Валерий Атамашкин - Под навесом мрака

Он закупорил пузырек с самогоном и поставил обратно в шкаф. У старика явно пропало настроение. Николай Иванович взял мешок с крысами и строго обвел ребят взглядом.

— Крыс я могу разделать и наверху, чтобы вас не смущать. А вы ложитесь и выспитесь как следует. Удобств у меня никаких, простыни в шкафу, — стелитесь прямо на полу.

Он развернулся и заметно пошатываясь, полез по лестнице к крышке, что-то бурча и причмокивая беззубым ртом. Крышка подвала хлопнула и Рома неприятно поежился от этого звука.

— Может быть действительно стоит остаться здесь и переночевать? Завтра нам предстоит непростой путь, — Эвелина, прогуливаясь по подвалу, нашла разделочный нож и, не задумываясь, спрятала его за пазуху.

Рома ничего не ответил он подошел к шкафу, открыл его и достал оттуда три на удивление чистых простыни. Сил действительно не было и идти куда-то сейчас было просто глупо. Ребята расстелили простыни на полу и как только Рома закрыл глаза, мир вокруг перестал существовать, он погрузился в сон и спал следующие несколько часов крепким сном.

— Вставай, — сквозь пелену сна он услышал голос Эвелины.

Рома нехотя открыл глаза, чувствуя тяжесть и легкую головную болью. Девушка склонилась над ним и он чувствовал ее дыхание совсем рядом. Такое горячее и частое. Эвелина явно была возбуждена. Судя по всему, она не спала, а если и спала, то совсем недолго, потому что лицо девушки выглядело все таким же измученным, как и прежде. Рядом стояла Маша, смотревшая на Рому с каким-то нескрываемым любопытством и в тоже время страхом.

— Что случилось? — Рома приподнялся на локте.

Куда-то ушла боль все это время мучавшая мужчину. Похоже, здоровый и крепкий сон благотворно повлиял на рану. Он посмотрел на свою руку и к удивлению увидел, как сжимаются и разжимаются пальцы. Опухоль спала. Однако сама рука стала почти черного цвета, как будто ткань отмерла.

— Ты не помнишь ничего?

— Нет, я спал.

Эвелина и Маша как-то загадочно переглянулись. Лица девушек казались особенно бледными, на них застыл испуг. Рома помассировал никак не хотевшие просыпаться глаза.

— А что случилось? Что я пропустил? — спросил он. Рома заметил, что в руках Эвелины был зажат нож. — Ты можешь убрать эту штуку от меня?

— С тобой точно все в порядке?

— Конечно я выспался и чувствую себя почти на все сто… А что? Эвелина говори что случилось!

Девушка как-то нехотя спрятала разделочный нож и кивком указала Роме в сторону лестницы. Рома посмотрел туда и замер. Лестница была залита кровью, возле ступенек лежал брезентовый плащ, который принадлежал Николаю Ивановичу. Сам старик лежал чуть дальше, точнее там лежало то, что осталось от мужчины. Тело старика было буквально разорвано пополам ровно посередине. Какая-то неведомая сила пронзила тело металлическими перилами, разрубив старика пополам. Одна часть трупа лежала на лестнице, а другая упала на пол, заливая кровью подвал. Прямая кишка так и осталась висеть на перилах. Это было единственное, что теперь соединяло две части трупа старика.

— О Господи, — Рома опустил взгляд. — Кто это сделал?

Эвелина с Машей вновь загадочно переглянулись. И Эвелина пристально взглянула на Рому.

— Это сделал ты… — сказала девушка.

Слова словно ушат холодной воды вылитый на голову выбили из Ромы последние следы сна. Он вскочил на ноги и, качая головой начал отходить назад пока не уперся в стену.

— Нет, это не мог быть я. Я спал, ты что-то путаешь, — произнося эти слова, Рома увидел кровь на своей больной руке и увидел, что кровью была перемазана его майка. — Это не мог быть я, — выдавил он.

— Успокойся, тебя никто не винит.

— Но как это произошло? Я ничего не помню! — Рома понял, что переходит на крик и попытался успокоиться.

— Когда мы уже спали, старик вернулся, решив сделать Андрею перевязку. Он разбудил меня и Машу, ты по-прежнему спал, — начала рассказывать Эвелина. — Он подошел к Андрею, что-то делал возле него, а потом сказал нам, что его рана оказалась смертельной и он сожалеет. После этого он сказал, что вынесет труп отсюда вместе с тобой, когда ты проснешься, — девушка перевела дыхание, она говорила сбивчиво и отрывисто. — Потом он достал самогон из шкафа и сказал что ему надо выпить. В этот момент проснулся ты… — девушка запнулась, ей явно не хотелось рассказывать дальше, но она, видя желание Ромы слышать рассказ до конца, продолжила. — Тебя заметно пошатывало и поначалу я думала, что тебе стоит помочь, но ты оттолкнул меня с такой силой, что я оказалась у самой стены, только чудом не сломав себе что-нибудь. Ты схватил старика и… Дальше ты все видишь сам. Я не хочу рассказывать.

Рома стоял, прижавшись к стене и не понимая, что происходит. Он нервно сжимал и разжимал кулак на больной руке, чувствуя, как по ней растекается кровь. Неужели все это сделал он? Но как? Мужчина совсем ничего не помнил… И если бы он даже захотел… Сколько нужно было иметь сил чтобы вот так напополам буквально разрезать тело перилами?

«Это какой-то бред», — подумал он.

Однако и Эвелина, и Маша не шутили. Девушки явно ожидали каких-то объяснений от мужчины. Рома почувствовал, что начинает срываться. Он опустился на пол и спрятал лицо в ладонях. Слезы сами по себе потекли по щекам.

— Я ничего не помню. НИЧЕГО.

— Успокойся, я повторяю, тебя никто не винит.

Рома покачал головой. Как тут можно было остаться спокойным. Ему приписывали то, что он просто не мог сделать физически. Голова сжалась в тисках головной боли. Рома схватился за волосы и понял, что держится за голову обеими руками. Он вновь посмотрел на свою левую руку, которой еще вчера не мог даже пошевелить. Покрытая красной кровяной корочкой кисть, словно сама по себе продолжала сжиматься и разжиматься.

— Старший был прав. Ты мутируешь. Мутация начинает переключаться с тела на сознание. Я никогда прежде не видела подобных форм.

— Это яд, — прошептал Рома.

Нет, ни о какой мутации не могло быть и речи. Это был яд. Он действовал на организм именно так. Рома усилием воли заставил руку слушаться и опустил ее вниз. О каком переключении мутации вообще могла идти речь, если он прекрасно чувствовал себя, понимал что происходит? Тем не менее, вслух Рома сказал совсем другие слова.

— Что мне теперь делать?

— Я не знаю, — Эвелина печально улыбнулась. — Наверное, я должна была убить тебя сразу.

— Почему ты не сделала этого? — Рома задал вопрос, не подняв глаз.

— Не смогла, — ответила девушка. — Ты не сделал ничего плохого мне… Старший был прав, не мне решать, кому жить, а кому умирать, нельзя убивать человека, если у него еще есть шанс на спасение.