Коллектив авторов - Ярость благородная. «Наши мертвые нас не оставят в беде» (сборник)

– Кто-то вообще не слушает радио, кто-то слушает, но другую волну, у кого-то – в данный момент помехи. Но какое-то количество людей включит свой приемник именно в это время и услышит песню. Но опять же – один запомнит музыку, второй слова, третий – просто уловит настроение.

– К чему вы клоните?

– Существуют теории об информационных полях. И так называемых «полях сознания». Вы не раз повторили, что стены ДОТов еще помнят бои. А если не только стены?

– Я не верю в призраков.

– Я тоже. И я сейчас не о них. Ученые спорят о существовании «полей сознания». Допустим, они существуют, и человек ничего сам не придумывает, не изобретает, а лишь получает уже имеющиеся в пространстве знания, исполняет роль приемника информационных потоков. Но тогда можно предположить и обратный процесс: есть локальное «поле сознания», и оно способно не только транслировать информацию, но и впитывать ее. Особенно если происходит большой информационный выброс… На линии укрепрайона за короткий срок погибло столько людей. И все думали лишь об одном…

Она закурила и продолжила:

– Представьте себе: один ДОТ – один сгусток информации. Цепь ДОТов – целое информационное поле, отпечатанное на общем «поле сознания», но в то же время привязанное к огневым точкам. Эта привязка не дает нашему «полю» рассеяться в пространстве. И оно живет, помнит и хочет, чтобы помнили о нем. Вернее – о причинах его появления. А сейчас, когда укрепрайон на грани разрушения, «поле» посылает сигналы о бедствии! Вот только слышат его далеко не все, а те, кто слышит и воспринимают каждый по-своему. В силу своего мировоззрения. Игорь видел танки, влюбленная в него Алиса – умирающего Игоря.

– Она говорила, что не влюблена, – машинально вставил Рома.

– Все так говорят, – отмахнулась Марина. – А я увидела лес и некую субстанцию с бегущими волнами. Но не придавала значения своим снам, пока не началась вся эта история с Игорем. И Алисой. Но если свести воедино наши сны, случившееся с Верником, происходящее с ДОТами – что получается?

– Если вы правы… Почему же я ничего не услышал, не почувствовал? Я ведь жил укрепрайоном, изучил его вдоль и поперек.

– Возможно, находясь внутри проблемы, сложнее ее заметить в полный рост. А может, вы, несмотря на всю любовь к ДОТам, находились на другой «радиоволне». Я не знаю.

– Хорошо, допустим, вы правы. Но что же нам делать? По линии обороны проводятся экскурсии, мы рассказываем людям, как важно сберечь укрепрайон. Периодически устраиваются вылазки волонтеров, которые убирают из ДОТов мусор. Мальчишки – школьники! – приходят и вычищают позеленевшие амбразуры, выпалывают траву вокруг ДОТов. И их НИКТО не заставляет!

– А другие мальчишки понятия не имеют, что творилось в мире в сороковые года, и путают Вторую мировую с Первой, – Марина печально покачала головой. – Вас слишком мало. Нас слишком мало. Завтра же с утра мы поедем и вычистим ДОТ Суховеева. Он ведь тоже загажен небось. Я готова выделить средства, например, можно повесить табличку: «Здесь сражался и погиб лейтенант Алексей Суховеев». Мы организуем новые экскурсии. Сделаем передачу на радио. Цикл передач. Будем добиваться, чтобы ДОТы внесли в Государственный реестр памятников Украины. Вот только Алису увезу из города. Подальше от этого «поля». У нас в Севастополе мамина квартира простаивает. То есть мы ее сдаем, конечно, но… Я уже давно подумываю о том, чтобы перебраться поближе к морю, природе. Отвезу девочку, окончит университет заочно. И маму с ней отправлю. Но самой придется задержаться. На время.

– Вы и правда верите… – Роман осекся. – То есть я понимаю, вы хотите защитить дочь…

– Не только, – женщина гордо вскинула голову. – Вначале, разумеется, я думала лишь об Алисе, но потом, чем больше читала об информационных полях и укрепрайоне… Знаете, при описании боев слезы на глаза наворачивались. А что до полей… Может, это все бред. Может, ваш друг сошел с ума и просто так кинулся под машину, а вовсе не заподозрил в ней вражеский танк. Может, сны – это лишь игра подсознания, а мертвые исчезают после смерти без следа, не оставив никаких мыслеформ. Но это не значит, что мы не должны ничего делать для укрепрайона. Да и вашим энтузиастам лишняя пара рук не помешает.

– Что ж, – Рома понял, что дальше сопротивляться и спорить бесполезно, – если так – добро пожаловать!

Он не стал спрашивать, посылает ли, по мнению Марины, «поле» другие сигналы, кроме мольбы о помощи. Возможно, еще спросит. Когда-нибудь…

Грохот взрыва. Пулеметная очередь. Несколько одиночных выстрелов и снова взрыв. И еще один, совсем рядом! В окоп обрушивается целая лавина земли, ребята кричат и отплевываются, яростно трут запорошенные песком глаза, но быстро приходят в себя и снова начинают стрелять. На мгновение все вдруг затихает, и воздух вокруг начинает звенеть еще пронзительнее, чем самый громкий взрыв, но уже в следующую секунду тишина опять сменяется грохотом. Сколько уже все это длится? Фрицы пошли в наступление утром, а сейчас солнце уже заметно склонилось к горизонту. А кажется – прошло уже много дней…

Некогда об этом думать! Вообще думать некогда, вон еще одна фигура в круглой каске высунулась из укрытия – скорее! Валька поднял ставшую за день еще тяжелее винтовку, прицелился… все! Нелепо взмахнув руками, немец падает. Боль в плече от отдачи и уже знакомое странное чувство, которому нет названия. И о котором тоже некогда раздумывать.

Позади Петродворец. Парки, фонтаны, музей… В школе проболел экскурсию туда, после первого курса собирался съездить, но все как-то не складывалось. Попадешь ли туда теперь хоть когда-нибудь? Прочь, прочь все мысли, вон еще один фриц! Выстрел. Мимо! Темная фигура падает, сгруппировавшись, и проворно прячется за кочкой, из-за которой строчил его пулемет. А вот это чувство, совершенно неуместное и стыдное здесь, Валька знает. Имя ему – облегчение.

Что-то кричит Славка, похоже, скомандовали атаку, ребята выскакивают из окопа, и замешкавшийся Валька оказывается позади всех. Ничего, сейчас он вырвется вперед, сейчас… Взрыв совсем рядом, и всех троих сметает обратно, вжимая в мягкую почву и закидывая сверху рваными кусками дерна. Кто-то из ребят кричит, заглушая все взрывы и все выстрелы вокруг. Кто – уже не разобрать. Да и все равно уже… Тяжесть, навалившаяся на Вальку, слишком большая, ее не поднять, не скинуть с себя, под ней невозможно даже просто дышать.

Темнота. И – тишина, наконец, наступившая надолго. Кажется, даже навсегда…

Снова грохот. Правда, теперь какой-то отдаленный, словно бой идет где-то далеко. Или как если бы Валька слышал его через толстой теплое одеяло… Ну да, так оно и есть! Почти… Звуки выстрелов глушила засыпавшая окоп и забившаяся Валентину в уши земля. Он попытался шевельнуться, и в первый момент ему показалось, что земли слишком много, чтобы он смог самостоятельно из-под нее выбраться. Дернулся еще раз, попробовал все-таки сбросить с себя навалившуюся на него тяжесть. Как ни странно, это ему удалось – что-то тяжелое сползло в сторону, и Вальке сразу стало легче дышать. Он повернул голову – посмотреть, что только что сбросил с себя – и обмер: рядом с ним лежало скрюченное тело Славки. Оглянулся в другую сторону – и встретился с ничего не выражающими остановившимися глазами Дмитрия. Захотелось завыть, но нельзя тратить время – его у Вальки, похоже, и так практически не осталось.