Борис Рябинин - Яранг — Золотой Зуб

Внезапно донеслись крики, ругань, какие-то удары, грохот.

За забором шло настоящее сражение. Летели тяжелые сучковатые поленья, жерди. Какой-то пьяный хулиган зашел в чужой двор, влез на поленницу дров, припасенных на зиму, и принялся бомбардировать ими всех, кто попадал в поле зрения.

— Не подходи! Убью! — орал он, пошатываясь.

Поленья, как снаряды, взрывали землю вокруг, ударяли в стену дома, разнесли вдребезги окно, начали причинять другие беды. Видя свою безнаказанность, пьяный сатанел с каждой минутой.

Сбежался народ. Но никто не решался подступиться.

— Не подходи! Р-расшибу!

Мерзкий тип. Бывают такие. Сморчок, смотреть не на что, а туда же — шумит. Злое лицо в застарелой щетине, ворот грязной рубахи порван, ботинки давно просят каши. К такому-то и прикоснуться противно.

Но Надя из бригады содействия! Она должна вмешаться! И, кроме того, Ярангу практика.

— Слезай! — звонко крикнула Надя, придерживая Яранга за ошейник. — А то собаку спущу!

— Испугала!

— Яранг, барьер! Фас!

Яранг рванулся так, что комья земли брызнули из-под когтей, прижал уши, ощерился, прыгнул с глухим клокотанием в горле. И в ту же минуту тяжелое полено угодило ему в голову. К счастью, оно летело по касательной и лишь задело острым углом Яранга, прочертив на нем глубокую рваную рану от пасти до уха.

Бандит дико захохотал, как вдруг чьи-то руки ухватили его сзади за рваные штаны, потянули на себя; он хотел вырваться, но потерял равновесие и, пересчитав ребрами поленья, грохнулся наземь.

Яранг бросился и мгновенно прижал его к земле. Бесчинство кончилось.

Когда хулиган поднялся, от вызывающе-разнузданного вида не осталось и признака.

Надя прикладывала платок к ране Яранга. От растерянности (все вышло так быстро!) она не знала, что делать дальше. Неожиданно сзади чей-то молодой и бодрый голос произнес:

— Разве можно так пускать собаку! Так вам ее хватит ненадолго! Скажите спасибо, что он промазал!

Надя обернулась и… Да это же тот самый парень, что подарил ей щенка.

— Э, да это вы, принцесса! — (Он тоже узнал ее!) — А это, — перевел взгляд на Яранга, — если не ошибаюсь, тот самый найденыш, которого я презентовал? Я тогда даже не спросил, как вас зовут…

— Надя… Надежда.

— Алексей.

Он был такой же беловолосый, такой же энергичный. Если б не его вмешательство, неизвестно, как могла бы окончиться схватка на поленнице. Надя не могла не испытывать чувства признательности.

Парень осмотрел рану Яранга.

— Ничего. Заживет. Но в другой раз так баловаться не надо. Может получиться хуже. Ясно?

— Ясно, — покорно ответила Надя. Положительно во всем ей приходилось с ним соглашаться.

Он нажал на какую-то жилку, пульсирующую на голове собаки, и кровотечение почти прекратилось. Странно, но Яранг принимал его как нечто неизбежное, покорно позволял манипулировать над собой. Неужели — чуял? Запомнить этого человека он вряд ли мог: был слишком мал, и времени прошло достаточно.

Народ стал расходиться. Только отдельные зеваки, сбежавшиеся на шум, продолжали судачить о случившемся, разглядывая собаку, подавали советы. Задержанный стоял, переминался с ноги на ногу, потирал ушибленные места. Хмель его прошел. Вероятно, ему хотелось улизнуть, но присутствие овчарки удерживало.

— А ты давай, ножками, — обратился к нему Алексей.

— Куда?

— В аптеку, примочки делать. Отведем?

— Конечно! — ответила Надя.

Яранг проконвоировал задержанного до отделения милиции по всем правилам караульно-сторожевой службы. Прохожие останавливались и качали вслед головой: «Попался, голубчик…».

Кто бы мог знать, что эта случайная встреча человека с поленницы и собаки явится началом длительного знакомства и приведет к цепи многих злоключений, что этим двум существам, таким непохожим, суждено столкнуться еще не раз!…

— Хорошая собака, — говорил новый (или старый?) знакомый Нади, одобрительно поглядывая на Яранга. — И образованный. Воспитывать научились, хвалю.

— Ой, он теперь стал такой серьезный! Недавно у нас целая неприятность из-за него получилась… А у вас ведь тоже пес?

Ее спутник сразу посерьезнел, даже голос изменился:

— Был… Коротки сроки собачьей жизни…

Замолчали оба, а Надя впервые ясно подумала: «Он хороший».

Вот оно как. Выходит, у Нади есть собака, а у него — нет. Хоть он-то и сделал ее собачницей. Хоть Яранга ему обратно отдавай. Ведь в некотором роде Яранг — его…

— А что у вас, говорите, получилось из-за Яранга?

— Ох, и смех и слезы… — Надя оживилась.

Если признаваться откровенно, виновата не собака. Небрежность и оплошность допустили люди. Ведь надо было знать: овчарка есть овчарка. Не телок. Ну, а если говорить о Яранге, он вообще уже начал показывать свой характер.

Дома шел капитальный ремонт. Надя была в школе, отец на службе. Матери понадобилось сходить за чем-то в город.

Обычно Яранг слонялся по дому свободно, никто не ограничивал его. А тут — маляры, плотники, кровельщики… Привязывать его не хотелось: на привязи он принимался бешено лаять, выть. Беспокойство жильцам в других домах. Елена Владимировна и надумала: отведу-ка я его к соседям.

Сосед — зубной врач-протезист, практиковавший на дому, — отлично знал Яранга. И Яранг знал его. На улице всегда встречались, как друзья: сосед любил животных, а четвероногие тонко чувствуют это и сами тянутся к тому, кто благоволит к ним.

У врача был прием. Один больной сидел в кресле, другой, с завязанной щекой, покряхтывал от боли, ждал своей очереди.

— Вы не возражаете? — спросила Елена Владимировна вышедшего в прихожую соседа. В руках у него были щипцы: он только что приготовился тянуть зуб.

— Господи, мы же с ним приятели! Пусть посидит.

Приятели-то приятели, да только до поры до времени. У собаки свое понятие долга и вежливости. И стоило хозяйке скрыться с глаз, Яранг беззвучно поднялся и встал у двери, потом лег на резиновом коврике у порога, совершенно недвусмысленно давая понять, что теперь здесь за главного — он.

Да и это, быть может, было бы полбеды… Но тут из кабинета донесся крик. Шерсть на овчарке мгновенно встала дыбом, и, забыв свое первоначальное намерение никого не выпускать из квартиры, Яранг ринулся к кабинету и лапами распахнул дверь.

Вероятно, он хотел сделать лучше. Наверное, пытался оградить от боли того, кто кричал. Но, к сожалению, собачье разумение не всегда сходится с человеческим.

Тщетно его старался уговорить врач-сосед.

— Ну, Яранг… ну, пусти… ну, что ты! Дружок!

«Дружок» был неумолим. Говорить он еще позволял. Но — не более.

Получилось и смешно и глупо. Больной сидит с раскрытым ртом. Врач застыл с щипцами в руках. И оба боятся пошевелиться. Чуть что — Яранг угрожающе скалит зубы. Недоверчивый пес встал над душой, как часовой на посту, и — ни туда, ни сюда!

В этой позиции и застала их вернувшаяся Елена Владимировна. Яранг, завидев хозяйку, сразу оставил свою вахту, завилял радостно хвостом и вообще, кажется, считал, что все обстоит нормально, а если что и начиналось, так он пресек вовремя; даже, возможно, ждал, что его похвалят за проявленную бдительность.

С соседом после этого надолго испортились отношения. Поговаривали также, что некоторые бывшие клиенты стали обходить его сторонкой: вдруг еще раз кому-нибудь придется пережить такое… Уж лучше обратиться в поликлинику… А если к этому прибавить, что вскоре после описанного происшествия доктор по милости Яранга вывалялся в грязи (Яранг несся за кошкой и так влетел ему в колени, что тот и с ног долой), то понятно, какие чувства отныне он испытывал, когда видел эту собаку.

Теперь, когда утекло столько времени и пронеслось много неизмеримо важнейших событий, вспоминать о том, что связано с мирными ушедшими днями, было приятно и дорого. Эх, жаль, нет доктора, чтобы посмеяться вместе. Но он еще поприветствует Яранга и его проводника.

— Ты, конечно, заночуешь у нас, — сказал старшему сержанту отец Нади. — Квартиру-то твою разбомбило…

— Если разрешите…

— Что за разговор, — вмешалась Елена Владимировна. — Пошли без рассуждений! Стол давно накрыт, ждет. Надюшка-то сегодня поднялась ни свет, ни заря, все к твоему приезду готовилась… Как стало известно, что возвращаешься, так и часы у нас стали медленнее идти, и то не так, и это не эдак…

— Мама!

Надя отвернулась, чтоб скрыть порозовевшие щеки. Алексей сделал вид, что не понял намека.

— У меня машина, — сказал отец. — Поедем? Или, может, хочешь пройти пешком, посмотреть город? Тут ведь недалеко. Соскучился, поди, по родным местам…

— Пешком, конечно, пешком!

Они пошли. Алексей жадно осматривался, отмечал перемены в облике города. Все они главным образом вызваны временным пребыванием врагов в городе, тяжким периодом оккупации. Были, кажется, недолго, а сколько разрушили, напакостили, навредили!