошлая жизнь все равно казалась отвратительной и нелепой суетой. Будто свора собак грызется из-за кости… Все, что так волновало его совсем недавно, — бизнес, деньги, машина, проблемы с налоговой инспекцией — вдруг стало таким мелким и незначительным, что даже странно было немного. Как он мог придавать столько значения мелочам?

Что пользы тебе, если приобретешь весь мир, но душу свою потеряешь? Эта странная, чужая фраза неожиданно всплыла в мозгу, и Олег вдруг дернулся, как от удара. Он вспомнил, как давным-давно — ему тогда было лет двенадцать — родители сняли дачу на все лето (ребенку нужен свежий воздух!) и сослали его туда под надзор бабушки Серафимы Аркадьевны. Поначалу он пытался бунтовать — скучно ведь и сверстников почти нет, одни старухи да молодые мамаши с младенцами, но потом привык и даже начал находить некое удовольствие в обретенной свободе, долгих велосипедных поездках по окрестностям, прогулках по лесу… В один из таких долгих, томительно-жарких летних дней его застиг короткий, но бурный ливень. Олег тогда укрылся от дождя в старой церквушке, что стояла на поляне среди леса. Ходили туда только старухи из двух ближайших деревень, Краскова и Щербатовки, а настоятелем был отец Георгий — застенчивый, худощавый деревенский батюшка с мягким голосом и добрыми, усталыми глазами за стеклами очков. Олег сначала только глаза таращил — интересно было посмотреть на живого попа, но потом стал заходить часто. Отец Георгий много знал, любил поговорить и очень интересно рассказывал про Вавилонскую башню или остатки Ноева ковчега, обнаруженные на склоне горы Арарат. Олег тогда еще спорить с ним пытался, со всем пылом юного пионера и председателя совета отряда доказывал, что Бога нет. На все его щенячьи наскоки («Ну, где ваш Бог? На облаке сидит?») отец Георгий только посмеивался и отвечал непонятно: «Бог везде, чадо. Подрастешь — поймешь». А потом приглашал к себе домой пить чай с плюшками, что замечательно пекла его матушка — дородная и улыбчивая Мария Семеновна.

Вот, наверное, единственный человек, который сейчас сумел бы его понять! Олег аж застонал — так захотелось снова увидеть его, поговорить, рассказать о своей беде! Может, еще можно помочь? Если он еще жив, конечно… Хотя почему бы и нет? В те годы отец Георгий казался ему стариком, но вряд ли было ему намного больше сорока. Так что сейчас, значит, за шестьдесят. Вполне возможно, что и поныне здравствует. Дачу они тогда снимали на станции Шарапова Охота по Курскому направлению. Дорогу от станции найти можно, он там все вдоль и поперек облазил.

Значит, надо ехать. Пусть его ситуация кому угодно покажется глупой и дикой, пусть невелик шанс найти выход и получить какую-то помощь или совет, но попытаться стоит. Олег вспомнил, что машину вчера оставил на стоянке возле офиса, ну да бог с ней. На электричке, пожалуй, будет как-то правильнее… Он загасил в пепельнице последний окурок, поплескал на лицо водой в ванной, мельком взглянул на себя в зеркало — ну и рожа! Мешки под глазами, бледность покойницкая, надо будет о здоровье подумать — если, конечно, в ближайшее время это еще будет актуально. А сейчас остается только торопиться и надеяться, что не слишком поздно.

Игорь сидел у окна в электричке Москва-Тула. Нарочно выбрал самую дальнюю. Он был недоволен собой — проспал! Тоже мне, профессионал хренов… Ментов на вокзале шастает немерено, и запасные вагоны они часто шерстят, так что легко могли бы взять его тепленьким в этом приюте бомжей и блохастиков.

Однако — обошлось. И теперь он сидел на жесткой деревянной лавке, смотрел в окно и пытался думать, как жить дальше. До самой Тулы катиться, наверное, смысла нет. Значит, наверное, стоило бы выбрать какую-нибудь богом забытую станцию и сойти. А там — как фишка ляжет.

Народу в вагоне почти не было. Странно, конечно, — суббота ведь и погода хорошая, дачники должны бы ломануться на свои участки. А тут — только бородатый старик с большим потертым кожаным портфелем да странная очкастенькая девица в старых джинсах и кроссовках с тремя полосами, что выпускали к Олимпиаде-80.

В Текстильщиках зашли двое — какой-то пенсионер в потертой кепочке и старом пиджаке, застегнутом не на те пуговицы, и молодой парень быдловатого вида. Такие обычно в подъездах пиво пьют и курят дешевые сигареты, поплевывая через губу. В Царицыне — молодая симпатичная женщина с длинными светлыми волосами. Игорь проводил ее взглядом, когда она шла по проходу между скамейками. Да, ничего, вполне ничего… Правда, видно, что девушка серьезная, на такой разве что жениться можно. А потому ему лично с ней ничего не светит. Игорь еще немного посмотрел и отвернулся.

Электричка длинной зеленой змеей пробиралась через город. За окнами мелькали то какие-то заборы, то многоэтажные дома, то просто деревья, автомобили, люди, спешащие по своим делам… Почему-то сейчас Игорь особенно остро и тоскливо почувствовал свою оторваность от обычной жизни. У других есть работа, дом, семья, какие-то свои заботы и радости, и все это держит человека незримыми, но прочными нитями.

А у него вот — ничего нет. Бежит он в никуда и, если честно признаться, даже саму жизнь свою спасает просто по инерции.

Нагрудный карман оттягивает что-то тяжелое. Игорь сунул руку внутрь — и снова вытащил тот самый маленький телефон с кнопочками. Надо же, ведь вроде вчера выбросил — а он опять здесь! Пригляделся повнимательнее — работает. Наверное, можно позвонить кому-нибудь. Только вот некому ему теперь звонить, да и незачем. Шальная мысль мелькнула в голове — а что, если снова набрать тот номер, из газеты? Как-то там было… Три шестерки в начале, а дальше что? Игорь с удивлением обнаружил, что номера этого не помнит больше. Ну и ладно. Он спрятал аппаратик в карман, опасливо покосившись на соседей — заметили или нет?