Аркадий Недялков - Натуралист в поиске (записки ловца змей)

- Вот она, эта "проклятая земля", - показал на противоположный берег доктор, - утром мы ее посмотрим.

- Ночевать где будем? - спросил Илларионыч.

- У чабана. Вон отара стоит. Василий, подруливай к юрте. Как всегда, в степи первыми нас встретили две огромные лохматые собаки. Они бросились к машинам и с хриплым басовитым лаем тяжело скакали возле самых окон. Мы подъехали к юрте, но собаки не дали нам выйти из машин. Из-за юрты вышла женщина и прикрикнула на собак. Псы отошли в сторону, легли, но рычать не переставали.

- Аман ба? - обратился к женщине доктор Сизов.

- Аман, аман! - откликнулась женщина.

- Чья отара? Где чабан?

- Отара Сарсенбая с фермы Карачингиль. Хозяин отару тырлует. Сейчас придет. Заходите в юрту!

- Что значит "тырлует"? - спросил Вячеслав.

- Тырлует - значит укладывает спать овец, - ответил доктор.

- Разве овец надо укладывать спать?

- Надо. Иначе ночью они могут убрести куда-нибудь. Хозяин юрты, чабан Сарсенбай, пришел через полчаса. После приветствий, которые продолжались еще около получаса, между чабаном и Сизовым начался разговор на сугубо специальную тему. Мы терпеливо ждали, пока этот разговор окончится. Потом хозяин ушел кормить собак, которых у него было около десятка. Затем ели очередной бешбармак и, соблюдая степной этикет, не докучали хозяину вопросами, К нужному нам разговору мы смогли приступить только около полуночи. Так как глаза у всех слипались, беседа была короткой, но весьма содержательной. Вот что рассказал чабан Сарсенбай.

- Эта "проклятая земля" известна очень давно. Еще мой дед знал ее и не гонял сюда свое стадо. На этой стороне речки случаев укусов змеями скота нет. А на другой стороне дня не проходит, чтобы две - три овцы не пострадали от укусов, особенно весной и в начале лета. Коров змеи кусают гораздо реже. На "проклятой земле" змей видят не очень часто, а вот поди ж ты! Если стадо пасется хотя бы в километре от берега, укусов не бывает. Утром, когда отара выходит пастись, все овцы здоровы. Укусы случаются ближе к полудню. Змеи кусают овец только за морду, а коров - и за бок, и даже за вымя. Укушенная овца сначала бегает, задрав голову, а потом падает и издыхает. Перед этим голова у нее очень сильно опухает. Спасти укушенную овцу невозможно; коровы же после укуса болеют, но обычно остаются живыми.

На следующее утро, чтобы осмотреть местность до начала переправы, мы поднялись до восхода солнца. Наскоро выпили чаю и поехали на другую сторону речки. Берег плеса был истоптан бесчисленными овечьими копытами. На площади больше гектара трава выбита полностью. От этой голой площадки к мосту тянулось несколько тропинок. За мостом тропинок не было; там поднималась густая зеленая трава. Трава была еще невысокая, и виднелись многочисленные остатки сгоревших кустов. Метрах в двухстах от моста начинались кустики чингиля и кара - барака. Мы переехали через мост, оставили машины и пошли вдоль берега. Степь как степь. Разница только в том, что на этом берегу, в некотором отдалении от берега, тянулась полоска густых зарослей чия.

Мы добросовестно топтались, осматривая каждый кустик до самого восхода солнца, но змей не нашли. После восхода солнца стали попадаться ящерицы, а потом Илларионыч наткнулся на двух крупных щитомордников. Змеи лежали рядышком у куста чингиля и грелись на солнышке.

- Вот эти твари и наносят нам ощутимый вред, - сказал Сизов. - Бейте их!

- Зачем? - возразил Илларионыч. - Мы заберем их в питомник.

Чабан Сарсенбай поглядел, как Илларионыч посадил змей в мешок, плюнул и отвернулся.

- Если место приносит такой ущерб, зачем гонять сюда скот? - спросил Вячеслав. - Не проще ли сделать переправу в другом месте?

- Это единственное удобное место для переброски моста, - ответил Сизов, - здесь проходит трасса скотоперегона. Вокруг луга - нельзя допускать потрав. В совхозе овец тридцать тысяч голов. Каждая отара, а их в совхозе шестьдесят, проходит через переправу, и почти каждая теряет одну - две овцы. За день успевают переправиться не больше десяти отар. Поэтому вся переправа длится неделю, и каждый день погибают десять - пятнадцать овец. Словно дань кому-то платим!

- Бороться со змеями не пробовали? - спросил я.

- Пробовали, да толку мало. Посоветовали нам выжечь кусты и траву. Сколько горючего израсходовали, чуть пожар по степи не пустили, а трава снова выросла, и гибель овец продолжается.

- А если выжигать каждый год перед началом переправы?

- Нельзя. Овцы по выгоревшему месту не идут. Бегут к свежей траве.

- Ладно, - сказал наш бригадир, - пока и мы ничего сказать не можем, но постараемся разобраться.

Сизов отправил Сарсенбая к отаре и велел начинать переправу. Отара Сарсенбая подошла к мосту. Овцы были острижены и поэтому казались очень худыми.

Два чабана - помощники Сарсенбая - стали у моста. Овцы сгрудились перед мостом. Первыми через мост перешли две собаки. На нашем берегу собаки разошлись в стороны и улеглись возле кустов. За собаками потянулись овцы. Они проходили между чабанами, переходили мост, а на нашем берегу рассыпались цепью. Овцы перебегали от куста к кусту, по пути объедая ветки и сощипывая с земли траву. В кусты овцы не шли. Собаки поднялись и ушли вперед. Сарсенбай с сыном и двумя другими собаками подгонял задних овец. Вслед за отарой два вола перетащили через мост телегу с юртой и чабанскими пожитками. На арбе сидела жена Сарсенбая.

Мы хотели подойти к овцам, но нас не пустили собаки. Они встали на нашем пути, и испытывать судьбу нам не захотелось. Сарсенбай прикрикнул на собак и подошел к нам.

- Если возле зарослей пройдем без потерь, значит, аллах помиловал овец! Извините, но стоять здесь у меня времени нет. Отара уходит.

- Мы проводим отару до конца зарослей.

-тогда пойдемте вместе.

До самого конца зарослей овцы паслись спокойно.

- Слава аллаху! - воскликнул Сарсенбай, когда последняя овца благополучно прошла мимо зарослей.

Мы простились с Сарсенбаем и вернулись к мосту, но начало переправы второй отары прозевали, однако и эта отара прошла опасный участок без потерь. Мы и ее проводили, а когда вернулись к мосту, там уже стояла третья отара. Овцы напились, но от воды шли неохотно. Трое чабанов с трудом оттеснили овец к мосту. Как и в отаре Сарсенбая, первыми мост перешли две собаки. Псы знали свои обязанности и заняли свои места по флангам. Овцы колонной перешли через мост, но пастись не стали, а разошлись вдоль зарослей и встали в тени от кустов чингиля. Было уже жарко. Солнце пекло вовсю. Овцы часто - часто дышали и старались спрятать голову в тень.

- Гей! Гей! Гей! - кричали чабаны.

Овцы отбегали в сторону, но тут же останавливались в тени ближайшего куста. Чабаны бегали от одной группы овец к другой, но построить отару в походный порядок им не удавалось. Вдруг одна овца заблеяла, задрала голову и заметалась.

- Смотрите! Смотрите! - закричал Сизов. - Ее укусила змея! Мы сразу же помчались к отаре, но на пути опять встали собаки. Они бросились на нас с такой яростью, что мы тут же остановились. Доктор закричал чабанам, чтобы они убрали собак. В этот момент еще одна овца заблеяла и, задрав голову, понеслась между кустами. За нею шарахнулись и другие овцы.

- Еще одна! - всплеснул руками Сизов. - Поистине "проклятое место"!

- Я заметил, откуда она побежала! - крикнул Илларионыч.

Собак отогнали. Мы подошли к кусту, на который указал Илларионыч. Земля вокруг куста была истоптана овцами. Разумеется, никого мы там не нашли.

- Надо ветки раздвинуть! - сказал Вячеслав.

Мы раздвинули ветки и в глубине куста обнаружили щитомордника. Пока мы возились с кустом, чабаны поймали укушенных овец. У обеих чуть выше носа на морде вздулись желваки.

- Отсюда опухоль распространится по всей голове, и потом овца издохнет, - сказал Сизов. - Мы пробовали лечить укушенных овец. Обкалывали опухоль раствором марганцовки или новокаином, но бесполезно: овца все равно погибает.

- Нам нужно походить между овцами, чтобы увидеть, почему змеи кусают овец, - сказал Илларионыч, - а собаки нас не пускают.

- Собаки вас пустят, если вы наденете наши халаты, - ответил чабан, сейчас собаки считают вас чужими, а в халатах примут за своих.

Четвертую отару мы встретили на подступах к мосту. Сизов взял у чабана халаты. Мы переоделись, и собаки пустили нас к отаре.

Овцы этой отары, так же как и их предшественницы, прятались в тень. Идти по жаре они не хотели. И здесь чабаны бегали от одной группы овец к другой, кричали и подгоняли их палками.

Мы долго бродили между овцами, но ничего не обнаружили. Отара прошла уже половину "проклятого места", и тут я заметил щитомордника. Он выполз из куста чингиля и, свернувшись, улегся в тени, под ветками. Я не стал тревожить змею. Нужно было посмотреть, что же будет дальше. Я осторожно попятился и сел в тени соседнего куста так, чтобы видеть щитомордника. Так я сидел и наблюдал минут десять. Щитомордник лежал неподвижно. Потом к кусту, где лежала змея, подошла овца. Овце было жарко. Она искала тенистого местечка, а возле этого куста тень была погуще. Овца вытянула шею и опустила голову к самым корням куста. Щитомордник сжался в комок и зашипел. Может быть, овца не услышала предупреждения, а может быть, просто захотела рассмотреть змею поближе. Она не только не отвела голову от опасного места, а, наоборот, потянулась мордой к змее. Броска щитомордника я не заметил. Овца вдруг дернулась, громко заблеяла, задрала голову и шарахнулась от куста. Щитомордник тут же скользнул в сплетение ветвей.