Марк Ньютон - Книга превращений

Кейли подошел к столу в дальнем конце зала и вдруг увидел торчащую из-под него ногу. Обежав стол кругом, он окликнул Шалев. Подошли все.

На полу, позади стола, лежал император Уртика – у него было перерезано горло, рука еще не выпустила большой мясницкий нож. Шалев метнулась к нему, взяла его за руку, щупая пульс, слезы выступили на ее глазах – слезы ярости, как понял Кейли.

– Нет! – крикнула она. Крик перешел в стон, жалобу о том, что она не сделала это сама. – Нет, нет, нет! НЕТ!

Кейли со страхом подался назад. Разве смерть Уртики не самое главное сейчас?

Выхватив нож из мертвой руки императора, она оседлала его труп и принялась раз за разом ударять его в грудь и в шею. На месте каждого удара выступала кровь.

– Моя жизнь! Моя семья! Ты все у меня забрал!..

Двое других пробовали оттащить ее, но она была словно фурия, совсем не похожая на ту спокойную, решительную женщину, которая привела их сюда. Но вот Шалев опомнилась. Изуродованный труп императора внушал Кейли отвращение. Остальные смотрели то на труп, то на Шалев, покрытую императорской кровью.

В воздухе повис невысказанный вопрос: что теперь?

Кейли шагнул в сторону, в направлении мертвой руки императора. Что-то на полу привлекло его взгляд. Под столом лежал залитый кровью клочок бумаги. Кейли поднял его, развернул, но, к своему смущению, не смог разобрать буквы. Зато он узнал официальные печати и тут же позвал других.

– Что там, брат? – Рыжеволосая женщина, Арта, подошла к нему и заглянула в бумагу.

– Половина залита кровью, но остальное – остальное можно прочесть, – сказала она.

– Что там такое? – резко спросила Шалев, подходя к ним; ее грудь бурно опускалась и поднималась, она еще не пришла в себя от потрясения.

– Погоди-ка, – сказала Арта, щурясь на бумагу в слабом предутреннем свете. Кто-то зажег свечу, она сказала «спасибо». – Так… тут написано вот что: «…в Виллирене. В дальнейшем, став свидетелем нападения иного мира на наш, я был поставлен перед необходимостью принять решение. Я, Бринд Латрея, командир Ночной Гвардии, а также главнокомандующий армией империи, отныне освобождаю армию – вернее, то, что от нее осталось, – от данной вам присяги. Мы больше не признаем вашей власти и власти ваших преемников. С целью построить новое будущее, оправиться от понесенных нами потерь и заключить с пришельцами военный союз, который позволит нам вести будущие войны, мы будем служить императрице Рике, свергнутой вами с престола. Принятое мной решение мотивировано не политическими соображениями, но насущной необходимостью защиты Бореальского архипелага». – Арта подняла голову и сказала: – Больше я ничего разобрать не могу, остальное залито кровью.

– Значит, вот почему Уртика убил себя, – подумал вслух Кейли. – У него ничего не осталось. Ни города, ни армии, ничего.

– А тут еще Кейвсайд занял половину Виллджамура, так что он и оглянуться не успел.

– Он поступил как трус, по-моему, – буркнул кто-то.

– Не думаю, что на этом все кончилось… – Привлеченная чем-то на улице, Шалев медленно подошла к окну, и ее лицо на мгновение осветили какие-то вспышки.

«Что это, неужели молния?» – удивился Кейли.

– Никогда не видела такой мощи, – выдохнула Шалев. Могучие столбы фиолетового света ударили вдруг ввысь, шаря по небу над крышами. – Сила просто потрясает. Что это?

Остальные обступили ее и тоже уставились в окно. Ветер и снег сотрясали раму, когда город у них на глазах вздрогнул. Стоя неподвижно, Кейли почувствовал, как покачивается под ногами пол.

– Что это, гроза? – предположила Арта.

– Нет, – сказала Шалев. – Нет, я узнаю этот свет. Опытному культисту довольно одного взгляда, чтобы опознать энергию древних, – кто-то воспользовался ею сейчас так же, как делаю я, когда активизирую реликвии.

– Может, там группа культистов, – сказал Кейли.

– Нет, братишка, – был ответ Шалев. – Так даже целый отряд не сможет. На Исле разгоняют облака, пользуясь лишь сотой долей энергии, которая задействована сейчас.

Они с ужасом смотрели, как рушатся вдали дома и складываются мосты.

– Там наши братья и сестры, – в ужасе выдохнула Арта.

Кейли повернулся к Шалев. Пока анархисты контролировали ситуацию и у них был план, он спокойно плыл по течению, с радостью участвуя во всех их затеях. И вдруг его обожгло понимание того, что под этими завалами – люди, его сестры и братья из Кейвсайда.

– Надо что-то делать, – буквально взмолился он, и Шалев взглянула на него, пораженная глубиной его переживания.

И положила ему на плечо руку.

– Я постараюсь.

Лан так долго несла Фулкрома на плечах, пока они той же дорогой выбирались из Балмакары, что у нее заболело все тело и ей пришлось передать свою ношу Тейну. Вчетвером они шли темными, богато украшенными залами, в высокие окна которых постепенно вливался слабый утренний свет. Ненадолго задержались у джорсалирской молельни, где Лан отыскала сосуд со святой водой. Пока Тейн и Вулдон караулили, она вытерла Фулкрому кровь с лица, ища других повреждений. Ничего страшного не обнаружилось, и ей сразу стало легче. Огузок его хвоста они перевязали чистой тканью – ничего, скоро заживет. Он молчал, пока она проводила осмотр, глядя на нее благодарными глазами.

Выходя на улицу, Вулдон сообщил страже, что офицер инквизиции ранен в бою и что положение усугубляется. Как ни странно, ему поверили – солдаты кинулись внутрь, деловито вынимая мечи из ножен, пристегивая щиты и опуская головы с таким видом, как будто действительно собрались сражаться.

«В такое время, как сейчас, поверишь во что угодно».

Снег перестал, ветер стих, но тише не стало: с нижних уровней продолжал доноситься грохот рушащихся построек, крики.

– Куда теперь? – спросил Тейн.

– Прежде всего, – отозвался Фулкром, – поставь меня на землю, я хочу попробовать пойти самостоятельно.

– Будет быстрее, если мы тебя понесем, – ответил Вулдон.

– Дайте мне попробовать, – уперся Фулкром. Тейн опустил его на ноги, а Лан тут же поспешила к нему с другой стороны, для опоры. – Ноги совсем затекли, – пожаловался Фулкром. – Надо размяться и найти новый баланс, без хвоста.

Постепенно с его лица исчезла гримаса – то ли он привык к боли, то ли она его отпустила. Небо над их головами стало винного цвета, тут и там сиреневые и фиолетовые вспышки обрисовывали странные контуры облаков.

Вулдон и Тейн вышли на обзорную площадку, Фулкром при поддержке Лан поковылял за ними. Им открылась панорама города, одна половина которого еще сохранила свои архитектурные красоты в целости, зато на месте другой половины зияла огромная брешь, поглотившая башни, шпили, мосты и черепичные крыши.

Половина Виллджамура перестала существовать. Никто из них не находил слов.

Фиолетовые вспышки продолжали превращать строения в груды щебня.

– Это тот чокнутый культист, – сказал Вулдон.

– Надо было попытаться его остановить, – буркнул Тейн.

– Вряд ли у нас вышло бы, – отозвался Вулдон. – Лежали бы сейчас там, под кучей камней, да и все.

– Глядите! – Лан указала на Астрономическую башню, по-прежнему сверкавшую нетронутыми гранями на уцелевшей половине города.

Луч белого света ударил в этот миг с ее вершины в небо, подсвечивая тучи, обращая их в структурированный водоворот, разбрасывая полосы яркой белизны по всему небу.

– Неужели у него вышло? – прошептал Вулдон.

– Можно нам как-нибудь туда добраться? – громко спросила Лан.

Тейн внимательно посмотрел сначала вниз, потом вдаль, оценивая потенциальный маршрут.

– Похоже, что нигде поблизости никаких боев нет. Наверное, тот парень, который разрушил половину Виллджамура, прихватил заодно и всех бойцов.

– Вот это потери так потери, – сказал Вулдон. Масштабы жестокости и насилия потрясли, кажется, и его.

– Ульрик, – напомнил Фулкром. При свете дня он выглядел куда лучше. – Нам не понять, что именно он затеял. Но теперь, когда половина города лежит в развалинах, будущее, кажется, за ним.

Количество жертв и разрушений нарастало до тех пор, пока вокруг не осталось ничего, что могло бы так или иначе послужить им препятствием. Неужели и теперь Дартун не успокоится?

Немые и изможденные члены ордена Равноденствия ковыляли по улицам, которых еще не коснулась его беспримерная ярость. Верейн было уже все равно. Лишь бы все скорее кончилось.

У нее сильно болели ноги и совсем не осталось сил, но она каким-то чудом все шла и шла вперед. Все они уже не раз поскальзывались на льду и падали то ничком, то на спину. Образы другого мира то и дело вспыхивали в ее сознании, без всякой связи друг с другом и с происходящим; в полном недоумении она оглядывала своих спутников, не зная, кто они и почему здесь. Откуда такая забывчивость – только ли от усталости? Издали она слышала топот ног, голоса, крики, шум боя, но у нее не осталось энергии даже задаться вопросом, что там происходит.