Дэн Миллмэн - Путь мирного воина(Путь миролюбивого воина)

Я протер глаза. «Сократ, это произошло на самом деле? То есть, я хочу сказать, я видел это; но ты сперва касался моих глаз».

«Не существует резко очерченных границ реальности, Дэн. Земля не является твердой. Она состоит из молекул и атомов – крошечных вселенных, наполненных пространством. Это место – место света и волшебства, если ты только откроешь свои глаза».

Мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Наконец, наступила суббота. Я вошел в офис и Сок поднялся со своего кресла. Тут я почувствовал нежную руку, обвивающую мою талию и краем глаза заметил очертания Джой рядом со мной.

«Я так счастлив видеть тебя снова», – сказал я, обнимая ее.

Ее улыбка излучала свет. «Ой-ей», – пропищала она, – «Ты, действительно, становишься сильным. Готовишься к Олимпиаде?»

«Собственно говоря», – серьезно ответил я, – «я собрался бросать спорт. Гимнастика уже дала мне все, что только возможно; пришло время идти дальше». Она кивнула без комментариев.

«Ну ладно, пора идти», – сказал Сократ, берясь за принесенный им арбуз. У меня в рюкзачке были сэндвичи.

Мы двигались вверх по холмам. Денек выдался на славу, лучше не придумаешь. После ланча, Сок решил оставить нас наедине и «влезть на дерево».

Позже, он спустился вниз и услышал, как мы устроили мозговой штурм.

«Джой, когда-нибудь, я напишу книгу о об этом времени с Сократом».

«Может быть, об этом снимут фильм» – сказала она. Сократ стоял рядом с деревом, слушая нас.

Меня начал охватывать энтузиазм. «И сделают футболки для воинов…»

«И мыло для воинов».

«Линейки для воинов».

«И жвачку!»

Сократу этого хватило. Качая головой, он полез обратно на дерево.

Мы оба засмеялись и стали кататься по траве. Я сказал с давно отработанной беззаботностью: «Эй, а почему бы нам не пробежаться наперегонки до Мэри-Гоу-Раунд и обратно?»

«Дэн, ты, должно быть, тайный любитель проигрышей» – стала хвастаться Джой, – «Моего папу зовут гепардом, мою маму зовут антилопой, мою сестру – ветром, а…»

«Да, а твоих братьев – Порше и Феррари», – она, смеясь, обула свои кроссовки.

«Проигравший убирает поляну» – сказал я.

Идеально пародируя манеру Ванессы Филдс, Джой сказала: «Каждую минуту на свет рождается новый урод». И без дальнейших слов стартовала. Надевая свою обувь, я крикнул ей вслед: «Наверное, твоего дядю звали Зайчик-Побегайчик!» «Скоро вернемся», – крикнул я Сократу и рванул вдогонку за Джой, которая убежала далеко вперед, направляясь к Мэри-Гоу-Раунд, примерно в миле отсюда.

Она быстро бегала…, но я бегал быстрее и знал об этом. Моя подготовка привела меня на вершину физической формы, о которой я даже и не мечтал.

Не сбавляя темпа, Джой оглянулась и, с удивлением, чтобы не сказать шоком, обнаружила меня прямо позади себя. Я бежал и дышал ровно.

Она ускорила темп и снова оглянулась. Я оставался на расстоянии достаточном, чтобы различать капельки пота, выступившие у нее на шее. Когда я обгонял ее, она выдохнула: «Что ты делал? Летал наперегонки с орлами?»

«Да», – я улыбнулся ей, – «с одним двоюродным братцем». Затем я послал ей воздушный поцелуй и ушел в отрыв.

Я уже обогнул Мэри-Гоу-Раунд и был на полпути к месту пикника, когда я увидел, что Джой отстала на добрую сотню ярдов. Похоже, она старалась изо всех сил и уже устала. Я пожалел ее, остановился, присел и сорвал дикий цветок горчицы, растущий около тропинки. Приблизившись, она сбавила ход, чтобы разглядеть меня нюхающего цветок. Я сказал: «Хороший денек, не правда ли?»

«Знаешь, это напомнило мне историю о черепахе… и зайце». После чего она ускорилась до невероятной скорости.

Ошарашенный, я вскочил и бросился за ней. Медленно, но уверенно, я догонял ее, однако, мы уже приближались к краю поляны, а у нее еще был приличный отрыв. Я приближался ближе и ближе пока не услышал ее дорогое пыхтение. Мы бежали последние двадцать ярдов нога в ногу, плечо в плечо. Потом она взяла меня за руку и мы, засмеявшись, стали останавливаться. Тем не менее, я свалился и, с разгона, угодил прямо в нарезанный Сократом арбуз, вдребезги расшвыряв его.

Когда я, лицом вперед, въезжал в арбуз, размазывая его сочную мякоть по всему лицу, Сократ зааплодировал и стал спускаться с дерева.

Джой посмотрела на меня и, жеманничая произнесла: «Дарагуша, не нада так краснеть! В канце канцов, ты, взаправду , чуть у миня не выиграл?»

С моего лица капало; я вытер его, слизал с пальцев арбузный сок и ответил: «Эх, мая перчиночка, тут дажа дураку ясна, что эта я выиграл».

«Здесь есть только один дурак», – заворчал Сок, – «и этот дурак, только что, разгромил арбуз».

Мы все засмеялись и я повернулся к Джой с горящими от любви глазами. Однако, когда я заметил, как она на меня смотрела, я прекратил смеяться. Она взяла меня за руку и отвела на край поляны, с которого открывался вид на холмы Тилден Парк.

«Дэнни, я должна тебе кое что сказать. Ты – очень особенный человек для меня. Но, как говорит Сократ», – она оглянулась на Сократа, который стоял, медленно качая головой из стороны в сторону, – «твой путь недостаточно широк для меня, по крайней мере, сейчас. Я еще очень молода, Дэнни… И мне тоже еще многому нужно уделить внимание».

Меня трясло. «Но Джой, я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Я хочу детей от тебя и хочу согревать тебя ночью. Наша совместная жизнь могла бы быть прекрасной».

«Дэнни», – сказала она, – «есть еще одна вещь, о которой мне следовало сказать тебе раньше. Я знаю, что выгляжу и поступаю…ну, на тот возраст, о котором ты думаешь. Однако, мне только пятнадцать лет».

Я вытаращился на нее, у меня отвисла челюсть. «Это означает, что, на протяжении месяцев, у меня было ужасное количество незаконных фантазий».

Мы все трое засмеялись, однако мой смех был натянутым. Часть моей жизни отвалилась и разлетелась вдребезги. «Джой, я буду ждать. У нас еще есть шанс».

Глаза Джой наполнились слезами. «О, Дэнни, всегда есть шанс… для чего угодно. Но Сократ сказал мне, что будет лучше, если ты забудешь».

Когда я смотрел в лучистые глаза Джой, Сократ, беззвучно, приблизился ко мне сзади. Я протягивал к ней руки, когда он легонько коснулся меня у основания черепа. Все померкло и я немедленно забыл о том, что я когда-либо знал женщину по имени Джой.

Когда мои глаза открылись, я лежал на спине и смотрел в небо.

Должно быть, я задремал ненадолго. Потягиваясь, я сказал: «Нам обоим следует почаще выбираться со станции на пикники, как ты думаешь?»

«Да», – медленно произнес он, – «Только ты и я».

Мы собрали свои вещи и прошли до автобуса около полутора миль через лес. Всю обратную дорогу, меня мучило смутное ощущение, что я забыл сказать или сделать что-то, однако, ко времени, когда автобус достиг низины, это ощущение исчезло.

Перед тем как выйти из автобуса, я спросил его: «Послушай, Сок, а почему бы нам завтра не совершить пробежку по холмам?»

«Зачем ждать до завтра?» – ответил он, – «Встречаемся на мосту через ручей в 23:30. Сделаем отличную полуночную пробежку по горным тропам».

В ту ночь полная луна окрасила серебром верхушки лесной растительности, когда мы начали пробежку. Но мне был знаком каждый фут этого пятимильного маршрута, и я мог бежать по нему даже в полном мраке.

После крутого подъема по нижней тропе, мое тело разогрелось как хлебный тост. Вскоре, мы подбежали к перешейку и начали взбираться по нему. То, что, много месяцев назад, показалось исполинской горой, теперь едва ли требовало от меня усилий. Я бежал, дыша ровно и глубоко, валял дурака и улюлюкал отставшему позади Сократу: «Давай, старикашка…, догони меня, если можешь!»

На длинной, пологой части тропы я оглянулся назад, ожидая увидеть Сока. Его нигде не было видно. Я остановился, посмеиваясь, ожидая очередной ловушки. Ну что ж пусть побегает, поищет меня. Я присел на край холма и стал смотреть на дрожащие вдали огни Сан-Франциско на другом берегу бухты.

В этот момент зашептал ветер и, внезапно, я понял, что что-то не в порядке… совсем не в порядке. Я подскочил и помчался обратно.

Я обнаружил Сократа за изгибом тропы. Он лежал навзничь на холодной земле. Я быстро опустился на колени, нежно переворачивая его на спину и поддерживая, приложил ухо к его груди. Его сердце не билось. «Господи, о Господи», – произнес я, а резкий порыв ветра унес мои слова вниз по каньону.

Положив его на спину, я приложил свой рот к его рту и вдыхал воздух в его легкие; с нарастающей паникой я стал резко давить ему на грудь.

В итоге, я мог лишь тихо произнести, удерживая его голову в своих ладонях. «Сократ, не умирай… Пожалуйста, Сократ». Это была моя идея устроить пробежку. Я вспомнил с какими усилиями, задыхаясь, он подымался по ступенькам промежуточной лестницы. Если бы только…, слишком поздно. Меня охватила злость на несправедливость мира; я ощутил неведомую доселе ярость.