Виталий Полосухин - Черный зверь

— Ну и что? — Лиза равнодушно пожала плечами.

—Как «ну и что»? — Рыжая хихикнула. — Будь готова, подружка.

В комнату вошел фотограф. Не замечая прекрасных обнаженных тел, он выкрикнул:

— Васильева, Разина, Шама — в сад!

— Велемир Иванович, а я! — раздался чей-то женский голос.

— Все! Васильева, Разина, Шама! Через пять минут!

Лиза набросила халатик, прошла в большую дверь и вышла в коридор. По коридору сновали в разные стороны женщины (в основном пожилые), девушки (в основном весьма легко одетые), мужчины (в основном с фотоаппаратами или пачками каких-то бумаг).

— Разойдись! — перекрывая общий гул, послышался издалека крик. Лиза прижалась к стенке — по коридору катили сверкающий черный «Харлей». Пропустив мотоцикл, она не спеша направилась вдоль по коридору, сопровождаемая передвижной вешалкой с платьями.

То, что фотограф называл садом, было просто очень большой крытой оранжереей. «Просто» значило, что в оранжерее росли вместе небольшие пальмы, кусты можжевельника и странные, очень пушистые карликовые деревца, изогнутые самыми немыслимыми зигзагами. Последнее было плодом увлечения местного садовника, большого поклонника японской культуры. Поэтому, кроме всего прочего, в саду еще было много камней, больших и маленьких, но разложенных вопределенной, известной только садовнику системе. В центре оранжереи плескался небольшой водопадик, превращаясь в прозрачное чистейшее озерцо, в котором плавали довольно крупные золотые рыбки. Эти рыбки были весьма и весьма психически закаленными и почти не боялись человека. С руки они пока не ели, но моделей, частенько забиравшихся в холодную воду (не по собственному желанию), уже давно не боялись.

Когда Лиза вошла в оранжерею, между деревьев уже бродила высокая очень стройная обнаженная блондинка. Она делала это специально, а не потому, что ей этого очень хотелось. Кожа должна была привыкнуть к окружающей температуре и влажности, иначе она покрывалась маленькими пупырышками и проступающими сосудиками, незаметными в жизни, но очень хорошо видными на снимках. Лиза никогда так не делала, но все же скинула халатик и положила его на маленький складной стульчик.

Вслед за Лизой появилась давешняя рыжая красавица.

— Педро еще не появился?

Лиза отрицательно покачала головой.

— Вечно он, — пробурчала рыжая, — гонит как в марафоне, а потом жди его!..

Она разделась, положила халатик на траву и присела на него. Ее белая кожа очень красиво смотрелась на зеленом фоне.

— Свеженькие! — послышался возглас фотографа. — Очень свеженькие! Очень нетипичные!

В оранжерею неторопливо и уверенно вошел мужчина в тройке, лет сорока. Во всем его облике — и в гладко выбритом мужественном лице, и в идеальной серебристой укладке, и в подтянутой, не по возрасту спортивной фигуре — чувствовались большие деньги. Он производил впечатление голливудского актера старой, дошварценегеровской закалки. Фотограф, будто стремясь погасить кипящую энергию и войти в его спокойный ритм, наворачивал вокруг мужчины кругами.

«Актер» остановился, огляделся вокруг и что-то тихо спросил у фотографа. Тот вздрогнул, отыскал растерянным взгля-дом девушек и указал на складной стульчик рядом с Лизой. «Актер» перевел взгляд на Лизу, внимательно посмотрел на нее, неотразимо улыбнулся, и Лиза услышала:

— Благодарю, я лучше постою.

— Как угодно! — Фотограф захлопал в ладоши. — Так, девочки, попки кверху и на старт! Шама — к забору!

Рыжая вздохнула, поднялась с халатика и, не обращая внимания на взгляд мужчины, направилась к небольшой живой изгороди у одной из пальм. Вспыхнули заранее расставленные софиты, увеличивая освещение.

— Так! Ручки вверх, ножки вместе! — Фотограф подскочил к девушке и принялся руками ставить ее ноги, изгибать фигуру, поправлять волосы. — Так! Замерла! — Очередь щелчков. — Теперь повернулась на меня, щечку к локотку прижала!.. Так, замерла! — Очередь.

Стройная блондинка зевнула. Лиза положила подбородок на колени и закрыла глаза.

— Достаточно, — вдруг услышала она голос «актера». — Теперь — эту.

— Разина, подъем!

Лиза поднялась. Она все прочла еще в том его взгляде и еще тогда поняла, что ее уже отобрали.

— Поснимайте у воды.

— Отлично! Разина, к воде! На камушек присела! Там коврик должен быть!

Лиза отыскала маленький коврик, под цвет камней, положила его на чисто вымытый валун и присела.

— Так! Одну ножку вытянула, другую коленочку к себе, ручкой обняла!.. Так! Замерла! Отлично!

Судя по энтузиазму в голосе фотографа, он тоже понял, что отобрали именно Лизу.

— Теперь легла!

Лиза опустилась на камни.

— Поза расслабленная, щиколотки вместе, левую коленочку приподнять! Так! Ручки лежат свободно! Головку от камеры! Замерла!

Казалось бы, какая может быть расслабленная поза у нежной девушки, которая лежит на холодных камнях. Но Лиза лежала именно расслабленно, и руки были вытянуты вдоль тела именно свободно — никакого напряжения.

— Так! Перевернулась на бочок!

Все возрастающий энтузиазм фотографа прервал голос «актера».

— Остальные свободны.

Рыжая в сердцах сплюнула. Фотограф хлопнул в ладоши:

— Васильева, Шама — свободны! Васильева — подготовиться к городской, Шама на сегодня свободна!

Девушки вышли. Мужчина подошел к лежащей на камнях Лизе и присел на колено.

— Вам не холодно? — спросил он с интонацией героя-любовника.

— Да уж не жарко. — Лиза улыбнулась.

— В таком случае, надеюсь, бокал хорошего вина за ужином в ресторане вас согреет. Я подъеду к шести.

Не дождавшись согласия или отказа, он поднялся и направился к выходу, на ходу бросив фотографу:

— Продолжайте, пожалуйста.

Тот проводил его до выхода, быстро вернулся и завелся уже с меньшими оборотами:

— Так, теперь в водичку — раз!

Лиза сползла с камня в холодную воду озерца. Вокруг ее ног засуетились золотые рыбки, и она чувствовала их нежные чешуйки на своей коже.

В шесть часов было еще совсем светло. Лиза сидела в пустой гримерке, в дальнем углу. На ней было длинное кремовое платье с облегающим шею воротником и скромным вырезом. Это платье она одолжила у костюмерши — та иногда позволяла девушкам пользоваться казенными туалетами. Когда часы показали пять минут седьмого, Лиза встала, прижала к лицу по бокам ладони, на манер оконных створок, и, глядя прямо перед собой, быстро прошла через гримерку.

Внизу ее уже ждали. Он с некоторым, впрочем хорошо скрываемым, раздражением поглядывал на часы. Лиза, придерживая сумочку, стала спускаться по широкой лестнице. Он вздрогнул, поднял голову и не отрывал от нее взгляда все воемя пока Лиза неторопливо спускалась. У последней ступеньки он подал ей руку.