Татьяна Корсакова - Проклятое наследство

Защемило сердце, и Матрена Павловна, уже не таясь, потерла грудь. Надо бы доктору показаться, но это потом, когда решится все. Вот продаст она проклятый дом, заберет детей и уедет. Севочку тоже нужно врачам показать, может, лечится это. Не тут, так за границей. А с Наташкой она поговорит, попытается вразумить, показать, что за гнилой человек ей в мужья достался. Глядишь, и получится, глядишь, и наладится жизнь.

– Вам это с рук не сойдет, Матрена Павловна! – Викеша все ярился, брызгал слюной, руками размахивал. – Я еще и баронессе все как есть расскажу. То-то она удивится.

– И что она мне сделает? – спросила Матрена Павловна устало. А ведь и правда, чего бояться? Баронесса на острове одна, без помощника своего. А остров страшный, люди здесь мрут как мухи…

– Что я вам сделаю? – В комнату баронесса фон Дорф вошла совершенно бесшумно, появилась как тать, встала напротив Матрены Павловны, сказала тихо: – Я многое могу. Вы не сомневайтесь.

Играет. Ничего она не может. И не сделает ничего.

Заскулил Севочка, тоненько, по-щенячьи. Был бы хвост, и хвостом бы замотал. Горе-то какое…

– И многое знаю. – Баронесса обвела присутствующих долгим взглядом, и от взгляда ее остановилось сердце. А что, если и вправду знает? – Я все думала, как вас наказать, Матрена Павловна, за ваше злодеяние. Все не находила подходящей кары.

– Да за что же?! – вскинулась, очнулась от своих любовных грез Наташка. – Как вы смеете маменьку мою в чем-то обвинять?

– Я смею. – Баронесса посмотрела в окно, качнула головой в ответ каким-то своим мыслям, сказала едва слышно: – Недолго осталось.

И в самом деле недолго. Через мгновение в гостиную вошел Туманов со своей девкой, обвел присутствующих мутным, тяжелым взглядом, сказал сипло:

– Добрый вечер.

Ему никто не ответил, лишь баронесса кивнула, а потом продолжила, словно только его одного и ждала:

– Хорошо, что вы пришли, Илья Сергеевич. Не хотелось бы начинать без вас.

Илья Сергеевич?.. Быть такого не может… Матрена Павловна подалась вперед, всматриваясь, вспоминая. И как же она раньше не замечала этакое сходство? Злотников смуглявый был да чернявый, а этот вона какой, словно бы мукой припорошенный, но ведь похож! Да только все равно быть такого не может! Она встряхнула головой, прогоняя и страх, и дурные мысли. Мальчишка мертв, сгорел на пожаре.

– Приятно, что хоть кто-то меня узнал, баронесса. – Мальчишка криво усмехнулся, склонился в шутовском поклоне. – Только прошу вас, называйте меня Климом, мне так привычнее.

– Я понимаю. – Баронесса тоже кивнула. – Как скажете, Клим. Я смотрю, вы не удивились. В отличие от Матрены Павловны и господина Пилипейко. Давно правду узнали?

– Только что.

– Хорошо. В таком случае мне будет проще вести свой рассказ. Но сначала…

…Сначала баронесса стащила перчатки и только потом сняла маску. Матрена Павловна со свистом втянула в себя воздух, Наташка вскрикнула, а Викеша испуганно отшатнулся.

Лицо ее было безобразно. Половина лица… Белесые рубцы стягивали угол глаза и верхнюю губу, бороздили щеку, спускались вниз, на шею. Тонкие кисти тоже были исполосованы шрамами. До кости…

– Не пугайтесь, – сказала она с улыбкой, и улыбка эта обезобразила ее еще сильнее. – К этому можно привыкнуть. – Я вот привыкла…

…Никогда ей к этому не привыкнуть, к собственному отражению в зеркале, к непроходящей душевной боли. Только и остается, что вспоминать и мечтать о мести. Долгие годы мечтать.

Он влюбился в нее с первого взгляда. Красавец, миллионер, муж единственной племянницы. Она противилась этому больному, звериному какому-то чувству как могла, а потом уступила, наплевала и на племянницу, и на мораль, сдалась на милость победителя. Ах, как он ухаживал, какие красивые слова говорил! Вот только жениться не обещал, но Агате и не нужны были эти обещания, от Сергея Злотникова ей было нужно другое – воспоминание, которое навсегда останется с ней, когда он уедет. А он уедет, в этом не было никаких сомнений. В далекой России, о которой сама она не вспоминала уже много лет, у него был собственный остров, и на острове этом он строил замок. Настоящий, как на средневековых гравюрах. Сергей даже наброски Агате показывал, хвалился своим будущим замком, мыслями был там, на острове.

А в доме Агаты тем временем появилась пани Вершинская, девица скучная, ничем не примечательная, но, по словам Сергея, весьма полезная. Он нашел ее в Варшаве, как и иных престранных личностей, что составляли его свиту. По-настоящему Агату заинтересовал лишь майстер Шварц, известный в узких кругах алхимик. Был он мрачен и неприветлив, носил черные одежды и испещренный непонятными символами серебряный медальон, на Агату смотрел с несвойственным мужчине равнодушием. А девица Вершинская казалась самой заурядной. В Сергея она была влюблена, Мари презирала, а Агату ненавидела. Чуяла в ней соперницу? Да какие ж они соперницы: Агата – красивая, богатая, яркая, как бабочка, и эта унылая девка из вымирающего шляхетского рода, прислуга! Впрочем, сама пани Вершинская прислугой себя не считала, повсюду таскалась за ними с Сергеем. И на деловые встречи, и в оперу. Компаньонка, делоуправительница…

В роскошной венской опере на фоне блистательной Агаты она выглядела особенно жалко. И ничтожность свою чувствовала, на любовницу хозяина бросала полные ненависти взгляды, от сдержанных комплиментов господина Шульца презрительно отмахивалась. Герман Шульц был в большей мере другом, чем управляющим, знал все тайны Агаты, включая и амурные, никогда не осуждал, всегда поддерживал. Сергея Герман не любил, считал человеком недостойным. Говорил он об этом прямо, не таясь, как старый друг. Но Агата знала правду, как всякая женщина, чувствовала, что отношение к ней Германа давно уже вышло за границы дружеские. Он любил ее так же, как пани Вершинская любила Сергея Злотникова. Вот только любовь его была сдержанной и благородной, от нее не веяло смрадом несбывшихся надежд.

Тем вечером в опере Сергей познакомил ее с дядюшкой Мари по отцовской линии. Антон Петрович Кутасов показался Агате скучным и неинтересным. Во время их короткого разговора он то и дело бросал взгляды в сторону соседней ложи, в которой Агата разглядела барышню весьма яркой наружности, но напрочь лишенную аристократизма. Поскольку спутницу свою Антон Кутасов представить не решился, Агата сделала вывод, что она скорее всего не законная жена, а любовница. На Агату девица поглядывала с жадным, совершенно провинциальным любопытством, и по многозначительной усмешке было ясно, что о них с Сержем она наслышана и знает об их отношениях куда больше несчастной Мари. Ну да и бог с ней! У каждого свое счастье.