Наталья Степанова - Золотое пособие народного знахаря. Книга I

Если же среди тех, кто купил эту книгу, есть знаткие, то им хорошо понятно все то, о чем я сейчас говорю. Главное зерно из сказанного – это понять, что и переброс с человека болезни на животное, и, наоборот, порча человека через любую скотину возможны, и сомнению это не подлежит. Кстати о лапах зайца, мне известен случай, когда разъяренная колдунья, ломая ногу курице или петуху, перебивала таким образом ноги тому, кому она мстила. Сегодня она сломала куриную ногу, а уже завтра ее враг ходил на костылях!

Итак, для того чтобы освободить человека от беспричинных страхов, возьмите заячьи лапы и пойдите в лес. Внимательно осмотрите осиновый околок и, обнаружив в нем засохшую осину, привяжите на одну из ее веток две передние заячьи лапы, а на другую ветку – две задние лапы. Постелите на землю черный новый платок и встаньте на колени. Держась рукой за осину, девять раз повторяйте:

Еще мне запомнился вот такой случай, и я вам расскажу его теми же словами, как мне и рассказывала знакомая женщина из города Сталь:

«Окончив пищевой техникум и получив диплом технолога пищевого производства, я, благодаря маминым знакомствам, устроилась работать в кафе заведующей производством. Радости моей не было ни конца ни края, и мне очень хотелось оправдать доверие Дмитрия Михайловича, который взял меня на эту должность. Да и самой мне тоже было интересно проявить себя в новом деле. Приступив к работе, я скоро поняла, что жалобы посетителей на плохое питание обоснованы. Блюда были низкого качества, невкусными, к тому же в кафе существовал постоянный обвес. Например, вместо стограммового шницеля людям подавалась непонятно из чего приготовленная лепешка весом в шестьдесят пять граммов. В первых блюдах бульон готовился в лучшем случае из сои. Сметану разбавляли кефиром и молоком, а вместо заварки клали пережженный сахар. И так было во всех блюдах.

Благодаря моей наблюдательности мне скоро стало понятно, что все повара воруют, а из-за недокладки страдает качество блюд. Было ясно, если немедленно не запретить воровство, то ни порядка, ни вкусной еды никогда не будет. Собрав после работы собрание, я потребовала от поваров открыть их личные шкафчики. В каждом открытом шкафу были обнаружены ворованные продукты: сметана, мясо, фарш, яйца, мука, рыба и сливки. У некоторых поваров были припрятаны даже овощи: морковка, капуста и картошка. Заставив работниц вернуть продукты на склад, я их предупредила: каждый, кто возьмет хоть крупинку соли, будет тут же уволен.

Три дня на кухне царило злое молчание, обиженные повара не смотрели мне в глаза, зато какой вкусной была приготовленная еда! Люди уходили довольными и благодарили за прекрасный обед. Показав поварам книгу жалоб с первой благодарностью за много лет, я их спросила: „Разве вам самим это не приятно?“ И в ответ услышала: „Приятность на хлеб не намажешь!“ Я стала говорить им, что они могут у нас покупать продукты по минимальной, закупочной цене, но по лицам поваров было видно, что сказанное мною их только раздражало. Дней через пять все началось сначала, и тогда, поймав повариху на воровстве, я предложила ей написать заявление об увольнении по собственному желанию, в противном случае я обещала ей в трудовой книжке статью за хищение. Конечно, говоря все это, я рассчитывала на то, что провинившаяся будет оправдываться и попросит о возможности работать с условием прекращения воровства, либо ей станет неудобно, и она извинится. В этих случаях я хотела оставить ее в кафе, но случилось то, чего я никак не ждала.

Повернувшись ко мне, разъяренная повариха коршуном кинулась на меня, а свалив меня на пол, стала пинать ногами. В это время подошла продуктовая машина, и в кафе зашел экспедитор, он-то и оттащил ее от меня. Когда от этого экспедитора о произошедшем узнал директор кафе, то он сам написал заявление в милицию по поводу нападения на человека, избиения, а также про кражу по месту работы. Через день ко мне домой заявилась та, которая пинала меня сапогами. Она просила прощения, говоря, что у нее дети и чтоб я их пожалела. Потом повариха достала из своей сумки серебряный половник и, положив его на стол, произнесла: „Даже если вы меня не простите и меня посадят, пусть это останется вам от меня, вы это заслужили!“ С этими словами, не слушая моих отказов от подарка, она ушла. Как только закрылась дверь, я почувствовала к ней жалость. Вы даже не представляете, как мне стало ее жаль! Хотелось побежать за ней следом, утешить ее и пообещать все уладить. Слезы душили меня, как будто это мою родную сестру хотели упрятать в тюрьму. Я быстренько оделась и полетела к своему директору, со слезами на глазах я уговаривала его забрать заявление против той, которая была виновата. И все это было улажено. Вернувшись домой, я раз за разом подходила к подаренной поварешке, но не потому, что половник был из серебра, я с детства абсолютно равнодушна и к золоту, и к серебру. Для меня и для моей семьи всегда только книги составляли ценность, которых в нашем доме было очень много. Понимая умом всю несуразность своего поведения, я снова и снова подходила к половнику, брала его в руки, нюхала его и даже поцеловала. Что самое интересное, я в тот момент не сознавала порядок своих действий, так обычно подносят к губам цветы, нюхают их и ласкают взором. Весь вечер я проиграла поварешкой, словно дитя радуясь новой игрушке.

Половник манил меня, притягивал меня как магнит, и даже ночью я несколько раз поднималась, чтобы взглянуть на него в свете ночной луны. Он лежал на столе, все там же, где его положила моя гостья. Даже подержав его в руках, я снова клала его туда. В темноте на половник падал свет из окна, и он отсвечивал яркой точкой, будто бы глаз в ночи, наблюдающий за мной.

Утром я поднялась с постели абсолютно разбитая и усталая, как будто бы я всю ночь таскала мешки. На работе меня клонило в сон, и я без конца присаживалась, так как сильно кружилась голова. Не было сил ни на что, и, едва дождавшись конца смены, я отправилась домой. Дома я опять уставилась в одну точку, и эта точка, как вы и догадываетесь, была подаренная поварешка. Так стало происходить день ото дня. Днем я еле передвигалась по помещению в кафе, а возвращаясь домой, обессиленно сидела на одном месте.

Через два месяца меня вызвал к себе директор и, не глядя на меня, предложил уволиться. Расписавшись в приказе, я почти с радостью покинула кафе. Я никого не хотела видеть и слышать, даже свою маму, и когда она приходила ко мне, я не открывала ей дверь. Однажды, устав от настойчивых звонков в дверь, думая, что это мама, я все-таки дверь открыла – на пороге моей квартиры стояла та самая повариха, которую я уволила и которая подарила мне половник. Оттолкнув меня от двери, женщина вошла и сразу же подошла к столу. Забрав свой подарок и укладывая его в свою сумку, она сказала: „Ты, тварь, скоро сдохнешь, половник, который был заклят на твое имя, высосал из тебя твою поганую жизнь. Еще один месяц, и в нашем кафе будут помины о тебе и о твоей гадкой душе. Я ни капли не жалею, что взяла на себя этот грех. Одной мразью будет меньше, а воздух чище. Как сдыхать будешь, так вспомни мои слова. Это я тебя убила половником, а следов ни одна экспертиза не увидит. Месяц! Всего один месяц – и ты в гробу“. С этими словами, громко хлопнув дверью, она ушла, а я, не видя рядом половника, словно очнулась. Набрав мамин номер, жутко рыдая, рассказала ей о своей беде. И вот так мы попали к Вам, Наталья Ивановна, и очень просим Вас снять с меня наложенное заклятие, я еще очень молодая и хочу жить».

Опуская все подробности ее лечения, я лишь скажу, что девушка выздоровела, набрала вес, снова похорошела, стала энергичной и веселой. Работает она по другой специальности и больше слышать не желает об общепите.

Без всякого сомнения, Арина Родионовна была весьма сведущей в колдовских делах, и об этом говорят очень многие факты. Начнем с автобиографии этой простой, но удивительной женщины, повлиявшей на сознание и судьбу великого поэта.

Родилась няня Пушкина в семье крепостных крестьян. В семье Пушкиных она не сразу стала личной няней маленького Саши, у него была другая кормилица. Арина была при доме на подхвате – и горничной, и сенной девкой, в общем, и жнец, и кузнец. Молодая женщина, взятая на услужение к господам, делала все быстро и ладно, а главное, безотказно, что очень расположило к ней ее господ. Неизвестно, как бы могла сложиться ее жизнь дальше, если бы однажды маленький Пушкин сильно не заболел. Положение было тяжелое, ребенку становилось все хуже и хуже, и вся усадьба жила в большом напряжении.