Джей Бонансинга - Черная Мария

— О Господи, — пробормотал Лукас, осторожно отстраняясь от ее разгоряченного жаркими ласками тела и перекатываясь на спину.

— Вопят, как в клубе потерянных детей.

— Ага.

— Ты сам ими займешься, или мне заняться?

Лукас уже натягивал штаны.

— Я займусь, — сказал он, наклоняясь и целуя ее в нос. — Вот уже почти два года они были женаты и каждую минуту бодрствования все так же хотели друг друга. — Я сейчас вернусь, ты не глуши мотор, — подмигнул он Софи.

Выйдя из комнаты, он направился по коридору к главному офису. «Оазис Амоко» был самой обычной автозаправкой в пустыне Невады возле Герлаха. Анхел жил в трейлере и работал с заправочными колонками на две машины. Помимо его царства бензина и дизельного топлива, на станции был маленький офис и магазинчик. Насчет этого магазинчика у Софи были грандиозные планы, но туго было с деньгами. Большая часть их сбережений ушла на адвокатов и судебные издержки, когда они почти четыре года назад сдались колорадской полиции. В историю с проклятием никто, конечно, не верил. Призывали судебных психиатров. В согласованном признании вины[11] всю эту сверхъестественную чушь пришлось бросить.

Теперь, спустя четыре года, они и сами уже в это не верили. Все, в чем они теперь нуждались, — это друг в друге.

Дойдя до офиса, Лукас распахнул входную дверь и вышел на залитую солнцем станцию.

Анхел возился с маленьким пластмассовым самокатом, пытаясь починить его. Рядом с ним маленький мальчик в штанишках на бретельках подпрыгивал, сердито кричал и сжимал крохотные кулачки. Он явно был недоволен тем, что Анхел чинит самокат недостаточно быстро.

— Пусть едет! — пищал трехлетний малыш. — Пусть колесо едет!

Приблизившись к ним, Лукас грозно рявкнул:

— Парни! Семь часов утра! Люди хотят спать!

— Извини, Лукас, — сказал Анхел. — У Флако небольсая поломка.

Он вытер выступивший на лбу пот. Анхел был одет в рабочий комбинезон, на груди была надпись: «АНХЕЛ».

Достав из кармана небольшую отвертку, он продолжал возиться с задним колесом самоката.

Малыш рванулся навстречу Лукасу.

— Папа! Пусть колесо поедет!

— Осади, ковбой! — Лукас подхватил на руки побежавшего к нему малыша. У маленького Флако была густая копна черных курчавых волос, кожа цвета кофе со сливками, материнские томные глаза и отцовский широкий рот.

— Папа! Пусть едет! — не унимался малыш, дрыгая ногами.

Лукас поцеловал сына в лоб и сказал:

— Спокойнее, ты же мужчина!

— Пусть колесо едет!

Лукас осторожно поставил сына на землю, придержал его за плечи и сказал спокойным, но твердым голосом:

— Успокойся, Флако. Твой самокат будет готов, когда будет готов... — Тут Лукас взглянул на Анхела и добавил: — А к тому же никто не любит людей, которые не могут остановиться хоть на жалкие пять минут.

Анхел усмехнулся. Малыш нетерпеливо подбежал к своему сломанному самокату.

Встряхнув головой, Лукас направился к офису. На полпути он увидел, что за стеклянной дверью стоит Софи и ждет его, потягивая утренний кофе. Она уже была одета в свой рабочий комбинезон, и Лукас не мог сдержать улыбки. Никогда она не была так довольна.

Довольна тем, что может оставаться на месте.

Шагая к двери, Лукас испытывал точно такое же чувство.

Живо (исп.)

Понял? (исп.)

Человек (исп.)

Когда?! (исп.)

Дядя! (исп.)

Псалом № 151 (150)

Псалом № 151 (150)

Испанское ругательство.

Да, любовь моя (исп.)

Еврейский обряд совершеннолетия.

Принятая в американском судопроизводстве договоренность между судом и подсудимым, когда подсудимый добровольно признается в менее тяжком преступлении, а суд не рассматривает обвинение в более тяжком преступлении.