Олег Бондарь - Похорони мечту (СИ)

Понял, что находится в деревне. Правда, не на окраине. Тени строений теперь громадились со всех сторон. Они по-прежнему были безликими, словно призраки. От них веяло холодом запустения…

Кроме посапывания волков да скрипа снега под их переминающимися лапами не было слышно никаких звуков. Вокруг простиралось мертвое царство.

От осознания этого становилось зябко и неуютно. И, хотя апатия, казалось, полностью овладела парнем, появилось ноющее чувство ностальгии. Тоскливая боль от осознания несбыточности желаемого. Хотелось уловить запах свежего дымка, увидеть хоть одно освещенное окно, услышать хоть что-нибудь, издаваемое человеком. Даже голос брешущей собаки показался бы сладкой музыкой…

Только ничего такого не было и, наверное, быть не могло…

Игорь сделал шаг.

Просто, чтобы проверить, остались ли силы?

Серые стражи расступились, словно поощряя его действия и вместе с тем, указывая нужное направление…

Игорь не испытывал никаких чувств, когда его глаза во тьме обволакивающей ночи разглядели крохотный желтоватый огонек. Просто слегка изменил направление, ориентируясь на мигающий маячок, и машинально передвигал одеревеневшие, словно ходули, ноги. Ожидал, что волки возмутятся, однако, они ничем не высказывали неудовольствия.

Значит, туда ему и нужно…

Значит, так и запланировано.

И радоваться особо нечему: все было предрешено заранее…

Огонек медленно, но приближался. И хотя его свет иногда исчезал в снеговой круговерти, мгновение спустя появлялся снова, подтверждая свою реальность и незыблемость.

Не оставалось сомнений, что это светящееся окно. А вскоре можно было угадать более темную тень стены и островерхой крыши.

Столь желаемое недавно воплотилось в действительности, и все же, вопить от восторга почему-то не хотелось. Даже ароматный дымок, стелившийся от печной трубы, и неопровержимо свидетельствующий о жилье обетованном, близком тепле и уюте, воспринимался, как нечто, само собой разумеющееся.

На радость не осталось сил, а все эмоции оказались давно растраченными.

Игорь наткнулся на низкий плетень, не удержался на ногах и, подмяв его, свалился в сугроб. Снова подняться не смог и последние метры к невысокому деревянному крыльцу добирался ползком. Каким-то образом взобрался по обледеневшим ступенькам, дотянулся непослушной рукой до перила…

Под тяжестью его тела дверь отворилась. Он провалился в темную глубину помещения и, успев испытать обволакивающее блаженство теплого воздуха, потерял сознание.

Судя по мерцающей на столе лампе, надворе по-прежнему была ночь.

Та ли?

Этого Игорь с уверенностью сказать не мог.

Да и какая разница?

Он чувствовал себя хорошо и комфортно. Было неимоверно приятно ощущать давно позабытое тепло, слышать убаюкивающее потрескивание горящих в печке дров, вдыхать сладкий аромат высушенных трав.

Смущала собственная нагота (пока он находился в беспамятстве, кто-то его раздел), но только слегка. Слишком много было хорошего, чтобы отвлекаться на несущественное…

Свет был тусклым. Игорь видел лишь край грубого деревянного стола. Небольшой кусок выбеленной стены и темное стекло незанавешенного окна, из которого, отражаясь, весело подмигивал желтоватый язычок пламени. Все остальное пряталось в тени. А подняться, и осмотреться не было ни сил, ни желания.

Тихонько скрипнула, отворяясь, и тут же захлопнулась невидимая дверь. Послышались легкие шаги. На потолке нарисовалась большущая тень. Увеличиваясь, она вскоре заслонила слабенький источник света. Затем отодвинулась, и Игорь увидел склонившееся над ним лицо. Черты разглядеть не мог. Лишь расплывчатое безликое пятно…

Длинные волосы коснулись щек и приятно их защекотали.

— Очнулся, родимый?

Голос был тихий, мягкий, полный ласки и сострадания. Так мать разговаривает с захворавшим малышом. И Игорь в самом деле ощутил себя ребенком. Слабым, беззащитным, требующим нежности и сочувствия.

Легкая рука опустилась на лоб. Немного задержалась, поднялась выше, погладила волосы. Ладонь была гладкой и теплой…

Плотный клубок сдавил горло.

— Ну что ты, миленький… Все уже позади…

Игорь больше не мог сдерживаться и заплакал навзрыд. Он стыдился собственной слабости, но справиться с ней не мог.

Женщина отошла, словно не хотела смущать его еще больше, и вскоре вернулась с большой чашкой, над которой поднималось легкое облачко пара.

— Сейчас тебе полегчает…

Игорь покорно приподнял голову и неловко, расплескивая и захлебываясь, сделал несколько глотков. Будучи горячим, напиток, тем не менее, не обжигал. Непривычный на вкус. Не горький и не сладкий. Какой-то пресный, с едва уловимой кислинкой. И очень ароматный.

Прямо зелье колдовское…

Игорь сразу успокоился и почувствовал, как возвращаются силы.

Очень быстро.

Неправдоподобно быстро…

— Спасибо, хозяюшка, — сказал, оторвавшись от чашки, и с радостью убедился, что может разговаривать нормальным голосом.

— Поправляйся, дорогой… — мягкая ладонь снова опустилась на его волосы. — Теперь все будет хорошо. Я натопила баньку, она всю хворь выгонит…

Игорь по-прежнему не мог разглядеть ее лицо. Не знал, старая она или молодая? По голосу не определишь, говорила таинственная спасительница тихо, почти шепотом.

— Где я?

Вопрос завис в воздухе. Хозяйка или не услышала, или не хотела отвечать. Она снова скрылась в невидимой части комнаты и вернулась уже без чашки. Подкрутила фитиль лампы, и вдруг стало очень светло. Игорь даже зажмурился с непривычки. А когда открыл глаза, ему стало не по себе…

Ведь это невозможно…

Так не бывает…

Бред!

— Танюша, ты?

И понял, что ошибся.

Прямо наваждение какое-то. Разве можно так жестоко обознаться? Эта женщина совсем не похожа на Таню.

Молодая, красивая, стройная…

И это все, что их объединяет. В остальном — полная противоположность. Танюша — поменьше ростом. Волосы у нее светлые, с завитками, едва достигают плеч. У этой — прямые, длинные… У Тани щечки пухлые, нос маленький, слегка вздернут кверху, здесь — худощавое вытянутое лицо, прямой тонкий нос…

Как можно спутать?

Что это: галлюцинация, временное помешательство? Или виной — странное зелье?

Затем Игорь понял, что его спасительница гораздо старше, чем он предполагал сначала.